А мне всего и дел что влезть в местный автобус. Десять минут. - А Ксаббу ехать из Честервилля больше часа.
- Я за вас волнуюсь. Вам было очень плохо.
Его озабоченный взгляд был почти суров, точно Рени была непослушной девочкой, играющей на стройке. Она рассмеялась.
- Я же говорила, у меня был не инфаркт, а приступ аритмии. Я уже в порядке.
На самом деле Рени не хотела, чтобы за нее волновались, не хотела признавать свою слабость - слабости она не доверяла. Кроме того, ей неловко было взваливать на своего друга груз ответственности. Курсовую он закончил, так что учебного времени он не терял, но деньги его утекали, пока она бессовестно пользовалась его добротой. Только то, что его жизнь тоже находилась под угрозой, заставило Рени потащить его сегодня с собой.
«А ведь это я со своими проблемами его подставила», - подумала она тоскливо.
- И что ты будешь делать теперь, когда закончил курс? - спросила она. - Пойдешь в аспирантуру?
Тонкие черты его лица тронула меланхолия.
- Не знаю, Рени. Я думаю… я еще многого не знаю. Я рассказал вам о своих планах, но теперь вижу, что мне еще далеко до их осуществления. И еще… - Он перешел на заговорщический шепот, окинув взглядом проход, точно выискивал шпионов. - И еще я думаю о том… что мы видели. Когда были в том месте.
С оглушительным лязгом коробки передач автобус завернул за угол. Рени улыбнулась. Шпику в таком шуме пришлось бы по губам читать.
- Если я могу помочь чем-то, - сказала она, - только скажи. Я тебе обязана. Может, я смогу пробить для тебя грант …
Бушмен решительно покачал головой.
- Дело не в деньгах. Все немного сложнее. Хотел бы я, чтобы это была городская проблема, - тогда я мог бы обратиться к друзьям и найти городской ответ. Но там, где я обитаю сейчас, я должен найти решение сам.
Пришла очередь Рени покачать головой.
- Не понимаю.
- Я тоже. - Ксаббу улыбнулся, прогоняя печаль, но Рени заметила его усилие, и ей самой взгрустнулось. Чему же он научился в Дурбане и других местах, где жили, как он называл их, горожане? Обманывать, скрывать свои чувства под маской?
«Спасибо еще, что в этом он плохой ученик. Пока».
Автобус вскарабкался на перевал. Ксаббу глядел в окно. Внизу простиралась извилистая река национального шоссе номер 3, даже в такой ранний час забитая автомобилями, как гнилое бревно - термитами.
Испытывая неожиданное отвращение к этим признакам современной цивилизации, которые обычно принимала как должное, Рени отвернулась от окна и принялась разглядывать других пассажиров. Большинство составляли чернокожие женщины средних лет, направлявшиеся в Клооф и другие богатые северо-восточные пригороды, где работали прислугой, как десятилетиями работали их предки, и до освобождения, и после. Ближе всех сидела пухленькая женщина, намотавшая на голову традиционный, вышедший уже из моды платок. Выражение ее лица человек, менее знакомый с ним, чем Рени, мог бы счесть безразличным. Легко было понять, как южноафриканцы прежних времен апартеида, сталкиваясь с этим бесстрастным взглядом, вкладывали в него любой смысл, какой считали подходящим, - апатия, глупость, даже потенциал разрушительного насилия. Но Рени выросла среди таких женщин. Это выражение они носили на лицах, как стандартную маску. Дома, или в лавке, или в чайной они легко смеялись и шутили. Но когда работаешь со вспыльчивыми белыми, куда легче не выказывать никаких чувств - чего белый босс не видит, на то и не обидится, или не почувствует жалости, или - что еще хуже - не станет изображать дружелюбия там, где неравенство делает его невозможным.
В политехе у Рени были белые коллеги, и с некоторыми она даже общалась в свободное время. Но с тех пор как Пайнтаун стал смешанным районом, те белые, которые могли себе это позволить, разъехались по таким местам, как Клооф и гряда Береа, всегда на высоты, точно их чернокожие соседи и коллеги были не личностями, а каплями могучей черной волны, затоплявшей низины.
Если узаконенный расизм отошел в прошлое, денежная стена тоньше не стала. Негры работали теперь везде, на всех уровнях; именно они занимали большую часть правительственных постов после освобождения, но Южная Африка так и не выбралась до конца из дыры «третьего мира», а двадцать первый век оказался к ней не добрее, чем двадцатый. Большей частью чернокожие оставались бедны, а белые, для кого переход под власть черных оказался куда менее болезненным, чем они боялись, - нет.
Скользя по салону, взгляд Рени наткнулся на юношу, сидевшего через ряд от нее. Хотя день стоял пасмурный, на нем были солнечные очки. Он смотрел на Рени, но, когда взгляды их встретились, поспешно отвернулся к окну. На мгновение Рени испугалась, потом заметила у основания черепа выглядывающий из-под шапочки шунт и поняла. Она отвернулась, нервно сжимая сумочку.
