Живой или мертвый, де Джонг не выпускал Касуми Коль из рук.
Алекс свернула на тихую улочку, застроенную домами в георгианском и испанском колониальном стиле. Она пыталась придумать способ, как выкрасть фотографию Колей в их присутствии, как вдруг увидела перед собой «скорую помощь». Она выехала из переулка и теперь мчалась на большой скорости прямо перед ее носом с включенной на полную мощность сиреной. Боже всемогущий! Неужели «скорую» вызвали для Касуми? Ведь без нее не было ни малейшей возможности выманить сюда Руперта де Джонга.
Ворота одного из особняков открылись, пропуская «скорую помощь». Рядом с воротами стоял охранник. Коль неоднократно жаловался Алекс на необходимость содержать охрану и предпринимать другие меры безопасности. Сразу за воротами начиналась покрытая мелкой галькой дорожка, обсаженная по краям кустами. Но стальные ворота, по признанию хозяина, были необходимы, поскольку преступность в Лос-Анджелесе росла, особенно среди мексиканских нелегальных эмигрантов, которые — опять же по выражению Коля — только что «с пальмы слезли».
Алекс вплотную следовала за «скорой», но охранник уже начал закрывать массивные ворота. Тогда она затормозила у входа и принялась отчаянно врать охраннику. Нажав на гудок и открыв окно, она крикнула:
— Откройте, я тоже из больницы.
Охранник, крупный мужчина с бакенбардами и в зеркальных солнечных очках, положил руку на кобуру пистолета и некоторое время пристально всматривался в лицо Алекс. Она невольно вздрогнула, но все же постаралась выдержать его взгляд и принялась разглядывать униформу охранника — его желтые эполеты, рубашку с карманами на молниях и серебряный свисток, торчавший из нагрудного кармашка сорочки. На правом плече военизированного стража ярким пятном выделялся лоскут с изображением флага Соединенных Штатов. Алекс едва не сказала ему: «Пожалуйста, не стреляйте, я тихо уеду — и все». Но в этот момент охранник нажал на кнопку, чтобы открыть ворота, Алекс проехала внутрь, давая обет Создателю, что никогда в жизни не позволит себе больше пускаться в подобные авантюры.
Она подъехала к двухэтажному особняку, построенному в староанглийском стиле, в тот момент, когда двое санитаров уже выпрыгнули из автомобиля с красным крестом и бегом направились к задним дверям «скорой помощи». Один из них был светлокожий мулат с начинающими редеть на макушке волосами, а другой, вернее, другая — оказалась толстой латиноамериканкой, по всей видимости, чикано. Она-то и распоряжалась всем. Работая быстро и ловко, они извлекли из машины носилки, переносной баллон с кислородом и побежали по выложенной булыжником пешеходной дорожке по направлению ко входу в дом. Алекс заметила, что латиноамериканка тащила под мышкой свернутые носилки с такой легкостью, словно это был надувной матрас.
Медиков уже поджидала у дверей сестра Летисия Стоунз, которую Алекс невзлюбила с самого начала, со времени последнего визита к Колям. Сестра Стоунз была крохотного роста, ей было лет сорок пять — пятьдесят, вместо носа на лице ее красовался уродливый картофелеобразный отросток. Кроме того, у нее были редкие зубы. В ней просматривались черты скрытой истеричности. Ока обладала огромным запасом энергии и желанием властвовать. Совершенно очевидно, что эта женщина воспринимала себя всерьез и требовала того же от окружающих.
Сестра Стоунз провела сотрудников «скорой помощи» наверх, давая им указания высокомерным тихим голосом, гнусавя при этом, после чего сразу же вернулась, чтобы не пропустить Алекс внутрь. Алекс улыбнулась сестре, хотя она бы с удовольствием воткнула ей вилку в глаз. Она спросила сестру, по какой причине к ним в дом пожаловала карета «скорой помощи».
— Срочный случай, — коротко ответила последняя. Ее маленькая, вся в голубых венах ручка покоилась на пульте с сигнальной кнопкой, позволяющей вызвать охранника в любой момент. Пульт пристегивался к поясу, и Алекс на секунду представила себе, как сестра подзывает к себе охранника и приказывает ему застрелить ее, Алекс Бендор. Мисс Стоунз находилась в состоянии постоянного возбуждения и относилась к тому типу женщин, которые были готовы каждую изюминку принять за таракана и, взвизгнув, в панике убежать прочь.
Алекс спросила, за кем приехала «скорая», уж не за миссис ли Коль? Сестра Стоунз ответила, что ей не было сообщено о предстоящем визите миссис Бендор.
— Ничего удивительного, — проговорила Алекс, — поскольку я здесь вовсе не для того, чтобы увидеться с вами.
Мисс Стоунз откашлялась:
— Боюсь, что Коли вряд ли смогут принять сегодня кого бы то не было. Миссис Коль увозят в госпиталь. За ленчем она вдруг почувствовала боль за грудиной и ощутила, что ее левая рука немеет. Ко всему прочему, она стала задыхаться.
