Даже доктор Поцци не должен был знать, что девочка родилась в девять месяцев. Для всех она была семимесячной. Одной матери было известно, что девочку зачали в прошлом году в сентябре. В противном случае у ее мужа могли бы возникнуть подозрения, ведь за девять месяцев до этого Эдисон Монтальдо находился за океаном, в Соединенных Штатах, куда отправился с деловой поездкой.
Эстер проводила его до генуэзского порта. У причала стоял украшенный голубой лентой «Рекс» – огромный трансатлантический лайнер, самый скоростной среди морских гигантов. Эдисон поднялся на палубу, а она задержалась на причале, чтобы полюбоваться отплытием парохода. Волнение отплывающих и провожающих, которые махали друг другу, передалось и Эстер. Она тоже махнула платком и подняла синюю вуаль шляпки, чтобы вытереть несколько слезинок, выступивших от волнения.
Микеле, пожилой шофер, давно уже служивший у Монтальдо, стоял в сторонке и с нежностью смотрел на нее. Ему было жаль эту несчастную женщину. Честолюбивый и алчный муж пользовался ее деньгами, чтобы наживать состояние, и нисколько не заботился о ней самой.
Эстер не знала, что вместе с Эдисоном на судне находилась и Анна Гризи. Но даже если бы и знала, ничего бы для нее не изменилось, ибо причиной той измены и греха, который она приняла на себя, была не ревность, а отчаянная жажда любви, жажда страсти, которая смягчила бы хоть на миг тоску ее бесцельного существования.
Убаюканная тишиной, она, наконец, закрыла глаза и задремала.
– Синьора, извините меня, – разбудил ее чей-то шепот.
Эстер приоткрыла глаза и недовольно посмотрела на Анджелину, нарушившую ее покой.
– Тут монсеньор. Он приехал из Милана. Хочет повидать вас. Он ждет в библиотеке. Что мне сказать ему? – Волнуясь, горничная проглатывала слова: визит монсеньора она считала очень важным. – Мне жаль, что я вас разбудила…
– Проводи его сюда, – приказала Эстер. – И принеси вермут и печенье.
Монсеньор Себастьяно Бригенти, безусловно, был личностью значительной. Он имел немалый вес в курии и в самых важных миланских домах. Многие видели его в будущем епископом ломбардским. Те же, кто знал его ближе, готовы были поклясться, что он взял бы свой пастырский посох отнюдь не с благочестивым смирением, а скорее с решительностью сильного человека. Учитывая воинственный характер священнослужителя, его агрессивность и непредсказуемость в поступках и решениях, это предположение казалось весьма вероятным.
Монсеньор Бригенти родился в Бергамо. Ему было чуть меньше сорока. Он считался, по единодушному мнению, красавцем-мужчиной. Длинное церковное одеяние только усиливало впечатление силы и элегантности, которое внушала его стройная высокая фигура.
Когда Эстер увидела, что он идет по аллее, ее сердце на миг остановилось и тут же лихорадочно забилось, вызвав легкую одышку. Яркий румянец залил ее лицо. Она постаралась придать лицу выражение спокойствия и безразличия, но это ей удалось с большим трудом.
Монсеньор Бригенти вошел в беседку в сопровождении Анджелины, которая рядом с ним казалась еще более худой и невзрачной.
– Монсеньор, я не ожидала вашего визита, – начала Эстер, усаживаясь поудобнее с помощью Анджелины в шезлонге.
Затем взглядом приказала девушке вернуться в дом.
Едва горничная удалилась, мужчина уселся напротив Эстер и, прежде чем заговорить, долго смотрел ей в глаза.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он наконец суровым, почти ворчливым тоном.
– Не очень хорошо, – ответила Эстер.
– Ты скоро поправишься, – ободряюще сказал он, взяв ее руки в свои.
Эстер показалось, что она заметила в его взгляде тень укора.
– Роды были трудные, – проговорила она, словно извиняясь.
– Я это знаю. Тебе нельзя было больше иметь детей, ведь ты рисковала жизнью.
– Врачи много чего говорят. Но как бы то ни было, все прошло хорошо. На свет появилось чудесное создание. Божий дар, который я уже не надеялась получить.
– Я ее видел, твою девочку, – улыбнулся он. – Она красива и похожа на тебя. У нее мало общего с другими детьми.
– У меня ни один ребенок не похож на другого, – ответила Эстер. – У каждого из них свое лицо и особый характер.
– Но у всех есть одинаковый знак на лбу. А у малышки его нет, – осторожно заметил монсеньор. – Возможно, потому, что она родилась семимесячной.
– Ты и правда так думаешь? – спросила Эстер неожиданно грустным и нежным тоном.
Вплоть до этого момента они разговаривали и глядели друг на друга просто как двое хороших знакомых, но тут мужчина побледнел и сильно сжал ее руки.
– Что ты хочешь этим сказать? – в замешательстве спросил он.
Скрип гравия прервал их разговор.
– Анджелина идет, – шепнула Эстер.
