Вышитые и накрахмаленные занавески были единственным признаком уюта в этой придорожной траттории с камином из грубого тесаного камня, в котором горели, потрескивая, дрова.
Печально сгорбившись, Эстер сидела на стуле рядом с огнем. На ней был серый шерстяной джемпер и синяя юбка в крупную складку. На светлых волосах играли отблески огня.
Эдисон остановился посреди комнаты и молча смотрел на нее. Она подняла голову и встретилась с ним взглядом. Перед ней стоял незнакомый Монтальдо – усталый человек с отросшей в дороге щетиной, с осунувшимся от страданий лицом, в мятом костюме. Эстер охватила глубокая жалость к нему.
Она встала и сделала несколько шагов к мужу, протянув ему руки. Эдисон порывисто обнял ее, и они замерли так, прижавшись друг к другу.
– Садись. – Она придвинула для него стул к огню. – Нам надо поговорить.
– Что здесь происходит? Где дети? – спросил он, тяжело опускаясь на стул.
– Дети здесь, в комнатах наверху, и сейчас спят. С ними Анджелина, – объяснила Эстер.
– А Джильда? – поколебавшись, спросил он.
– Джильды… нет в живых. Немцы убили ее. Несколько часов назад, – со вздохом сказала Эстер. – Она в капелле. Там с ней Полиссена.
Она замолчала, и тишина подчеркивалась только потрескиванием пламени, которое втягивалось в каминную трубу.
– Что случилось? – едва слышно спросил он.
Эстер голосом, лишенным эмоций, рассказала ему о случившемся.
– Я должен видеть ее, – взволнованно сказал Эдисон. – Она мать моего сына.
– Фабрицио будет теперь жить с нами и носить твое имя, – сказала Эстер.
– Я должен видеть ее, – повторил он. – У Джильды должны быть достойные похороны. Прошу тебя, разбуди Фабрицио и проводи ко мне. Я буду ждать его на улице.
Эдисон поднялся, пересек комнату и вышел.
Они стояли на коленях, один рядом с другим, в капелле, освещенной свечами. После долгого молчания мужчина обнял за худенькие плечи мальчика, который неподвижным взглядом смотрел на бледное лицо своей матери.
– Ты знаешь, что было в том чемодане, который мама бросила в озеро? – тихо спросил он.
Фабрицио молча покачал головой.
– Она была знакома с партизанами?
– Мама всегда была только с нами, – едва слышно ответил он.
– Да, – согласился Эдисон.
Однако он знал сдержанность Джильды. Знал, с какой стыдливостью она относилась к рождению своего незаконного сына. Ни разу, даже намеком, не дала понять, что Фабрицио его сын, и, если бы не Эстер, этот ребенок жил бы сейчас где-то с бабушкой и дедушкой. Джильда носила в себе не одну тайну. Так же как и тайну своей любви к нему. Только теперь Эдисон осознал это.
Взволнованный, он взглянул на Фабрицио. Сдержанность мальчика, его полная достоинства скромность в этот трагический момент вызвали у него угрызения совести.
– Знаешь, Фабрицио, с этого дня я хотел бы быть твоим отцом, которого тебе всегда не хватало, – сказал Эдисон.
Фабрицио согласно кивнул головой. С умным и серьезным не по годам лицом, которое доброта делала очень похожим на Джильду, он был сейчас Эдисону ближе всех остальных его детей.
– Ты сможешь называть меня папой? – поколебавшись, спросил он.
– Я постараюсь, – ответил мальчик.
– Тогда пойдем в мой кабинет и позвоним священнику. Твоя мать будет временно похоронена на кладбище Белладжо. Но когда кончится война, мы перевезем ее прах в Модену, в капеллу семьи Монтальдо, – вставая, заключил он.
Он наклонился над телом Джильды и коснулся легким поцелуем ее лба. Потом взял мальчика за руку, и вместе они вышли из капеллы.
Глава 8
Эмилиано был страшно возбужден при мысли о переезде в чужую страну, об этом трудном и опасном путешествии, которое им предстояло. Им придется на лодке пересечь озеро, потом взбираться на горы, подвергаясь многочисленным опасностям. Закрывая глаза, он видел перед своим мысленным взором болотистый Сундарбан на Ганге, описанный Эмилио Сальгари, излюбленное убежище тигров, носорогов и крокодилов, а себя сражающимся в джунглях с тугсами и спускался с облаков на землю, лишь обнаружив перед собой вместо храбреца Каммамури мирное и невыразительное лицо трактирщика Моссотти.
– Ялик готов, – сказал Моссотти, остановившись на пороге комнаты, занятой семьей Монтальдо. – Рыбак ждет вас.
Яликом он называл рыбачью лодку, медлительную и прочную, которая, при всей своей неказистости, была устойчивой и могла перевозить немалый груз. Кроме семьи Монтальдо: пятерых детей и двоих взрослых – на него должны были погрузиться еще одна синьора из Милана и мужчина, который подоспел в последний момент. Моссотти не дал никаких объяснений по этому поводу.
