— Я — мисс Руби, его ассистент. Он хотел предоставить вам новый код для замка, когда был здесь, но забыл. И ему бы не хотелось называть его по телефону. Я надеюсь, вы понимаете, почему. Мне сообщили, что я должна передать его сэру Марвуду лично.
Она вынула из папки конверт и поднесла его к глазку в двери:
— Мы хотим изменить комбинации во всех номерах. Это предосторожность, которая с некоторых пор стала нашей политикой.
— Неважная работенка, как я погляжу. Ваш управляющий должен был позаботиться об этом заранее. У меня появилась мыслишка позвонить ему и сообщить свое мнение по поводу того, как он выполняет свои обязанности.
Эрика закрыла глаза. Она открыла их снова только тогда, когда услышала, что дверь открывается.
Алан Брюс стоял на пороге собственной персоной, вытянув вперед руку и мрачно глядя на вошедшую.
— Ну что ж, позвольте получить.
— Прежде я должна продемонстрировать вам, как действует замок, — она протянула Алану конверт и уронила его, когда он протянул за ним руку. Шотландец пробормотал какое-то ругательство и присел на корточки, чтобы поднять конверт.
Из-под деловых бумаг, лежавших в папке, Эрика быстро достала шприц, который Саймон приклеил там липкой лентой. Затем она шагнула к телохранителю, скорчившемуся в дверях, и моментально погрузила иглу шприца в левую часть шеи Алана. Она хорошо помнила слова Саймона: «Вонзай его поглубже. И если не сможешь добраться до шеи, то коли в живот».
Брюс, у которого из шеи торчал шприц, ухватил ее за левую руку и втащил в номер. Эрика ударила его в лицо папкой и одновременно ногой в правую лодыжку, когда он попытался повалить ее на пол. Его правая рука уже была под полой пиджака, но неожиданно у него закатились глаза, и он упал на колени. Эрика взяла его пистолет и закрыла дверь номера. Она повернулась именно в тот момент, когда телохранитель рухнул лицом вниз, задев одной рукой за маленький журнальный столик и свалив его вместе с вазой с красными и желтыми гибискусами прямо на себя.
— Алан, что там происходит? Алан? — раздался голос Марвуда из спальни.
Эрика, повернувшись спиной к двери, опустила руку в сумку и судорожно сжала рукоятку пистолета.
* * *
Саймон шел в спальню, прямо на звук голоса Марвуда. Он уже прошел коридор, покрытый коврами и увешанный акварелями с видами острова, когда неожиданно снова раздался голос Марвуда, звавшего своего телохранителя. Саймон распластался у стены и замер. Ждать ему пришлось недолго. У него не было с собой оружия; его оружием можно было назвать неожиданность и хладнокровие. Алекс часто говорила: «В тебе много пороха, мой сын. Храни его в прохладном месте».
Саймон снова тихо двинулся в спальню. У дверей он на секунду прижался к стене и заглянул в щелку. Марвуд и Маноа стояли спиной к двери. Они склонились над кроватью и внимательно рассматривали марки, лежавшие между пластиковыми страницами фотоальбомов. Марвуд указывал на отдельные экземпляры детективу и что-то ему объяснял, на что тот важно кивал головой.
Саймон снова откинулся к стене. Закрыв глаза, он сложил руки тыльной стороной друг к другу так, что пальцы сошлись к низу, а потом вывернул их таким образом, что пальцы оказались зажатыми в замок, а ладони смотрели друг на друга. Вытянув руки, он выставил вперед мизинцы и поднял большие пальцы вверх. Тай — четвертый знак в куджи-но-ин. Создан для усиления боевого духа, для лучшей концентрации мыслительных способностей, для битвы. Начертив в воздухе девять горизонтальных линий, Саймон пожелал себе стать невидимкой. Неслышимым. Могущественным. Затем он подумал о матери. Через секунду он шагнул в дверь.
Марвуд и Маноа. Они оба стояли лицом к кровати, разглядывая марки. Саймон неслышно прошел через всю комнату и остановился на расстоянии каких-нибудь двух футов от очаровательной парочки. Они ничего не заметили. «Маноа первый, — подумал Саймон. — Он наиболее опасен».
Мгновенно подпрыгнув, Саймон обрушил ногу на правое бедро Маноа. Почти одновременно его правый каблук воткнулся в левое ахиллесово сухожилие детектива, разрывая его и заставляя Маноа кричать от боли. Когда детектив осел на ковер, Саймон нанес ему удар кулаком в основание черепа. Сильный удар — его оказалось вполне достаточно, чтобы заставить детектива замолчать и почти лишить сознания. Но не убить. Маноа был жив. Пока что.
Саймон нагнулся над детективом, вытащил у него из кобуры револьвер тридцать восьмого калибра, а потом взглянул на Марвуда.
Марвуд отступил назад и прошептал:
— О, Господи, только не это. — А потом снова воззвал к Алану Брюсу.
Саймон выпрямился:
— Алан не придет. Быстро на пол, лицом вниз, пожалуйста.
