– На тебе, небось, столько невинной крови, до смерти не отмолишься.
– Оченно мне такое несправедливо слышать, – сердито заговорил Иван. – Мы обычаев не нарушали, а делали, что велено. Вот прикажи ты мне Семена удавить, удавлю, но вина будет на тебе.
– Я тебе покажу удавить! – откликнулся Семен, пытаясь сесть. – Смотри Иван, как бы тебя самого магистр за ноги не подвесил!
– Это меня за ноги! – неожиданно рассвирепел рыжий. – Да я тебя сейчас своими руками!
Он подскочил к товарищу и начал бить его ногами, стараясь попасть в голову. Мы смотрели, не спеша вмешаться. Семен пытался увернуться, повалился на бок, скрючился и прятал лицо в коленях. Иван рычал от злобы и бил насмерть.
– Ладно, хватит, – сказал я, когда Семен опять потерял сознание. – За что ты его так?
– Это он мою бабу в болоте утопил! И на мово родного брата ложно донес, – прорычал рыжий, пытаясь оттолкнуть меня и добраться до недвижимого товарища. – Он еще меня за ноги вешать будет!
Кажется, у Моргунова воинства отношения между собой были не самые дружеские.
Об этом стоило подумать.
– Сколько вас, гайдуков, у магистра? – спросил я.
– Много, – угрюмо пробурчал Иван, – четыре раза по десять. Только не все за него жисть рады отдать. Которые из крестьян, поневоле служат, те и сами не рады. А таких, как этот, – он опять попытался ударить Семена ногой, – таких мало. Они и есть первые собаки.
– И сколько таких наберется?
– Сколько? – переспросил пленный. – Сейчас посчитаю. – Он подкатил глаза и начал считать про себя, загибая пальцы и забавно шевеля губами. – Десять и два с этим. Только не все в поместье. Вчера трое уехали в ночь и не вернулись. Осталось, стало быть, – он разогнул сначала два пальца, потом еще один, – стало быть... девять.
– А зачем вас сюда следить послали?
– Это у Семена спытать надо. Мне велели с ним идти и во всем его слушать. Только он все одно не скажет. Если только на дыбу поднять, да правеж сделать.
– А про Агриппину ты ничего не слышал? – спросил Александр Егорыч, напряженно вглядываясь в лицо пленника.
– Про какую такую Агриппину? – не понял Иван.
– Жена у меня пропала, Агриппиной кличут!
Рыжий задумался, вспоминая.
– Вроде, нет. Такой бабы не помню. Может, как по-другому зовут?
– Могли по-разному, Гапа, Рина.
– Гапа была, только давно, в прошлом годе. Такая, – он попытался описать словами, но не смог и показал руками. – Она давно померла, ее магистр голодом заморил.
– За что? – тусклым голосом спросил хуторянин.
– Говорили, не хотела мужнину кубышку выдать.
– Да она и не знала, где она, – как будто оправдываясь перед нами, сказал мужик. – Померла, значит. – Он отвернулся и отошел на несколько шагов.
Мы молчали, не мешая чужому горю. Потом я опять спросил Ивана:
– А какой из себя Моргун?
– Барин-то? Ну, осанистый, голос тонковат.
– А здесь, – я показал на щеки, – волосы растут?
– Бакенбард, что ли? – щегольнул иноземным словом рыжий. – Нет, у него морда бритая, как у тебя. Бакенбард у магистра растет.
У человека, напавшего на меня и представившегося, как Иван Моргун, были желтые, рысьи глаза и бакенбарды.
– А какого цвета у барина глаза? – начал уточнять я, начиная подозревать, что это был не помещик, а пресловутый магистр, который назвался чужим именем.
– Обнокновенные, как у всех.
– Как у него? – я показал на синеглазого Ефима.
– Ну да, только чуток светлее.
– А у магистра глаза желтые?
– Пожалуй, что и так.