Эдисон вышел из траттории первым со спящей Лолой на руках. За ним шли остальные дети и последней Эстер.
– Я пойду вперед, – сказал трактирщик. – Вчера вечером немцы ушли позднее обычного и напились как никогда. Можно надеяться, что сегодня ночью они спят как убитые.
Патруль был предусмотрительно нейтрализован местным винцом, некрепким на вкус, но предательски действующим на организм.
На бегстве в Швейцарию настояла Эстер. Эдисон согласился с ней, а дети восприняли все это как захватывающее интересное приключение. Никто не знал, сколько людей было вовлечено в эту операцию, сколько незримых помощников способствовали их бегству. Трактирщик, лодочники, проводники, которые поведут их через горы, и еще какие-то таинственные люди, организовавшие все это. Органист церкви Сан-Джакомо был одним из них.
Рыбак ждал возле лодки, привязанной к деревянному колышку. Рядом с ним неподвижно стояла женщина, молча глядя на темную воду озера. Неожиданно послышался легкий звук шагов, и из темноты показалась фигура мужчины, который быстро подошел к ним.
– Анна! – тихо окликнул он.
– Джузеппе, – прошептала женщина, порывисто обнимая его.
– Зачем ты так? – мягко упрекнул ее Аризи. – Я бы все равно не оставил тебя одну.
– Но как тебе удалось узнать? – с беспокойством спросила она.
– Помог один друг. Будь спокойна. Я потом тебе все расскажу.
Семья Монтальдо в темноте перебралась по мосткам и разместилась в лодке. Сначала спустилась Эстер, которой Эдисон передал маленькую Лолу, затем дети и последним сам Эдисон. Анна и Джузеппе устроились на носу ялика.
Моссотти помахал им рукой в знак прощания. Рыбак схватил конец, брошенный ему трактирщиком, и налег на весла.
Лодка медленно скользила по водной глади. Над озером стлался низкий туман, луна была скрыта за густыми облаками. Опять предавшись своим фантазиям, Эмилиано видел высокие купола пагод Черного города и мачты стоявших на якоре кораблей в тот момент, когда шлюпка поднималась вверх по реке. Повинуясь могучим ударам весел восьми малайцев, выбранных среди самых крепких матросов экипажа, она быстро скользила по черной воде. В реальности у них был единственный рыбак, не такой уж и могучий, которому понадобится целый час, чтобы добраться до противоположного берега, отстоящего всего на пару километров. Потом им придется взбираться в темноте по горам до швейцарской границы. Но все равно выпавшее на их долю приключение будоражило его.
Стиснув зубы, Эстер молча терпела участившиеся удары своего больного сердца. Ей не давала покоя мысль, что Джильда пожертвовала своей молодой жизнью, чтобы спасти от неведомой опасности ее с Эдисоном и их семью. Она подумала о Полиссене, об Анджелине и Микеле, оставшихся присматривать за виллой, на которую, бог знает, вернутся ли они еще. Покидая дом, Эстер спрятала в подкладку шубы все свои драгоценности. Крупная сумма швейцарских франков лежала у Эдисона в кармане его длинной куртки.
Когда они уже немного отдалились от причала, поднялся легкий ветер, разогнавший облака, и луна засияла в своем таинственном ореоле. При бледном свете луны Эстер узнала в женщине, садящей на носу рядом с ней, писательницу Анну Гризи. Анна тоже узнала ее.
– Да, это в самом деле я, – прошептала писательница, отвечая на приветствие синьоры Монтальдо.
– Вы тоже вынуждены бежать? – едва слышно спросила Эстер.
– Увы, – ответила Анна. – Это адвокат Аризи, – представила она своего спутника. – Синьора Монтальдо, – добавила она, обращаясь к Джузеппе.
Погруженный в свои мысли, сидящий на корме Эдисон только теперь заметил, что его жена вполголоса беседует с какой-то незнакомкой. Приглядевшись, он узнал Анну, но не поздоровался и не подал вида, что заметил ее.
Когда лодка причалила к пустынному берегу Лекко и пассажиры молча сошли на берег, все были молчаливы и собранны. Даже дети, казалось, понимали серьезность ситуации.
– Удачи вам, – попрощался лодочник. – Теперь вы в их руках, – продолжал он, указывая на высокого худого человека в ветровке, который шел к ним по берегу.
Вслед за первым из темноты показался и другой – пониже ростом, но крепкий и коренастый.
Поздоровавшись, они возглавили маленькую группу, которая, вытянувшись цепочкой, двинулась вдоль берега. Вскоре тропа свернула вправо и заметно пошла на подъем.
Все молчаливо шагали в темноте по каменистой тропе, огибающей Лекко и поднимающейся по отрогам горы. Напряжение и тревога достигли предела, но никто не решался нарушать тишину. Они не имели представления ни о расстоянии, которое им предстояло преодолеть, ни о людях, сопровождавших их. Они заплатили немалые деньги, и теперь им оставалось только полагаться на опыт и честность проводников.