Секундой позже она опасливо подняла глаза. Зарядник все еще пялился в окно, барабаня пальцами по спинке сиденья. Одежда его была измята, под мышками виднелись пятна пота. Нейроканюлю вставляли на дому, дешево и сердито - на стыке кожи с пластиком поблескивал гной.
Легкое прикосновение к ноге заставило ее подскочить. Ксаббу удивленно уставился на нее.
- Ничего, - выдохнула она. - Потом расскажу.
Рени встряхнула головой. В доме, где они с отцом и Стивеном жили поначалу, одну из квартир занимал зарядный притон, и его обитатели-зомби не раз встречались ей на лестнице. В основном они были безобидны - длительное использование заряда, с его высокоскоростной стробоскопией и инфразвуком вызывало потерю координации и апатию, - но какими бы отстраненными и придурковатыми они ни казались, Рени в их присутствии расслабиться не могла. В студенческие годы ее страшно лапал в автобусе человек, который не видел ее вовсе, приняв за некое невообразимое видение, вколоченное в его превращенный в желе мозг. После она уже не могла посмеиваться над зарядниками, как ее подруги.
Строго говоря, не так они были и безобидны, но полиция, как оказалось, была практически бессильна, так что после того, как нескольких старичков ограбили на лестнице, а в пару квартир вломились, группа добровольцев - отец в том числе, - прихватив крикетные биты и монтировки, отправилась бить морды. Тощие создания в притоне и сопротивлялись-то вяло, но без расколотых голов и сломанных ребер не обошлось. Еще много месяцев Рени в ночных кошмарах мерещились, как летели по лестнице, будто в замедленной съемке, зарядники, болтая руками, точно утопающие, и по-звериному ухая. Защищаться они почти не пытались, точно внезапное вторжение гнева и боли было лишь неприятным продолжением заряда.
Рени, еще не избавившаяся от иллюзий студенческого идеализма, была шокирована, узнав, что ее отец и прочие мстители забрали все найденное в притоне оборудование - по большей части нигерийскую дешевку, - продали, а деньги пропили за неделю победных кутежей. Сколько ей было известно, никто из жертв ограблений не получил от их прибылей ни гроша. Длинный Джозеф Сулавейо и прочие обрели в бою право победителей на мародерство.
В общем-то, эффект, испытанный ею в «Мистере Джи», мало отличался от сильно усложненного заряда. Может, это они и сделали? Нашли способ многократно усилить зарядный кайф - этакий суперзаряд - и наложить на жертву гипнотические кандалы, чтобы не сумела вырваться из петли?
- Рени! - Ксаббу снова подергал ее за колено.
Она встряхнулась, сообразив, что пялится в пространство столь же бессмысленно, как парень с шунтом в башке.
- Извини. Просто задумалась.
- Я хотел бы спросить, к кому мы едем.
Рени кивнула.
- Я собиралась рассказать и… отвлеклась. Она была моей учительницей в университете Наталя.
- И она учила вас… как называется эта специальность? «Виртуальным конструкциям»?
Рени рассмеялась.
- Именно так это и называется. Звучит дико, правда? Как «доктор электрических наук». Но она гений. Я никогда не встречала человека с такими способностями. И она была настоящая южноафриканка, в лучшем смысле слова. Когда ранд упал настолько, что все прочие белые профессора - и даже многие чернокожие и азиаты - принялись рассылать свои анкеты по Европе и Америке, она только смеялась. «Ван Блики живут здесь с шестнадцатого века, - говорила она. - Мы сюда корнями намертво вросли. Мы вам не африканеры клятые - мы африканцы!» Так ее, кстати, зовут: Сьюзен Ван Блик.
- Если она ваш друг, - серьезно сказал Ксаббу, - то она и мне друг.
- Она тебе понравится, уверена. Господи, я ее очень давно не видела - года два, наверное. А когда я позвонила, она бросила так спокойно: «Заезжай, пообедаем вместе». Точно я к ней каждую неделю захаживаю.
Автобус с трудом карабкался по склону холма, поднимаясь в Клооф. Дома, теснившиеся в низинах, наверху обретали некий снобизм и держались от соседей в отдалении, осторожно выглядывая из-за деревьев.
- Она самая умная женщина из всех, кого я знаю, - вздохнула Рени.
На автовокзале их ждала машина, шикарная электрическая «ихлоси». Рядом стоял высокий чернокожий мужчина средних лет в безупречном костюме, представившийся как Джереми Дако. Усадив Рени и Ксаббу на заднее сиденье, он старался помалкивать. Когда Рени сказала, что кто-то может сесть и вперед, ответом ей послужила лишь холодная улыбка. Уяснив, что все попытки заговорить пресекаются Дако с минимальным усилием, Рени сдалась и уставилась в окно.