– Ладно, ты постой в сторонке, нам поговорить нужно, – попросил я Ивана. Тот кивнул и отошел на насколько шагов.
– Александр Егорыч, поди сюда, разговор есть.
Хуторянин, не поворачиваясь в нашу сторону, словно невзначай промокнул глаза и подошел.
– Я вот о чем подумал, – начал я, еще и для себя не сформулировав пришедшую в голову мысль. – Что, если мы этого Ивана отправим послом к магистру?
– Это еще зачем? – воскликнул Ефим.
– Передадим ультиматум, чтобы сдавался.
– Чего передадим?
– Требование, чтобы сдавались, – перевел я самого себя на понятный, русский язык.
– А зачем им сдаваться, сам же слышал, сколько у них народа против нас троих? – спросил Александр Егорович.
– Слышали, что говорит рыжий, у них настоящих солдат всего девять человек, остальные подневольные крестьяне.
– Не девять, а двенадцать, – поправил меня хозяин.
– Девять, – повторил я, – те трое, что вчера ушли, больше не вернутся. Это их лошади, – кивнул я на конюшню.
– Однако! Выходит!.. И урядник был с ними?
– Был, да сплыл. Если Иван скажет, что нас здесь много, то мы успеем лучше подготовиться. К тому же он сможет помочь нашим женщинам.
– Ну, не знаю, – покачал головой Александр Егорович. – А если предаст? Очень он мужик скользкий!
– Поэтому и советуюсь. Нам от него толку никакого, если получится, польза будет большая, а предаст, одним врагом больше, одним меньше – невелика разница. Давайте поговорим с ним, тогда и решим.
– Попытка не пытка, – ответил поговоркой кучер.
– Иван, – позвал я, – иди сюда, разговор есть.
Пленный подошел, тревожно переводя взгляд с одного на другого.
– Мы сейчас посовещались и решили тебя отпустить, – начал я.
– Как так опустить? Куда?
– Назад, в имение.
– Да как так можно, добрый человек, как так назад? Да там с меня с живого шкуру спустят!
– За что?
– Да хоть за Семена!
– А мы его здесь оставим, а тебя пошлем вроде как посыльным к магистру.
Иван выглядел испуганным и, пока я говорил, отрицательно качал головой.
– Передашь наше требование, чтобы он немедля отпустил женщин, которых вчера захватил.
– Нипочем не отпустит!
– Знаю, только я тебя не за тем посылаю, Ты сможешь передавать им еду и обнадежить, что мы их скоро освободим?
– Не знаю, если их кто из наших мужиков охранять будет, смогу, а так нет. Враз магистру донесут.
– Выбери момент, когда ваши будут. И еще, магистр станет тебя допрашивать, что ты здесь видел, сколько нас, скажешь, что насчитал человек десять и все с ружьями. Что ждем их нападения.
– А как он правду проведает?
– Тогда убежишь. Да еще уговори своих крестьян с нами не воевать, а то всех перебьем без покаяния. А которые ослушаются, на тех будет анафема.
– Правда, что ли? – испугался Иван.
– Истинная правда. Мало того, что умрут, будут гореть в геенне огненной! Это я вам точно обещаю.
– А как ты так сможешь?
– У меня с раем и адом прямая связь есть.
– Ааа...
– Ну что, пойдешь?
– Так боязно. Что я про Семена скажу, и почему в плен попал? Поди, за такое не похвалят!
– Ну, с пленом просто. Расскажешь, что вы сидели в засаде, а на вас пять человек навалились. Так тихо подкрались, что вы и не слышали. Вы, понятно, отбивались, но не ваша была сила. Скажешь, что Семена мы здесь в плену оставили, а тебя отправили магистра предупредить, что если у женщин с головы хоть волос упадет, мы его колесуем.
– Так он не поверит, на мне же даже царапинки нет!
– Ну, это недолго поправить. Будет тебе не только царапинка.
