Я считала ее слишком маленькой, чтобы поднимать этот вопрос, который заставлял меня так страдать. Поэтому я ответила:
– Он был такой же, как ты. С виду мягкий и податливый, а в действительности упрямый и непокорный.
Телефонный звонок своей мелодичной трелью прервал меня. Я подняла трубку.
– Здравствуйте. Вас приветствует синьор Стаммер, – начал директор. – Для вас есть пакет, я готов передать его вам, но ваши два ангела-хранителя, наверное, захотят осмотреть его прежде, из соображений безопасности, как они говорят.
– Мы живем в сложные времена, – извинилась я за обоих церберов, которые очень серьезно относились к своим обязанностям, что отнюдь не было мне неприятно. – Но, как выражаются детективы, пакет этот «чист»? – шутливо спросила я.
– Абсолютно. Можете поверить моему слову, – с вежливым спокойствием ответил он.
– Тогда будьте добры, пришлите его сейчас, – велела я, любопытствуя, что в нем могло быть такое.
Через пять минут пришла горничная и положила на стол в гостиной большую коробку, завернутую в цветную бумагу. На ней был роскошный золотой бант, который явно уже развязывали.
Вместе с Эми мы развернули сверток, открыли коробку, и нашим глазам предстала чудесная игрушка. Миниатюрная модель карусели с белыми лошадками, разноцветными колонками и золочеными украшениями, сделанная удивительно искусно. Эта игрушка, казалось, появилась из сказки или из детского сна. Эми схватилась за голову от радости.
– Ой, мамочка! – воскликнула она. – Смотри, мама! Тут даже есть ключик, чтобы заводить ее. И вот еще бумажка, – добавила она, протягивая мне белый конверт.
С необыкновенной осторожностью я завела механизм, плавно поворачивая ключ до тех пор, пока пружина не натянулась до отказа, и нажала кнопку пуска. Карусель дрогнула и начала медленно кружиться, а музыкальный механизм мелодично вызванивал в такт движению колыбельную Брамса.
Эми хлопала в ладоши и прыгала от радости. Я же читала в это время записку, написанную ясным и решительным почерком Эмилиано. Она была датирована августом 1985 года и очень коротка:
«Для нашего ребенка. Когда придет время. Чтобы он знал, как я люблю его».
Глава 2
Эми была слишком возбуждена от новой обстановки, необычных разговоров и, главное, от этой чудесной игрушки, подаренной отцом через пять лет после его смерти, чтобы предаваться спокойному послеобеденному отдыху. Поэтому мы решили отправиться на пляж.
Она захватила ведерко, лопатку и разноцветные пластмассовые формочки, чтобы играть с песком, а я взяла с собой все газеты, которые только нашла в гостинице. Служащий на пляже предоставил нам большой зонтик и два лежака в первом ряду, у самого моря.
Бывая здесь с Эмилиано, мы всегда избегали пляжей в летние месяцы, потому что они кишели орущими детьми, нагловатыми молодыми людьми, озабоченными матерями и бабушками. Да еще эти назойливые звуки транзисторов, неумолимые громкоговорители, которые объявляли о вечерних развлечениях или приглашали покататься на моторных катерах.
Пляж «Гранд-Отеля» был относительно спокойным, но и там та же оргия децибел, от которой некуда было деться. Как тут не предпочесть спокойный оазис бассейна с барменом Доменико неподалеку. Самый прекрасный час был перед закатом, когда постояльцы гостиницы укрывались в своих комнатах в поисках облегчения от жары и в ожидании ужина.
Прежде я была здесь тайной любовницей знаменитого издателя, а теперь матерью маленькой девочки и уставшей от проблем женщиной, которая, прежде чем взяться за трудное восхождение, пыталась обрести самое себя.
Поэтому я играла с Эми на песке, не обращая на окружающее внимания. На берегу мы искали ракушки, ускользнувшие от взоров служителей, которые собирали их, чтобы поддерживать в порядке пляж «Гранд-Отеля». Зашли мы и в воду. Эми держалась на поверхности с двумя надутыми резиновыми нарукавниками, а я кружила вокруг нее, как мать-гусыня. Девочка болтала без умолку. Она хотела знать, почему в Римини нет гор, как в Санта-Маргерита и в Параджи, почему пляж такой большой, почему тут нет скал, почему рядом с нами постоянно находятся эти два синьора в одинаковых шортах.
Могла ли я сказать ей, что они здесь, чтобы защитить меня от грозящей опасности? Я искала подходящие ответы.
– Представь себе, что они наши ангелы-хранители, – пошутила я.
Эми взглянула на меня своими невинными глазами.
– Ты хочешь посмеяться надо мной? – спросила она.
В ее представлении ангелы-хранители должны иметь белоснежную длинную и блестящую одежду, большие крылья из легких перьев, длинные светлые волосы и золотистый нимб над головой.