— Вы не полицейский — уж это я знаю точно. Я сейчас же вызову службу безопасности отеля.
— На пол, я сказал.
Марвуд взглянул в сторону спальни, и его лицо вытянулось еще больше. Саймон же даже не повернулся на звук шагов. Он только спросил:
— Эрика?
Девушка вошла в спальню Марвуда, держа в обеих руках пистолет, который был нацелен в живот англичанина.
Дипломат медленно укладывался на пол, неожиданно постарев на несколько лет — колени у него дрожали, а руки подгибались. Тем не менее он выполнил приказ Саймона и послушно вытянулся рядом с Маноа.
Никаких следов — сказал Саймон себе. Никаких следов на Маноа. Он подошел к одной из двух кроватей, стоявших в номере, нагнулся к изголовью и выудил оттуда свой атташе-кейс.
Вернувшись к Маноа, он снял с детектива туфли и носки. Но, когда он хотел расстегнуть на нем ремень, детектив попытался оттолкнуть его. Тогда Саймон протянул руку, ухватился за половые органы гавайца и сильно сжал их. Маноа — весь в поту, скрипя зубами, сделал громкий выдох и откинулся на спину.
Саймон расстегнул брюки Маноа, потом стянул их с него вместе с шелковыми боксерскими трусами. Марвуд, приподняв голову, наблюдал за действиями Саймона широко открытыми от страха и любопытства глазами. Саймон открыл кейс, вынул стерилизатор и выбрал шприц, в котором была бесцветная жидкость. Нагнувшись над распростертым Маноа, он сделал ему укол в паховую область чуть повыше пениса, старательно загоняя иглу в тело детектива как можно глубже. Детектив, снова вскрикнул. Марвуд при виде операции, которую Саймон произвел над Маноа, закрыл глаза и уронил голову на ковер.
Положив шприц и стерилизатор в кейс, Саймон раздел Маноа догола. На этот раз детектив не оказал сопротивления. Глаза его остекленели, мышцы стали дряблыми, а из уголка рта тонкой нитью потекла слюна.
— Укол не убьет тебя, — сказал Саймон, — он тебя парализует и лишит возможности двигаться в течение восьми-девяти часов. Потом тебе станет лучше. Препарат повлияет на твои умственные способности. Довольно скоро ты потеряешь способность мыслить.
Маноа мигнул и попытался заговорить. Его глаза следили за Саймоном. Тот же, приблизив лицо к уху детектива, прошептал:
— Я сын Алекс Бендор.
— Господи, — только и сказал Марвуд и отвернулся.
Саймон схватил Маноа под мышки и оттащил его ставшее тяжелым тело в ванную комнату рядом со спальней. Там Саймон положил детектива на диванчик и включил установку ультрафиолетового облучения на максимальную мощность. Маноа получал все по максимуму — максимальное количество тепла, максимальное время излучения. С минуту Саймон наблюдал за выражением лица детектива, пока не убедился, что тот понял.
— Да, — утвердительно кивнул он. — Именно таким способом ты отправишься в лучший мир.
Простыни на диванчике приобрели розовый оттенок, а затем малиновый. Саймон чувствовал, как усиливается жара. Он видел, как Маноа собирал силы, чтобы открыть рот, но так и не смог этого сделать.
Джон Канна обучил Саймона искусству составления ядов. Некоторые из них убивают, говорил Канна. Другие парализуют. Есть такие, которые поражают мозг, и такие, от которых человек слепнет. Яд — точно такое же оружие, как нож или меч. Или рука человека, или его нога. Учись готовить свои собственные яды — из сырой рыбы, скорпионов, из яблочных семечек, сливовых косточек, миндаля. Яды, которые быстро действуют и не оставляют следов. Свое умение Саймон использовал во Вьетнаме — и с большим успехом.
Он видел, как кожа Маноа покрылась потом, затем стала на глазах розоветь. Казалось, детектив молил глазами его помиловать. Саймон вышел из ванной.
В спальне он присел на корточки возле Марвуда и мягко перевернул его на спину.
Дипломат рыдал:
— Мне ужасно жаль, что все так случилось с вашей матерью. Правда, жаль. Она мне очень нравилась. Мы встречались еще в годы войны и отлично поладили друг с другом.
Он не сопротивлялся, когда Саймон снял с него пиджак, ослабил галстук и закатал его левый рукав.
— Великолепная женщина, — продолжал Марвуд. — Совершенно великолепная. Я познакомил ее с вашим отцом, знаете ли.
Саймон снова достал свой стерилизатор. Он выбрал еще один шприц и взял Марвуда за левую руку. Дипломат не оказывал ни малейшего сопротивления, зато продолжал говорить:
— У меня не было выбора. Честное слово, не было. Вы не знаете де Джонга. Это не человек — дьявол. Он просто из какого-то другого мира. Как это сказано — дьявол есть лев рыкающий, бродящий вокруг и ищущий, кого бы сожрать. Святой Петр. Послание пятое. Стих восьмой.