Ксаббу, в отличие от болтовни, Джереми очень интересовал - так решила Рени, заметив, что тот постоянно поглядывает на бушмена в зеркало заднего вида. Кажется, присутствия ее низкорослого спутника он не одобрял. Впрочем, мистер Дако, судя по всему, не одобрял почти ничего. Но его тайное внимание напомнило ей реакцию отца. Быть может, этот человек тоже считал бушменов вымершим народом?
Когда они проехали через кодовые ворота (уверенность, с которой Дако настучал код и шлепнул пальцем по сенсору, выдавала большой опыт), впереди показался дом в конце длинной аллеи, совершенно сказочный - высокий, светлый, уютный, такой же громадный, каким Рени его запомнила. Она была у доктора Ван Блик всего пару раз и довольно давно, и ей приятно было увидеть знакомое место. Дако провел машину по подъездной дорожке и остановил у колонного портика, монументальность которого несколько смягчали расставленные по бокам от входной двери кушетка и несколько садовых стульев. В одном из кресел сидела Сьюзен Ван Блик и читала книгу. Ее седые волосы выделялись на темном фоне, как пламя. Когда машина подъехала, она подняла голову и помахала рукой.
Рени распахнула дверцу, заслужив кислый взгляд шофера, только собравшегося помочь ей выйти.
- Не вставайте! - крикнула она, взбегая по ступенькам, и обняла старушку, потрясенная тем, какой маленькой и хрупкой та ей показалась.
- Встать? - Сьюзен рассмеялась. - Неужели у тебя столько времени?
Она указала на колесики инвалидной коляски, прикрытые наброшенным на колени клетчатым пледом.
- Господи, что случилось? - Рени была ошеломлена. Сьюзен Ван Блик выглядела дряхлой. Когда Рени училась у нее, той уже было под семьдесят, так что ничего удивительного в этом не было, но жутко было видеть, что сделали с человеком каких-то два года.
- Ничего страшного… хотя в моем возрасте не стоит говорить такие вещи. Бедро сломала. Тут никакие препараты кальция не помогут, когда на лестнице считаешь ступеньки задницей. - Она глянула мимо Рени. - А это твой приятель, которого ты хотела привезти, да?
- Ох, конечно. Это Ксаббу. Ксаббу, познакомься с доктором Ван Блик.
Бушмен склонил голову и вежливо улыбнулся, подавая руку. Дако за это время загнал машину в гараж и прошел в дом, бормоча что-то себе под нос.
- Я надеялась, что мы посидим здесь, - заметила хозяйка, покосившись на небо, - но погода, естественно, свинячит. - Она обвела хрупкой ручкой пещерообразный портик. - Вы же знаете нас, африканеров - все на stoep . Но слишком прохладно. Кстати, юноша, надеюсь, вы не собираетесь весь день называть меня доктором. Хватит и «Сьюзен».
Она стянула плед и сунула Ксаббу, который принял его, точно мантию, без каких-либо приборов управления развернула кресло и вкатила по пандусу через порог.
Рени и Ксаббу проследовали за ней в просторный холл. Колеса попискивали на зеркальном паркете. Доктор Ван Блик обогнала гостей и вкатилась в гостиную.
- Как этим креслом управлять? - поинтересовалась Рени.
Сьюзен улыбнулась.
- Хитро, да? На самом деле хитро. Есть модели, которые управляются напрямую через шунт, но по мне, это уж слишком - я же собираюсь когда-нибудь встать с этой ерундовины. Моя через контактные сенсоры считывает напряжение ножных мышц. Я сгибаю ногу - коляска едет. Поначалу приходилось по старинке на ручном управлении ездить, чтобы кость срасталась, а сейчас это для меня вместо физиотерапии, чтобы мышцы не теряли формы. - Она махнула рукой в сторону дивана. - Садитесь. Джереми сейчас принесет кофе.
- Должна признаться, я удивлена, что вы еще преподаете, - заметила Рени.
Сьюзен скорчила гримаску, точно ребенок, впервые в жизни попробовавший шпинат.
- Господи, а что мне еще делать? Не то чтобы я там часто бываю - так, раз в месяц, это у них называется «рабочие часы». Большей частью я провожу консультации прямо отсюда. Но я не могу все время торчать в четырех стенах. Одиночество на зубах вязнет, а Джереми, как вы могли заметить, не лучший в мире собеседник.
Призванный, точно демон, звуком собственного имени, Дако внес подносик с чашками и кофейником. Поставив его на стол, он нажал на плунжер - очевидно, увлечение доктора современной технологией на приготовление кофе не распространялось - и вышел, бросив еще один косой взгляд на Ксаббу. Бушмен, изучавший многочисленные картины и скульптуры, казалось, не обратил на это внимания.
- Все глазеет, - прокомментировала Рени. - Он всю дорогу смотрел на Ксаббу в зеркало.
- Может, гость пришелся ему по душе, - усмехнулась Сьюзен, - но подозреваю, дело тут в нечистой совести.
Рени встряхнула головой.
- О чем вы?
- Джереми - гриква, из тех, кого в недобрые старые дни называли полукровками, хотя он не белее любого другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118