– Если так, то ладно. А откуда у меня царапина-то возьмется?
– Вот он поможет, – указал я на Ефима. – Поможешь?
– Это можно, – согласился кучер и так саданул кулаком, что Иван полетел по землю.
– Ты это чего дерешься? – возмутился он.
– Сам же хотел царапину. Хватит или еще?
Иван встал, отряхнулся, пощупал лицо и обреченно сказал:
– Ладно, давай еще.
Ефим не заставил себя просить, и на этот раз Иван остался вполне доволен. Экзекуция на этом кончилась, и, повторив инструкции, мы выпустили гайдука за ворота.
– Надо бы за штабс-капитаном сгонять, – сказал Александр Егорыч, когда мы остались одни.
– Это за инвалидом? – уточнил я. – У которого дочь пропала?
– За ним самым. Он мужчина бедовый, никому спуска не даст. К тому же у него ружей много.
– Он же инвалид.
– Это ничего, хотя нога у него ранетая, в коленке не гнется, зато руки хваткие, а уж стреляет! Птицу в глаз бьет!
– Он далеко живет? – заинтересовался я, услышав о хорошем стрелке.
– За тем лесом, верхом в полчаса обернусь.
– Ладно, поезжай, пока не стемнело.
Пока хозяин ездил за капитаном, мы с Ефимом переоделись, оставив крестьянские лохмотья для следующей вылазки. По времени, рыжий воин уже должен был доехать до имения Моргуна, до которого от хутора было всего верст пять-шесть. Наиболее возможных вариантов развития событий было два: осерчавший магистр, сломя голову, бросится мстить, тогда нам придется очень кисло; сегодня нападения не будет, сначала противники попытаются выяснить, кто им противостоит. Второй вариант был для нас самым предпочтительным. У нас будет весь завтрашний день на подготовку обороны. Кое-какие заимствованные у кинематографа идеи у меня уже появились, но на реализацию их нужно было время.
Переодевшись и наскоро перекусив, мы с Ефимом занялись оружием. Пока арсенал у нас был довольно скромный: пара старых, кремневых пистолетов, два плохоньких хозяйских ружья и холодное оружие. Еще две единицы карманного оружия взял с собой Александр Егорович. Сэмюэл Кольт еще не успел снабдить русскую провинцию многозарядными пистолетами своего имени, и воевать нам приходилось музейными экспонатами стрелкового оружия.
Я показал Ефиму, как стрелять из пистолета и, главное, как его перезаряжать. Потом мы навестили в сарае избитого до полусмерти Семена и попытались с ним поговорить. Он лежал с закрытыми глазами и никак на наш приход не реагировал – то ли еще не пришел в себя, то ли прикидывался.
Со времени отъезда хозяина прошло больше часа, почти совсем стемнело, и я начал волноваться, не перехватили ли его гайдуки. Мы с Ефимом вышли за ворота и оттуда следили за окрестностями. Стрельбы слышно не было, но это ни о чем не говорило, напасть на него могли и вдалеке от хутора. Вдруг совсем близко заржала лошадь. Мы с Ефимом взвели курки, но тревога оказалась напрасной, это, наконец, вернулся Александр Егорыч с высоким, худым мужчиной лет сорока пяти, штабс-капитаном Владимиром Ивановичем Истоминым.
Мы поздоровались, и штабс-капитан, по-птичьи крутя головой, осмотрелся по сторонам.
– Нам нужен форпост, – сразу же принимая командование на себя, распорядился он. – Нужно поставить посередине двора вышку, чтобы оттуда наблюдать подступы к ограде.
– Для этого можно использовать чердак избы, – предложил я. – Проделаем в кровле щели, и будем смотреть оттуда.
– Пожалуй, – согласился Истомин. – Сашка, к тебе на чердак можно влезть?
– Можно, – ответил хозяин.