Девушка вошла в беседку, поставила большой деревянный лакированный поднос на стол и сняла салфетку. Ароматный вермут был налит в изящный хрустальный графин, рядом с ним стояли два хрустальных бокала на тонких ножках и вазочка с лимонным печеньем, которое испекла Джильда. Сбоку стояла чашка с дымящимся травяным отваром для Эстер.
– Ваш отвар, синьора. – Горничная протянула чашку хозяйке.
– Оставь его на столе, – сказала Эстер, откидывая плед и собираясь встать.
– Синьора заболеет, если ты будешь поить ее этой бурдой, – добродушно пошутил священник.
Девушка покраснела, а монсеньор передвинул кресло и помог Эстер устроиться за столом.
– Все хорошо, Анджелина. Можешь идти, – сказала ей Эстер, чувствуя небольшое головокружение, которое было результатом не только слабости, но и волнения, вызванного их разговором.
– Ты не ответила на мой вопрос, – повторил монсеньор, когда они снова остались одни.
Эстер ощутила легкую дрожь и потуже запахнула халат, потом немного отпила из чашки.
– Это в самом деле необходимо? – спросила она наконец, глядя ему в глаза.
– Боже всемогущий! – воскликнул мужчина.
В волнении он отошел к перилам беседки, несколько мгновений о чем-то размышлял, затем повернулся и тихо спросил:
– Это наша дочь?
Эстер порозовела от гордости:
– Эдисон решил назвать ее Лолой. Ты знаешь его страсть к опере: сначала Валли, а теперь Лола.
– А ты как хотела бы назвать ее? – выдохнул он.
– Я назвала бы ее Джойя – радость. Потому что ее зачали в радости. Но ты будешь крестить ее с именем, которое выбрал Эдисон.
Монсеньор кивнул.
– Я люблю тебя, – призналась Эстер, опустив глаза.
– И я тебя люблю. Один бог знает, чего мне стоит это чувство. – Его сильный и решительный голос дрогнул, когда он произнес эти слова.
Глава 4
Удары колокола на колокольне ближайшей церкви прогнали остатки сна. В полутьме спальни Эстер открыла глаза и поняла, что проспала всю вторую половину дня. Спокойный и глубокий сон вызвала валериана, которую прописал доктор Поцци.
Колокольный звон заглушили звонкие голоса детей. Несколько дней назад муж увез их в Милан, чтобы она могла оправиться от недавних родов. Теперь они вернулись. Эстер спросила себя, с ними ли Эдисон, и позвонила в колокольчик, чтобы позвать горничную: нужно привести себя в порядок, перед тем как дети ворвутся в комнату.
Анджелина вошла и открыла жалюзи, впустив в комнату солнечный свет.
– Синьора хорошо отдохнула? – заботливо спросила она.
– Прекрасно, – ответила Эстер, вставая с постели. – А мой муж?.. – Она не закончила фразу.
– Он приехал. И с ним дети. Он спросил о вас, и я ответила, что вы отдыхаете.
– Как малышка?
– Она быстро растет. Няня взвесила ее сегодня. Малышка прибавила сорок граммов. – Анджелина говорила с такой гордостью, словно речь шла о ее собственном ребенке.
Эстер накинула на себя халат и направилась в ванную.
– Приготовь мне голубое шелковое платье, – распорядилась она. – Я хочу сегодня спуститься к ужину. Пора семье возвращаться к прежним привычкам.
От недостатка кислорода в крови она сильно потела. Дыхание ее было коротким и прерывистым из-за отеков, накопившихся во время беременности. Но ничего, еще месяц, и все вернется к норме. Даже сердце, которое время от времени дает перебои. А пока что нужно терпеть.
Эстер с блаженством погрузилась в теплую воду ванны, намылилась и закрыла глаза. Тут же ее воображение нарисовало ей его лицо.
«Себастьяно», – прошептала она вполголоса, и улыбка мгновенно сменилась слезами.
– Помочь вам, синьора? – заботливо спросила Анджелина, возникнув на пороге.
Эстер плеснула водой на лицо, чтобы смыть слезы, и завернулась в полотенце.
– Дети уже ворвались в вашу комнату, – сообщила ей горничная.
В гардеробной Анджелина помогла ей одеться и причесаться. Эстер слегка припудрила лицо и облизнула губы кончиком языка, отметив про себя, что они уже не выглядят такими бескровными. Она машинально проверила, прямо ли идет стрелка шелковых чулок. С помощью этих привычных движений Эстер старалась отвлечься от снедающей ее тревоги. Потом вошла в спальню.
Эмилиано первым заметил мать. Он бросился навстречу и порывисто обнял ее. Эстер ласково провела рукой по его волнистым волосам. Валли, не замечая ничего вокруг, упоенно рылась в шкатулке с драгоценностями. Неожиданно девочка почувствовала на себе строгий материнский взгляд и с виноватым видом закрыла шкатулку. Подойдя к Эстер, она поцеловала ее в щеку.
– Как прошла неделя в городе? – осведомилась Эстер, с досадой глядя на младшего сына: тот с выражением восторга на рожице прыгал на кровати. – Джанни, слезь с моей кровати, – наконец не выдержала она.
– Мама, я сдал все экзамены, – сообщил ей Эмилиано. – И все на «отлично».