Эдисон нес на руках Лолу, которая крепко спала. Когда тропка начала подниматься в гору, он постепенно стал замедлять шаги. Ему казалось, что вес дочери с каждым шагом увеличивается. Руки от тяжести онемели, и силы начали покидать его.
– Давайте я понесу немного, – предложил, приблизившись к нему, Аризи.
Эдисон с чувством облегчения передал ему Лолу.
– Честно говоря, я больше уже не мог, – сознался он. – Я вам очень благодарен.
Высокий проводник в ветровке, который возглавлял группу, остановился и, подождав, пока все подтянутся, тихо сказал:
– Перевал Боффалора вон там. Пойдем по середине склона, держась ближе к лесу. Хочу, чтобы все понимали, что это не увеселительная прогулка. Мы должны добраться до границы, пока не рассветет. Поэтому старайтесь не отставать. Я не собираюсь попасть под обстрел по вашей милости. Вам ясно?
Никто не осмелился возражать.
Мужчина снова пустился в путь, и тут беглецы поняли, что именно их ожидало. Проводник настолько ускорил шаги, что не все были в состоянии поспеть за ним.
– Я больше не могу, – слабо прошептала Эстер.
Она была бледна и дышала с трудом.
Фабрицио, прихрамывающий все сильнее, тоже выбивался из сил, но, сжав зубы, молчал. Его горе было еще слишком свежо – он думал о своей матери. Даже если наступит конец войны, и он вернется домой, все равно никогда больше не сможет обнять ее. Слезы текли по его лицу, но он не обращал на них внимания и изо всех сил старался не отставать.
Чья-то дружеская рука легла на его плечо.
– Давай помогу, – шепнул ему на ухо Эмилиано.
– Я постараюсь не отстать от тебя, – ответил Фабрицио, задыхаясь от рыданий.
– Ты мужественный мальчик, – подбодрил его Эмилиано, кладя руку Фабрицио себе на плечо. – Опирайся на меня. Так тебе будет легче.
Анна предложила руку Эстер.
– Пойдемте вместе, – сказала она. – Надеюсь, у меня хватит сил на нас обеих.
Эстер поблагодарила ее слабой улыбкой. Проводник, замыкавший шествие, подошел к адвокату.
– Дайте мне девочку, – сказал он тоном, не допускающим возражений.
Джузеппе Аризи повиновался с большим облегчением. Он страшно устал, но не решался просить помощи.
Они поднимались по крутой тропе еще с полчаса, но вот, к большому облегчению всех, начали спускаться к Лаино, поселку, спящему на отрогах горы. Потом свернули к Боккетта ди Орименто.
Было три часа утра, когда они добрались до вершины Готты под прикрытием небольшого леска. Высокий худой проводник подошел к Эдисону.
– Мы можем сделать тут остановку на полчаса, – сказал он тихо. – Возьмите свою дочь. И постарайтесь, чтобы она не заплакала, если проснется.
Было холодно, усталость сковала всех, взрослых и детей, но никто не осмеливался пожаловаться. Лола забеспокоилась на руках Эдисона, что-то прервало, ее сон.
– Заставьте ее молчать, – прошептал коренастый проводник. – Если нас засекут, будет плохо. Фашисты становятся особенно злыми, когда прерывают их утренний сон, – с ухмылкой сказал он.
Эстер подошла к мужу и взяла девочку на руки.
– Я хочу пить, мама, – пожаловалась Лола.
– Молчи, моя маленькая. Потерпи, – растерялась Эстер, которая не подумала об этом заранее.
– Дайте ей. Вот вода, – предложила Анна, доставая плоскую фляжку из кармана пальто.
Лола жадно отпила несколько глотков и успокоилась.
– Как я смогу отплатить вам? – прошептала Эстер.
– Даже не говорите об этом, синьора Монтальдо.
Эдисон взирал на эту сцену, не вмешиваясь. Он был раздосадован, что Анна Гризи оказалась их спутницей в этом опасном путешествии. Прошло три года с тех пор, как эта женщина резко порвала с ним, но он все еще не мог забыть этого унижения. Теперь же, словно этого было мало, она еще сблизилась с его женой.
Адвокат Аризи вынул из кармана куртки пригоршню печенья и раздал ее детям. Лола, напившись, снова уснула на руках Эстер.
За спиной беглецов был длинный путь. Они шагали три часа подряд.
Всю дорогу Эмилиано летел на крыльях своей фантазии, превратив лес в черные джунгли, которые расстилались, насколько хватал глаз, в дельте Ганга. То было ужасное место, где опасности подстерегали на каждом шагу. Страшные тигры-людоеды, описанные Сальгари, следили за каждым движением кучки людей из темноты. И вот теперь пришла пора приготовить слонов, чтобы углубиться в джунгли и проложить себе путь среди огромных бамбуков, которые достигали восемнадцати метров в высоту. Но где погонщик, который поведет слонов?
Единственный воин, который готовился к предстоящим опасностям, был сухопарый проводник в ветровке. Сняв башмаки, он достал из кармана куски джута и принялся обматывать себе ноги.
Эмилиано глядел на него как завороженный, не понимая, зачем он это делает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46