– Разве вы должны были прийти сегодня? – вежливо спросила она, поздоровавшись.
Никогда не случалось, чтобы маэстро Джиларди являлся без ее вызова.
– Нет, синьора, – смутился тот. – Я пришел не для того, чтобы настраивать фортепьяно.
– Какова же цель вашего визита?
– Речь идет об одной очень деликатной вещи, – сказал Джиларди, который держал в руках папку для нот и неловко переминался с ноги на ногу, пытаясь скрыть некоторое замешательство.
– Слушаю вас, – подбодрила его Эстер, приглашая движением руки сесть на диванчик.
Мужчина подозрительно оглянулся кругом, не решаясь сесть.
– Я бы не хотел быть неправильно понятым, синьора Монтальдо, – озабоченно сказал он. – Но нас никто не слышит?
Маэстро Джиларди выглядел таким обеспокоенным, что Эстер начала волноваться.
– Мы абсолютно одни, – вежливо сказала она. – Но, во имя всего святого, не держите меня в неведении. Что же такое произошло?
– Видите ли, синьора, я бы хотел забрать один предмет, спрятанный несколько месяцев тому назад в вашем саду.
Эстер заметила пунцовый румянец, заливший щеки гостя.
– Какой предмет? – встревоженно спросила она.
– Один чемоданчик, если я правильно понял, – выпалил он одним духом. – Или, вернее, документы, содержащиеся в этом чемоданчике.
– Какие документы? – Эстер решительно ничего не понимала.
– Секретные бумаги, содержание которых было бы лучше не знать. Я и сам этого не знаю, синьора Монтальдо.
Больное сердце Эстер начало учащенно биться.
– Кто спрятал их в моем доме? – спросила она. – И где они спрятаны?
– Под лестницей, ведущей в беседку, – признался настройщик, ответив только на второй вопрос.
– Но кто их спрятал? – настойчиво повторила она.
– Этого я не могу вам сказать. Потому что и сам не знаю. Клянусь вам, синьора Монтальдо, – сказал музыкант, который, казалось, вот-вот заплачет!
– Почему я должна верить вам? – спросила она.
Настройщик открыл папку с партитурами, вынул оттуда запечатанный конверт и протянул его Эстер.
– Это все, что я могу сделать, чтобы вызвать ваше доверие, – сказал он.
Дрожащей рукой Эстер вскрыла конверт. Он был такой тяжелый, плотный и толстый, что ей пришлось приложить немало усилий, чтобы разорвать его. Внутри был только маленький черепаховый гребень. Эстер сразу узнала его, и сердце ее упало. Она признала его без всякого сомнения, этот гребень с изящным серебряным цветочком принадлежал ей. Эстер вспомнила, как долго искала его много лет назад в Кастильончелло, после ночи, проведенной с Себастьяно. Она перевернула тогда всю спальню в попытках найти его, но, убедившись в тщетности своих усилий, убрала оставшийся парный гребень в ящик туалетного столика.
– Будьте любезны, подождите минутку, – сказала она.
Она поднялась на верхний этаж и пошла в гардеробную. Открыла ящик и нашла маленький черепаховый гребень. Сравнила его с тем, который передал настройщик. Они были совершенно одинаковые.
– Значит, это ты взял его, – тихо сказала она, словно говоря с Себастьяно.
На мгновение Эстер почувствовала себя счастливой. Значит, все эти годы он хранил маленькое воспоминание о ней, а теперь возвращал его, чтобы дать понять, что любит ее, и она должна верить словам маэстро Джиларди.
Эстер сунула в карман юбки оба гребня, наконец-то соединенные, и вернулась к настройщику, с нетерпением и надеждой ожидающему ее.
– Хорошо, синьор Джиларди, – начала она. – Скажите мне, что я должна сделать для вас.
– Только позвольте мне подойти к беседке в вашем саду. И лучше бы удостовериться, что никто меня не видит.
Было что-то привлекательное в этом маленьком человечке, таком слабом на вид, но не боящемся риска, и Эстер почувствовала к нему искреннее уважение.
Они вышли вместе в парк, и она показала ему на беседку.
– Делайте то, что должны, – сказала она. – А я позабочусь, чтобы никто не побеспокоил вас.
Прихрамывая, Фабрицио подошел к стволу секвойи и поднял глаза вверх, где Эмилиано был погружен в чтение.
– Ток-ток, – произнес он условленные слова, которыми начинались их тайные разговоры, – мне надо поговорить с тобой.
– Ток-ток, я сейчас спущусь, – ответил Эмилиано, слез с дерева и встал рядом.
– Пойдем со мной, – позвал Фабрицио, двинувшись впереди него по тропинке, ведущей в беседку.
– Что случилось? – спросил Эмилиано. Лицо его сделалось серьезным и озабоченным.
– Здесь недавно был маэстро Джиларди. Возился с этой доской, – сказал мальчик, показывая именно на то место, где был спрятан чемоданчик монсеньора Бригенти.