Пальцы Алекс с силой впились в кожаную лямку сумочки, висевшей на плече.
— Но, надеюсь, она, по крайней мере, жива?
— Видите ли, мисс...
— Миссис... Миссис Бендор.
— Ну хорошо, Бендор. У меня сейчас слишком мало времени, чтобы вдаваться в детали. Мы все сейчас очень заняты. Почему бы вам не написать записку? Я могу передать ее по назначению.
Сестра Стоунз отступила на шаг назад и одной рукой взялась за створку двери. По блеску, появившемуся в ее глазах, нетрудно было понять, что она ждет не дождется того момента, когда сможет захлопнуть дверь перед носом Алекс.
Неожиданно на помощь Алекс пришел Оскар Коль. Он позвонил со второго этажа и потребовал, чтобы сестра Стоунз поднялась наверх.
— Сию же минуту! — Его голос в трубке срывался на крик. Видно было, что он в панике.
Сестра Стоунз развернулась на каблуках и бросилась в глубь фойе, выложенного красной керамической плиткой. Она оставила входную дверь открытой. Алекс перевела дух. Как это говорила в сказке золотая рыбка? — Если Бога не существует, кто же тогда меняет воду в аквариуме?
Из фойе Алекс попала в большой холл и успела услышать, как сестра Стоунз торопливо простучала каблучками по мраморной лестнице и повернула направо, добежав до площадки второго этажа. Алекс взглянула налево, туда, где находилась длинная, ныне пустынная гостиная, в которой она в последний раз и видела фотографию. В гостиной никого. Только мальчик-филиппинец в белом пиджаке и галстуке-бабочке метелкой из перьев вытирал с мебели пыль. То есть, считалось, что вытирал. На самом деле он стоял около большого телевизора, укрепленного на вертикальной консоли, и лениво водил метелкой по верхней панели, не открывая глаз от экрана, на котором три полуголых девицы демонстрировали новые фигуры аэробики, повернувшись спинами к телекамере. Когда же девушки улеглись на пол, задрали вверх ноги и принялись совершать круговые движения тазом, метелка из перьев, после нескольких конвульсивных движений по поверхности телевизора, замерла.
То, что кто-то тоже делает, что не положено, взбодрило Алекс.
Она про себя улыбнулась и негромко кашлянула. Юный филиппинец как бы снова очнулся. Не поворачиваясь к ней лицом, он торопливо выключил телевизор, махнул метелкой из перьев по экрану и торопливо вышел из комнаты. Алекс осталась в одиночестве. Фотография находилась на том же месте, где и в прошлый раз — оправленная в изящную рамку, она стояла на кофейном столике рядом с огромным креслом с подлокотниками. Сердце Алекс начало биться, словно она только что пробежала марафонскую дистанцию. Она оглянулась, но никого не увидела; наконец, решившись, она сделала три шага по направлению к цели. В конце концов, не пойман — не вор.
Оскар Коль жил на широкую ногу. Гостиная была наполовину обшита панелями из ценных пород дерева, потолки с лепниной и раздвижные стеклянные двери, выходившие на плавательный бассейн, довершали интерьер. На стенах висели картины фламандских художников, английские акварели девятнадцатого века и пастель работы Дега, перед которой Алекс даже остановилась на секунду. И не только потому, что картина была великолепной сама по себе, что, впрочем, не составляло сомнений, но и из-за ее стоимости, о которой Алекс все же имела некоторое представление. В прошлом году она помогла Полу Анами найти покупателя для другой работы Дега, которая принадлежала вдове южновьетнамского генерала. Купил же картину ушедший на пенсию делец от оружия, живший на Мауи. Тогда он заплатил 750 тысяч долларов, причем, по размерам картина Оскара значительно превосходила ту, что продавала генеральша.
Алекс опустилась в кресло с подлокотниками и скрестила ноги. Перед ней теперь вся гостиная была как на ладони. Кроме того, она могла видеть мраморную лестницу, холл и, разумеется, фотографию. Еще один предмет привлек ее внимание. Японская кукла. Она покоилась на чайном столике, изготовленном, по-видимому, около 1920 года. Алекс без труда могла дотянуться до нее рукой. Касуми Коль все еще коллекционировала куклы, как и многие японские женщины. Данный экземпляр изображал Даруму, индийского священнослужителя, создателя учения «дзен-буддизм». Это была тонкой работы кукла, шести дюймов высотой, изготовлена из каучука. Она не имела ни рук, ни ног, лицо и одежда были просто нарисованы, нижняя же часть куклы была закругленной и заполнена чем-то тяжелым, ее можно было наклонить, но она всегда возвращалась в вертикальное положение.