Саймон сделал ему укол в сгиб локтя. Марвуд, уставившись в потолок, затих. Саймон сделал еще несколько уколов в том же месте. Неожиданно Марвуд приподнялся и сел. Сначала он посмотрел на собственную руку, потом на Саймона.
— Героин, — сообщил ему тот. — Моя мама говорила, что вы любитель.
Марвуд нахмурился, потом улыбнулся.
— Правда? Как же она узнала, хотелось бы знать? Неважно. Она всегда была слишком умна.
Марвуд почувствовал, как его охватывает теплая волна и несет, несет...
— Никогда не принимал его таким образом. Я...
Он задергался, схватился за сердце и задохнулся.
Героин раздобыл Пол вчера вечером в баре для гомосексуалистов. Саймон не знал, что значит уколоться этим снадобьем, да и знать не желал. Точно так же он не знал, каких только пышных названий не удостаивалась эта отрава. А их было немало — молочный сахар, детская присыпка, порошковое молоко и все такое прочее. Какая разница? Просто в героин он добавил немного стрихнина, который Алекс хранила для того, чтобы травить крыс. Всего за несколько минут он убил Марвуда.
Саймон собрал одежду Маноа, отнес ее в ванную и аккуратно повесил на стул перед туалетным столиком. Там же он оставил револьвер тридцать восьмого калибра, принадлежавший детективу. Кожа Маноа начала дымиться. Саймон проверил показания прибора, увидел, что все они по-прежнему стоят на максимуме, и вышел.
В спальне он поднял Марвуда и уложил на кровать, в то время как Эрика укладывала пластиковые листы с марками в один из небольших чемоданов, принадлежавших Марвуду. Саймон достал из своего чемоданчика фуражку полицейского и надел ее. Затем он вынул три никелевые контейнера с героином, несколько листочков фольги, обожженную ложку и зажигалку. Все это он положил на ночной столик рядом с кроватью Марвуда. После этого он снял брючный ремень с Марвуда и крепко перетянул ему левый бицепс. Так поступает всякий наркоман, прежде чем уколоться.
Англичанин лежал на спине, закрыв глаза и широко разбросав руки. Он не двигался.
— С опозданием на сорок лет, — прошептал Саймон.
В гостиной Эрика с чемоданом в руках наблюдала за тем, как Саймон оттащил Алана Брюса на диван и налил ему водки в рот, а также облил воротник и грудь его рубашки. Телохранитель не был ни убит, ни парализован. Он просто находился без сознания и должен был пробыть в таком состоянии еще несколько часов. Когда он придет в себя, проблема пьянства при исполнении служебных обязанностей будет самой меньшей из всех, которые возникнут перед ним.
Саймон подошел к телефону и позвонил портье. Он назвался Аланом Брюсом и сказал, что сэр Майкл Марвуд просил его не беспокоить впредь до особого уведомления. По этой же причине он просил не соединять его номер, если последуют телефонные звонки.
Потом он подошел к Эрике, взял ее за руку и кивком указал на дверь. Она ушла первой. Саймон подождал десять минут и тоже вышел из номера, тихо притворив за собой дверь.
Глава 28
Лос-Анджелес
Август 1983
Джо Д'Агоста стоял под мексиканской раскидистой пальмой вместе с Саймоном Бендором и наблюдал за входом в больницу, где умирала Касуми Коль. Д'Агоста носил белую рубашку с короткими рукавами и брюки из полиэстера. На Саймоне были надеты белые джинсы и зеленая рубашка. Д'Агоста посмотрел в небо и сказал, что погода в Калифорнии на удивление холодная, и ему следовало бы привезти с собой свитер из Нью-Йорка. Конечно, у него был пиджак, но он одолжил его Эрике, которая стояла и разговаривала с Полом Анами на лестнице, ведущей в госпиталь.
— Господи, — сказал Д'Агоста, — когда я увидел Эрику в аэропорту, я не поверил своим глазам. Меня чуть не стошнило. Я до сих пор удивляюсь, что завтрак не полез у меня через нос. А потом она зашла в женский туалет и вышла, как обычно появлялась всегда — красивой и подтянутой. Если бы ты не сказал, что это ; — она, я бы в жизни ее не узнал.
Саймон подул в руки, сложенные в кулак.
— Она все время вела себя, как надо. Более того, если бы не она, у меня бы ничего и не получилось.
— Похоже, что ты можешь сделать из меня фанатика. Я, наконец, поверил в твою звезду, когда оказалось, что ты смог разделаться с этими скотами, как и обещал. Чистая работа. Д'Агоста покрутил головой:
— Мне жаль, что так случилось с Алекс. Она была, что называется, отличным парнем. Она не думала о себе, как ты знаешь. Во время войны с ней работали три парня, которых прикончил гайджин. И она постаралась отплатить за них в полной мере. В этом проявилось благородство ее души. Она никогда не забывала про них.
Он увидел, как слезы наполнили глаза Саймона, и торопливо сказал:
— Уж слишком много я треплюсь. Прости. Мне бы следовало помолчать.
Саймон отрицательно покачал головой:
— Нет, как раз в твоих словах, возможно, и заключена истина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63