Солнце быстро подрумянило ее нежную кожу, поэтому я предложила ей вернуться в гостиницу, где, кроме всего прочего, присутствие двух телохранителей было менее обременительным.
Нелегко было примирить материнские обязанности с обступившими меня проблемами и неизбежными возвращениями в прошлое, которое в течение пяти лет я безуспешно силилась в себе преодолеть. Теперь, когда воспоминания об Эмилиано настойчиво вышли на первый план, я сожалела о долгих печальных годах моего вдовства, о безотрадных мыслях, которые мешали мне взглянуть за горизонт моего письменного стола, о смиренном принятии происшедшей катастрофы, о конце любви и счастья. Я сожалела, что позволила себе жить без иллюзий и без борьбы, не радуясь больше, но также и не печалясь.
В то время как я обливала Эми душем, мне вспомнился один из многих широких жестов Эмилиано.
Была зима, и туман был такой густой, что не позволял нам видеть дальше кончика носа. Мы прогуливались по аллее, которая от вокзала в Римини ведет к морю. Странное сияние исходило из окон одной белой виллы, которая своими строгими и в то же время изысканными архитектурными формами понравилась бы великому Гетсби. В той размытой туманом атмосфере, в которой было что-то от фильмов ужаса, вилла с освещенными окнами, выходящими на аллею, имела удивительно успокаивающий и гостеприимный вид.
– Я бы хотела иметь такой дом, – сказала я. Среди вещей, которые теперь мне принадлежали, была и эта вилла, о которой я когда-то мечтала. Адвокат Декроли сообщил, что Эмилиано купил ее через несколько месяцев после того, как я высказала желание ее иметь.
Эмилиано оставил мне все, чем владел, и даже больше. Я не чувствовала себя готовой распоряжаться этим огромным богатством, которое уже давило на мои слабые плечи.
Я помогла своей дочке одеться и, пока она как зачарованная смотрела на лошадок своей миниатюрной карусели, которая, крутясь, играла колыбельную Брамса, попыталась привести себя в порядок к ужину. Поправляя в последний раз прическу перед зеркалом, я бросала взгляды и на дочурку за столом. Она была какая-то взвинченная.
– Мамочка, а мертвые могут дарить подарки? – вдруг спросила Эми.
– Да, если они были людьми особенными, – ответила я.
– А папа был человек особенный?
– Твой отец был уникальный, – успокоила я ее и увидела, как она горделиво улыбнулась. – Однако пора идти, не то мы опоздаем и нас уже не накормят, – добавила я, взяв ее за руку и вырывая из этой магической атмосферы, которая царила в сто четвертом номере.
В баре за фортепьяно больше не было маэстро Луда. Там сидел парень, который старательно исполнял какую-то популярную песенку.
Мне навстречу шел директор.
– Вы позволите проводить вас к столику? – спросил он с предупредительным видом.
Я одарила его насмешливым взглядом.
– Много еще пакетов с сюрпризами на складе вашего «Гранд-Отеля», синьор Стаммер? – спросила я, намекая на карусель, которую он прислал мне сегодня.
– Нет, синьора Аризи, мне было поручено передать вам только это, – учтиво ответил он.
Прикрыв глаза, пианист, шептал в микрофон слова романтической песенки.
– Это Эмилиано дал вам пакет, синьор Стаммер? – спросила я.
Мужчина кивнул.
– Когда?
– В последний свой приезд, – ответил он вполголоса и слегка запнувшись.
– И что он вам сказал? – допытывалась я.
– Синьор Монтальдо сказал, что однажды вы вернетесь сюда с вашим ребенком, – очень тихо произнес Стаммер. – Он отдал мне пакет и сказал: «В тот день вы сами или тот, кому вы поручите это, должны передать его синьоре Арлет».
Я улыбнулась, чтобы скрыть свое замешательство.
– Он ошибся только относительно пола, – сказала я. – Кто знает, хотел ли он в самом деле, чтобы это был мальчик.
Стаммер ограничился пожатием плеч.
– Пожалуйста, располагайтесь, – сказал он.
Мы уселись за столиком в углу, а наши ангелы-хранители заняли места чуть поодаль. Интересно, где они будут, когда мы с Эми ляжем спать в своем номере.
Эми нехотя поела суп и немного рыбы, но потом с лихвой вознаградила себя, когда подали десерт.
– Что будем делать дальше? – спросила она.
Я чувствовала себя разбитой и надеялась, что она предпочтет отправиться в постель.
– А что бы ты хотела? – спросила я.
– Погулять, – без колебаний решила она. – Все гуляют, – добавила она в оправдание.
За садом «Гранд-Отеля» была площадь, обсаженная деревьями, с различными аттракционами и сувенирными киосками, облюбованная туристами.
– Хорошо, погуляем, – с притворным энтузиазмом согласилась я.
Эми примкнула к другим детям, дожидающимся своей очереди съехать с горки. Потом она остановилась посмотреть на двух пестро разодетых клоунов, исполняющих какой-то забавный акробатический номер.