Алекс протянула руку и коснулась дарумы указательным пальцем. Кукла качнулась, и Алекс невольно улыбнулась. Когда-то Джон Канна рассказал ей о том, что такое дарума. Японцы хранят эти куклы дома как напоминание о том, что стойкость — единственный способ преуспеть в мире. Никогда не сдаваться. Как гласила пословица, если толкнуть даруму семь раз, то она поднимется восемь.
Алекс нагнулась, чтобы получше рассмотреть куклу. Любопытно! На лице куклы был изображен только один глаз. Согласно традиции, на лице куклы изображали один глаз, а потом загадывали желание. Когда желание исполнялось — дорисовывали другой. Интересно знать, не имеет ли отношение этот одинокий глаз к некоему Руперту де Джонгу — старой-престарой любви Касуми Коль. Что ж, все возможно.
Алекс заметила, как в холле появился слуга, скорее всего, из кухни, и поспешил вверх по мраморной лестнице. Из той части сада, где росли кактусы, послышался звук какого-то работающего механизма. Рано или поздно на нее обратят внимание, и что тогда? Лучше уж об этом не думать. Она должна исполнить то, за чем приехала, и уйти, пока не поздно. Она встала и направилась к столику с фотографией. Господи, поскорей бы все это кончилось!
Кофейный столик, на котором стояла фотография, представлял собой образчик чистейшего калифорнийского стиля — стеклянная, зеленоватого цвета пластина покоилась на полированных, красного дерева ножках. Сам фотоснимок был сделан в Балтиморе, в отеле, в котором любили останавливаться Мэри Пикфорд, Элеонора Рузвельт, Пол Гетти и Роналд Рейган. На снимке Коль, одетый в смокинг, обнимал за обнаженные плечи Касуми, на которой было темное платье без бретелек. Они сидели за столиком то ли в ресторане, то ли в ночном клубе и, по-видимому, что-то отмечали. На этикетке бутылки с шампанским можно было даже различить марку вина — Моэ. Все самое лучшее для мистера и миссис Оскар Коль.
Фотографии, судя по всему, уже исполнилось лет десять. Коль казался стройнее и обладал куда более пышной шевелюрой, чем теперь. И он, и Касуми широко улыбались в объектив, еще не зная, какая трагедия ждет их впереди. Такова ирония судьбы, подумала Алекс. Немец и японка, враги Соединенных Штатов в прошлом, произвели на свет сына, который окончил военную академию США Вест-Пойнт с золотой медалью и погиб во Вьетнаме.
Какое же воздействие этот фотоснимок мог оказать на Руперта де Джонга? По расчетам Алекс, он должен был произвести эффект разорвавшейся бомбы и как громом поразить этого человека. Боже, до чего бы рассвирепел де Джонг. Уж что-что, а еще раз оказаться свидетелем его ярости Алекс не хотела бы. Должно быть, гайджин, потерявший контроль над собой — ужасное зрелище. Еще бы! Узнать о том, что его любимая Касуми не только жива, но еще и замужем за Артуром Кьюби — старым товарищем по оружию! У де Джонга было мало привязанностей, но он оставался верен им. Он обожал Касуми, и вот теперь, когда та умирала, пора было напомнить де Джонгу о священной клятве, данной им, о чем была сделана запись в дневнике Касуми. Этот дневник Алекс читала так часто, что невольно запомнила наизусть целые главы. В частности, Касуми писала: «Я так счастлива, это трудно передать словами. Сегодня Руперт-сан заявил, что, если я умру вдалеке от Японии, он отнесет локон моих волос далеко на север, в Сендай, где я родилась. Он пообещал, что часть меня будет захоронена в моей любимой Японии. Он сказал, что эта священная клятва самурая будет исполнена во что бы то ни стало».
Он придет, подумала Алекс. Он придет, я убью его и начну жить опять.
Алекс протянула руку за фотографией. Сейчас — или никогда!
— Вам помочь? — раздался женский голос из-за спины Алекс.
Рука Алекс замерла. Через несколько секунд, долгих, томительных, она повернулась, на ее губах играла несколько напряженная улыбка. У входа в гостиную стояла молоденькая горничная, чикано по национальности. Возможно, ее прислал тот самый любитель аэробики, который недавно здесь убирал, чтобы та понаблюдала за гостьей. Девушка была небольшого роста, с темного цвета кожей. На ней были надеты белоснежные фартук и крахмальная наколка, которые, по мнению Алекс, должны были отойти в прошлое вместе с рабством и прочей атрибутикой старого Юга. Довольно привлекательная, решила про себя Алекс, но, как говорят в Америке, о женщине судят по ногам. Алекс вспомнила, что уже видела девушку, когда была здесь в прошлый раз, но никак не могла вспомнить ее имени. Отчего-то ей хотелось назвать горничную Педро, что, разумеется, не могло соответствовать истине.
Приложив руку к груди, Алекс как бы пыталась успокоить свое бешено бьющееся сердце. Да, сердце уже не выдерживает подобных перегрузок. Воровство — явно не ее удел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63