Эмилиано огляделся вокруг. Поблизости не было ни единой живой души. Помогая себе складным ножом, с которым никогда не расставался, он отодвинул доску. Чемоданчик по-прежнему лежал на своем месте.
– Все в порядке, – успокоил он Фабрицио.
– Тем лучше, – воскликнул тот с облегченным вздохом.
И все же Эмилиано обеспокоенно спрашивал себя, что делал маэстро Джиларди возле беседки, что он здесь потерял.
Глава 5
Дом нотариуса, старинного друга адвоката Аризи, был небольшим строением с башенками в готическом стиле, окруженным аккуратным садиком. Здесь любили играть дети двух семей, эвакуировавшихся из Милана. В городе остались их отцы, которые еще работали и приезжали в Белладжо лишь на субботу и воскресенье. После ужасных августовских бомбардировок, которые опустошили город, сообщение между Миланом и этим местечком затруднилось, и каждый раз рассказы взрослых во время этих воскресных приездов делались все более драматичными. Они привозили такие известия, которые никогда не публиковались в газетах, по-прежнему заполненных лживой героической трескотней, хотя повсюду царили нищета, террор и разрушение.
Нотариус оставил себе для работы только две комнаты на первом этаже, а Джузеппе Аризи с Анной отвел две комнаты в башне, окна которой выходили на озеро. В свободное время, которого у него теперь было даже слишком много, адвокат занимался своим любимым спортом – рыбной ловлей. А принимая во внимание нехватку продуктов, это было кстати и в отношении пропитания: каждый день на столе появлялись то вкусные окуни, то аппетитная форель. В этот период своей жизни Джузеппе Аризи, известный юрист, гораздо больше ценился как рыбак, чем как адвокат.
Нотариус тоже занимался деятельностью, весьма далекой от его истинной профессии. На токарном станке он вытачивал с необыкновенным искусством шкатулки, чашки и маленькие статуэтки, которые раздаривал затем соседям и друзьям.
По воскресеньям Анна и Джузеппе ходили к мессе в романскую базилику Сан-Джакомо в предместье, а потом прогуливались по прибрежной площади, самой большой в этом городишке, где останавливались рейсовые автобусы, и было несколько кафе.
Они привыкли друг к другу и без особых усилий поддерживали свои отношения в прочном равновесии между теплой дружбой и любовной привязанностью. Оба они открыли для себя ценность таких отношений и дорожили ими. Джузеппе нашел в ней умную и нежную подругу, а Анна получила в его лице верного друга, заботливого и уважающего ее взгляды и интересы. Они жили вместе всего несколько месяцев, но казалось, знали друг друга всегда.
Однажды вечером, вернувшись с озера с полной корзиной форели, Джузеппе вынул из кармана коричневый бархатный футляр, в котором было золотое кольцо с гранатами. Анна взяла рыбу, тут же решив устроить ужин на несколько человек, а на кольцо посмотрела с растерянностью.
– Это зачем? – Она вопросительно подняла брови.
– Затем, что оно блестит, как твои глаза. Затем, что оно такое же золотое, как твое сердце.
Анна взяла кольцо и приблизилась к окну, чтобы полюбоваться им. Это было недорогое и скромное колечко, совсем непохожее на те, которыми ее одаривал Эдисон.
– А что это означает? – поколебавшись, спросила она.
– Любовь, – ответил Джузеппе, устремив на нее свои добрые глаза. – И предложение руки и сердца.
Взволнованная, Анна обняла его, чтобы он не видел, что глаза ее полны слез.
– Подождем, пока кончится эта ужасная война, – сказала она. – А потом поженимся.
Джузеппе нервно провел рукой по волосам.
– Но почему не сейчас? – возразил он.
– Потому что я хочу красивого праздника. Я хочу белое платье, фату и множество радостных лиц вокруг. А сейчас людям не до этого.
– Я люблю тебя, Анна, хотя, может быть, ты заслуживаешь чего-то большего и лучшего в жизни.
– Об этом позволь судить мне, – тихо сказала она.
Он нежно поцеловал ее в губы.
– Мы должны отпраздновать нашу помолвку. Давай пригласим друзей на ужин, – предложила она.
– Отличная идея, – согласился Джузеппе.
Анна пожарила форель и сварила большую кастрюлю картошки. Предупредила нотариуса и всех остальных в доме, что ужин будет в саду, и все с энтузиазмом встретили это. Дети набрали на лугу кресс-салата, чтобы сдобрить картошку, а на столе, словно по волшебству, появился красивый сервиз. Нотариус открыл пару бутылок вина, которое берег для особых случаев. Женщинам удалось даже соорудить десерт из хлеба с молоком и изюмом.
Праздник удался на славу.
Поздним вечером, распрощавшись с друзьями, Джузеппе и Анна продолжали болтать, лежа на большой старинной кровати из ореха.
– Ты так представляла себе свою помолвку? – спросил он.
– Ты знаешь, я никогда об этом не думала, – призналась Анна. – Я всегда мечтала о других вещах. Я жаждала успеха, славы, хотела, чтобы между мной и нищетой пролегла пропасть.