– Вот и ладно, этим и займитесь. У меня есть два штуцера, бьют без промаха на шестьсот шагов, – добавил он, показывая первые нарезные ружья, появившиеся довольно недавно в русской армии.
Мысль о «форпосте» была здравая, и мы втроем полезли на чердак, а штабс-капитан принялся вышагивать по двору «половинчатым» строевым шагом, смешно выбрасывая вперед негнущуюся ногу. На чердаке было темно, и первым делом пришлось его освещать. Хозяин принес несколько огарков сальных свечей, и мы устроили там «иллюминацию». Дальше дело пошло быстрее. Кровля у избы была из дранки и прорезать в ней смотровые щели на все четыре стороны было делом четверти часа. Обзор отсюда был хороший, и я укорил себя за то, что раньше не додумался до такого простого решения.
– Отсюда можно даже стрелять, – предположил Александр Егорович.
– Опасно, из того же штуцера убьют сквозь кровлю. Вот если только защитить стрелка досками.
К сожалению, столько толстых досок на хуторе не нашлось, пришлось ограничиться несколькими обрезками, из которых мы решили утром сколотить переносной щит.
Когда мы вернулись во двор, у штабс-капитана созрело еще несколько идей, однако, не таких интересных, как первая, и я не стал в них вникать. Я предложил разделиться на смены, по одному дежурить на чердаке, а остальным лечь спать. Мы с Ефимом не сомкнули глаз всю предыдущую ночь, днем нас разбудил молодой урядник, а предстоящий день обещал быть весьма насыщенным. Если, конечно, нам удастся до него дожить, что всецело завесило от стратегических планов и активности противника.
Однако, ночь прошла совсем спокойно. Мне выпала предутренняя смена. Я поднялся на чердак. Там было тепло, сухо и почему-то пахло скошенной травой. Я переходил от «бойницы» к «бойнице», всматривался в темень безлунной ночи и слушал, как по застрехам шуршат мыши. Когда начало светать, стала видна опушка близко подходящего к тыну леса. Он уже почти оголился, на березах трепетали последние желтые листья, осины стояли совсем голыми. Осень уже наступила, и скоро можно было ждать первого снега.
Я вспоминал осень в городе, мокрый асфальт, отражающий свет уличных фонарей, яркую, праздничную рекламу, шелест автомобильных шин, и мне нестерпимо сильно захотелось вернуться домой, в наше почти правовое государство, с редкими взрывами домов и метро, нечастой стрельбой на улицах и увлекательными сводками криминальных хроник. В мир, где почти всегда есть в кранах горячая вода и харизматический президент с великолепным парламентом, веселящие народ своей каждодневной заботой о его благе...
Предположить, чем кончится наша авантюра, было невозможно. Силы были, очевидно, неравные, противник жесток, хорошо организован, и шанс на решение конфликта в нашу пользу был совсем незначителен.
Новый соратник, штабс-капитан, этой ночью почти не спал, часто выходил во двор и, дождавшись, когда я спущусь с наблюдательного пункта, подошел ко мне со значительным лицом.
– Сударь, – сказал он, глубокомысленно морща лоб, – нам необходимо укрепить наши позиции!
С этим было трудно не согласиться, и я согласился:
– Да, непременно.
– Я придумал план, как нам сделать хутор неприступным.
– Очень интересно, господин штабс-капитан, я весь во внимании!
– Нам нужно вырыть вокруг изгороди ров!
– Что? – только и нашелся сказать я. – Ров?!
– Именно. А у ворот сделать подъемный мост.
– Да, но сколько это займет времени?
– Время неважно. Нам нужно торопиться. Я ждал вас, чтобы начать работы!
«Интересно, – подумал я, – у него инвалидность только по ранению ноги или еще и по контузии?»
Истомин смотрел на меня взволнованно, с требовательной надеждой и, кажется, ждал, что я тотчас побегу за лопатой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38