– Я в тебе никогда не сомневалась, – ответила Эстер, довольная сыном.
На красивом лице мальчика появилась бледная улыбка. Он чувствовал себя немного разочарованным, потому что ожидал от матери бурной радости и похвал за свои успехи в учебе.
– И я сдала все экзамены! – воскликнула Валли, требуя внимания к себе.
– И я! И я! – завопил Джанни, который, несмотря на материнские предупреждения, снова принялся прыгать, заставляя скрипеть пружины матраца. – Эмилиано пойдет в первый класс гимназии, а я – в первый начальной школы, – заявил он.
Эстер рассеянно кивнула ему и укоризненно посмотрела на дочь.
– Ты же знаешь, что нельзя рыться в моих вещах, – сказала она.
– Я видела Лолу, – попыталась девочка отвлечь ее от неприятного разговора.
– Не заговаривай мне зубы, – оборвала мать.
– Она маленькая и некрасивая, – упрямо твердила Валли.
– Ты тоже была маленькая и некрасивая, когда тебе была неделя от роду, – объяснила Эстер, смягчившись.
– И такой же некрасивой осталась, – поддразнил ее Джанни, продолжая скакать на кровати.
Валли подошла к брату и влепила ему затрещину. Джанни издал пронзительный визг и, спрыгнув на пол, яростно набросился на сестру.
– Хватит, довольно! – приказала Эстер, с помощью Эмилиано разнимая драчунов.
Потом позвонила в колокольчик, вызывая горничную.
– Анджелина, скажи мадемуазель, пусть немедленно придет и заберет детей, – взмолилась она.
Нескольких минут с детьми хватило, чтобы утомить ее.
– Мадемуазель не приехала, – сказала Анджелина.
– Где же она? – удивилась Эстер.
– Бедняжки Ювет больше нет, – признался Эмилиано.
– Как это – больше нет? – забеспокоилась Эстер.
– Папа выставил ее за дверь. Это случилось в Милане несколько дней назад. Она ушла и унесла с собой пару бутылок бренди из папиного запаса.
Эстер обессиленно опустилась в кресло.
– Боже мой! – воскликнула она с отчаянием потерпевшего крушение, который видит, как уплывает последняя спасательная шлюпка.
Кто же будет следить за этими сорванцами?
– Почему ее уволили? И почему без моего ведома? – спросила она, обращаясь к старшему сыну.
Тот пожал плечами и скорчил гримасу, которая означала, что больше он ничего не знает.
– Где твой отец? – спросила Эстер.
– В гостиной. Ждет тебя к ужину, – ответил мальчик.
– Я сейчас спущусь. А ты пока что уведи этих двоих, пожалуйста, – взмолилась она, глядя на младших детей.
Эмилиано быстро унял разошедшихся брата и сестру, продемонстрировав богатый опыт в подобного рода делах.
Эстер подошла к туалетному столику и вынула из шкатулки колье, которое муж несколько дней назад подарил ей в честь рождения Лолы. Но тут в глазах ее появилось недоумение, и она принялась лихорадочно перебирать украшения.
– Боже мой! – воскликнула она. – Бриллиант исчез.
Она обернулась и увидела Валли, которая вместе с братом была уже у двери.
– Это ты взяла? – спросила Эстер, смерив дочь холодным взглядом.
Золотое кольцо с крупным чистым алмазом стоило около полумиллиона. Его подарил ей Эдисон, когда родился Эмилиано.
– Я? Нет, – заявила девочка с презрительным видом. – Мне нравится смотреть на твои драгоценности, но я и не думала уносить их с собой, – добавила она обиженным тоном.
Эстер посмотрела на Эмилиано, ожидая с его стороны помощи, но он пожал плечами с равнодушным видом.
– Это он, – сказала наконец Валли, ткнув пальцем в Джанни.
Мальчик с вызывающим видом посмотрел сначала на сестру, потом на мать.
– Верни кольцо! – приказала Эстер малышу.
– Зачем? – набычившись, спросил он.
– Затем, что нельзя брать то, что тебе не принадлежит, – сухо объяснила мать.
– А мне никто ничего не дарит, – запротестовал Джанни, однако украшение из кармана коротких штанишек вытащил.
Эстер забрала кольцо и грозно посмотрела на сына.
– Чтобы этого больше никогда не повторялось, – строго сказала она. – В следующий раз, когда тебе что-то хочется, ты должен попросить, а не брать украдкой.
– Если бы я у тебя его попросил, ты бы мне все равно не дала, – рассудил малыш.
– Конечно, нет. И поэтому сегодня вечером ты наказан. В постель без ужина.
– А мне наплевать. Тем более что я уже поел, – бравируя, ответил он.
Эстер с досадой подумала о решении Эдисона рассчитать француженку. Мадемуазель Ювет была единственной, кто мог справиться с Джанни и Валли. Только Эмилиано никогда не создавал ей проблем.
Эстер казалось, что характеры ее детей уже сформировались. Эмилиано был рассеян, погружен в свои мечты, словно спал с открытыми глазами, и совершенно лишен практичности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46