– Ты хотела чудес, – прервал ее Джузеппе.
– Я мечтала о страстных увлечениях, – улыбнулась она. – Мне нравилось делать красивые прически, носить туалеты от лучших модельеров, ездить в роскошных автомобилях, встречаться с людьми, которые казались мне исключительными, но которые, как я сейчас понимаю, исключительными не были.
– Зачем эти грустные признания? – мягко сказал Джузеппе.
– Чтобы ты понял меня.
Влажный ветер с озера влетел в окно и принес далекие глухие раскаты.
– Что это, гром или бомбардировка? – встревожилась Анна.
– Будем надеяться, что гроза, – успокоил ее Джузеппе.
– Но по мере того, как эти устремления становились реальностью, энтузиазм мой ослабевал, – продолжала она. – Все эти вещи, которых я жаждала, на деле оказались не так хороши. Мне приходилось отказываться ради них от себя, и наконец я решила, что все, достаточно, что я могу обойтись и без них.
– Зачем эта самокритика? – мягко остановил ее Джузеппе.
Анна не ответила на вопрос и задумчиво продолжала:
– Знаешь что, Джузеппе? Я еще в Милане начала готовить себе приданое. Ты не находишь это смешным?
– Мне это кажется естественным.
– Я купила льняные простыни и вечерами в гостиной, болтая с Пьер-Джорджо, вышивала их. В ту последнюю ночь, когда мы спустились в убежище, знаешь, о чем я думала, пока над нашими головами рвались бомбы?..
Джузеппе взял ее руку и мягко сжал.
– Я думала, что, торопясь спуститься в подвал, не сложила как следует простыню, которую вышивала. Я тебе не докучаю?.. – спросила она после паузы.
– Нет, мне с тобой хорошо, – успокоил Джузеппе. – А все же, – продолжал он, – как ты представляла себе будущего мужа?
– Тогда никак. Но теперь у меня есть точное представление о нем, – добавила Анна, нежно зарываясь в его объятия.
Через распахнутую балконную дверь с улицы до них донесся чеканный военный шаг.
– Немецкий патруль, – сказал Джузеппе.
За это время он научился узнавать немецкие патрули по шагам.
Уже несколько недель в Белладжо была расквартирована немецкая военно-воздушная часть, присланная в помощь правительству новой фашистской республики. Чтобы обезопасить взлетно-посадочную полосу, командование организовало ночное патрулирование улиц. Штаб немцев располагался на вилле «Сербеллони», владелица которой, княгиня Торре Тассо, бежала в Швейцарию. В последнее время многие люди, искавшие в Белладжо спасение от военной опасности, пересекали границу, рискуя жизнью. Большинство из них составляли евреи, которые старались избежать преследований, с каждым днем становившихся все более ожесточенными.
– Будем надеяться, что они никого не арестуют, – прошептала Анна.
– Они ушли, – постарался успокоить ее Джузеппе. – Слышишь, шаги удаляются?..
Вскоре они крепко уснули, обнявшись и тесно прижавшись друг к другу, словно ища друг у друга защиты.
А когда Джузеппе проснулся на рассвете и протянул руку, чтобы снова обнять Анну, он нащупал пустоту. Он встал, оделся и отправился искать ее в ванной, на кухне, но не нашел нигде. Встревоженный, он открыл шкаф с ее платьями и вещами и увидел, что не все они на месте. Не было также и кожаного чемодана Анны.
Было ясно, что она ушла ночью. Но почему же ничего не сказала ему? Почему сделала это тайком, обманом, после всего, что было у них вчера?
Лихорадочно перебирая оставшиеся вещи, Джузеппе искал какого-то знака, который помог бы ему это понять, пока не заметил записку, лежавшую на темном столе орехового дерева, которую в смятении и тревоге даже не заметил в первый момент.
«Дорогой Джузеппе, – писала Анна. – Я никогда не говорила тебе, что мой дедушка был евреем. Мои родители и сама я крещеные католики, но немцы могут арестовать и увезти в Германию даже тех, у кого есть хотя бы капля еврейской крови. Я не могу больше жить в постоянном страхе, подвергая и тебя серьезной опасности. Я попытаюсь бежать в Швейцарию.
Любовь моя, это единственная возможность спасения и для меня, и для тебя.
Мы увидимся не раньше, чем кончится война. Уничтожь эту записку и, прошу тебя, не пытайся меня найти. Ради моего и твоего блага.
Люблю тебя и крепко целую! Анна».
Сжимая в руке записку, Джузеппе бессильно опустился на стул. Все это не укладывалось у него в голове. Анна, которая еще несколько часов назад была в его объятиях, исчезла, и неизвестно, где ее теперь искать. Он представил ее себе блуждающей по горам, представил попавшей в руки немцев, и все в нем похолодело. Только на днях на границе нашли двух убитых контрабандистов, которых немцы расстреляли на месте, а сколько людей пропадало без вести, никто уже не считал.
Нужно было срочно что-то предпринимать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46