Ее внимание привлек молодой человек, держащий на руках шимпанзе в куртке и шляпе, который предлагал детям сфотографироваться на память. Некоторые в испуге шарахались, другие соглашались, не без некоторого беспокойства от этой встречи с симпатичным, но экзотическим животным.
Удостоверившись, что я крепко держу ее за руку, Эми подошла поближе и зачарованно смотрела на шимпанзе, который строил зрителям смешные гримасы. Вокруг нас, в желтоватом свете фонарей, собралась небольшая толпа. Морской ветер, солоноватый и теплый, овевал нас своим влажным дыханием.
Внезапно я кожей почувствовала опасность, и предчувствие тут же обернулось страшной реальностью. Какой-то пожилой мужчина с безумным обликом выскочил из толпы, схватил обеими руками шимпанзе, вырвав животное у хозяина, и бросил в Эми, которая рухнула на землю вместе с обезьянкой. В то же мгновение этот бесноватый схватил меня за горло, и я увидела его перекошенное от безумия и отчаяния лицо, почувствовала смрадное дыхание, от которого разило алкоголем.
– А теперь твоя очередь, шлюха! – крикнул он мне в лицо. – На этот раз я убью тебя.
В том, что он собирается меня убить, сомнений не было. Я это чувствовала по его хватке и безумному взгляду, но я боялась не за себя, а за Эми.
В следующий миг до меня донесся тупой удар, захват ослабел, и жуткий оскал нападавшего исчез, а сам он рухнул на землю. Я снова могла свободно вздохнуть.
– Все в порядке, синьора, – успокоил меня один из моих ангелов-хранителей ровным голосом. – С девочкой ничего страшного, – заверил он.
Я взяла Эми из заботливых рук какой-то незнакомой женщины, и мы сжали друг друга в объятиях.
– Ничего! – шепнула я ей на ухо, чувствуя ее прерывистое дыхание и бешено бьющееся сердечко. – Ничего не бойся!
Мужчина, сраженный ударом кулака одного из телохранителей, лежал на земле без чувств. А истошный вой сирен на шоссе уже возвестил о прибытии «Скорой помощи» и полиции.
Эми спала под воздействием успокоительного, которое ей назначил педиатр накануне вечером. А я, еще в халате, сидела рядом в гостиной, где свет солнечного утра обволакивал меня своим успокаивающим сиянием.
С редким аппетитом я поглощала свой завтрак, который слуга сервировал на круглом столике возле окна, выходящего на террасу. Крахмальная фландрская скатерть, букет желтых розочек, кофе с молоком в серебряном кофейнике, чашки из прозрачного фарфора, хрустящий поджаристый хлеб, мед и джемы разных сортов – все это радовало глаз.
Овидий Декроли, сидящий напротив, потягивал кофе и бросал на меня обеспокоенно-заботливые взгляды. Его строгий серый костюм был слегка помят, лицо невыспавшееся, глаза усталые. Он прилетел из Женевы в Римини прошлой ночью, а рассвет встретил в комиссариате полиции, но худшее было уже позади. Неудачливый убийца оказался в руках правосудия, а возможно, и психиатров, которые займутся им после допроса.
– Я очень благодарна вам за вашу заботу, – сказала я, поглощая все без разбора. – Ваши телохранители меня просто спасли.
Декроли поставил на столик пустую чашечку и с веселым участием следил за моим неутолимым аппетитом.
– Вы действительно сразу его не узнали? – спросил он.
– Нет, конечно. Никогда не думала о нем, как о возможном участнике покушения, – ответила я. – И кроме того, он совершенно неузнаваем теперь. Это совсем не тот человек, которого я знала лет десять назад. То был солидный предприниматель, чванливый и богатый, который принимал у себя министров и всяких важных людей. А вчера на меня набросился опустившийся бродяга, бедный душевнобольной. Как я могла узнать в нем Луиджи Саворелли, который потребовал некогда мою голову у Лолы Монтальдо, и она ее подала ему на серебряном подносе?
Позавтракав, я перешла на уютный диван в гостиной. Декроли уселся рядом со мной. Нам еще многое предстояло обсудить.
В течение ночи прояснилось все это дело с бывшим торговцем автомобилями, которого с помощью Эмилиано я ввергла своей статьей в неприятности лет десять назад. С тех пор много воды утекло, и я давно забыла эту историю, уже похороненную в старых подшивках газет. Тем более я никогда не могла даже вообразить себе, что, считая меня причиной всех своих несчастий, этот человек может дойти до того, чтобы задумать убийство, осуществляя месть.
Теперь я снова вспомнила шумиху, вызванную моим расследованием, письма, полные злобы и грамматических ошибок, которые присылала мне в газету его жена. Этим угрозам в свой адрес я не придала тогда никакого значения. Гораздо больше меня взволновал тогда патетический жест жены бывшего компаньона Саворелли: букетик увядших гвоздик, связанных шпагатом, оставленный у привратника в издательстве с запиской:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46