Начальник полиции криво ухмыльнулся и снял телефонную трубку. Быстро переговорив с кем-то по-египетски, он попросил нас подождать несколько минут, пока его люди не отвлекут журналистов, с тем чтобы мы могли уйти. У гостиницы стояла целая вереница машин, но ни на одной из них не было полицейских знаков. Когда мы на огромной скорости мчались прочь от гостиницы, я заметил, как несколько машин оторвались от конвоя и растворились в общем потоке транспорта. Мы доехали до базара. Начальник полиции вместе с двумя своими людьми ненадолго покинули нас и зашли в какую-то лавку. Оттуда они появились уже в традиционной египетской одежде. К нам подошел офицер полиции, которого я помнил еще по. салону Верди. Он начал что-то объяснять начальнику, показывая рукой в направлении базара. Тот угрюмо кивнул и повернулся к нам.
– Мои люди готовы. Они прикрывают все важные стратегические точки Хан-эль-Халили. Хочу заранее предупредить вас, мистер Белмэйн, что, если возникнет какая-то опасная ситуация, вы должны предоставить возможность действовать им. Пожалуйста, не нужно героизма. Ведь вы совсем не знаете тех, с кем нам предстоит иметь дело. Для них все – воля Аллаха. Если им нужно убить кого-нибудь, кто стоит у них на пути, чтобы получить то, что они хотят, то, называя это волей Аллаха, они убивают без малейших колебаний.
Он обернулся к Шами:
– А ты отправляйся в «Фишауи» и смотри – без фокусов! За тобой будут следить.
Когда Шами смешался с толпой, начальник полиции снова повернулся к нам с Робертом:
– А теперь идемте за мной. Я отведу вас к «Фишауи». Это кофейня, она находится в нескольких кварталах отсюда. Как только увидите, что я сел, остановитесь у ближайшего лотка или палатки. Сделайте вид, что рассматриваете товар, и не вздумайте двигаться дальше до тех пор, пока я вам не скажу. Мы с вами полностью в руках Шами. И еще раз повторяю – никакого героизма!
Несколько минут спустя нас поглотило безумное столпотворение Хан-эль-Халили. «Фишауи» оказалась совсем недалеко, но доведись мне еще раз добраться туда самостоятельно, я бы не смог этого сделать. Начальник полиции в национальной одежде прекрасно вписывался в антураж кофейни. Мы же с Робертом стояли неподалеку и делали вид, что внимательно рассматриваем выставленные на прилавке медные и бронзовые горшки. Правда, у нас это плохо получалось: мы все время дергались и вертели головой. Не прошло и минуты, как хозяин лавки уже просил нас назвать цену и Роберт, чтобы не привлекать к нам лишнего внимания, пустился в бесконечный торг. Я делал вид, что прислушиваюсь, но взгляд мой постоянно возвращался к Шами, который сидел через несколько столиков от начальника полиции.
Сквозь клубы дыма я видел ничего не выражающие лица посетителей, курящих кальян, в то время как торговцы наперебой предлагали густой мятный чай и кофе по-турецки. «Фишауи» вообще была странным местом. Несмотря на грязь и запустение, в нем чувствовался какой-то особый шарм. Облезлые столы стояли углом, и часть из них размещалась уже на улице. Между ними сновали официанты, разнося кальяны и подносы.
Роберт купил медный поднос. Я с ужасом увидел, что Шами снял туфли и протянул их чистильщику. Начальник полиции заказал себе кальян. Роберт купил кофейник. А время шло.
Наконец начальник полиции отставил в сторону кальян и направился к нам. Он сделал вид, что восхищенно рассматривает бронзовые горшки, одновременно сообщив нам, что либо Шами солгал, либо узнали его самого.
Сердце у меня упало. Я посторонился, пропуская женщину с ребенком, и засунул руки в карманы, чтобы не разнести на кусочки первый попавшийся предмет.
Внезапно Роберт, настолько нагруженный к тому времени всевозможными покупками, что с трудом мог передвигаться, пихнул меня в бок и кивнул в строну Шами. Женщина, которая только что прошла мимо нас, теперь стояла рядом с ним и, склонившись, что-то торопливо говорила. Шами слушал, поглаживая малыша по голове. Затем женщина снова завернула его в одеяло и поспешила прочь. Шами встал. Я хотел было направиться к нему, но начальник полиции оттащил меня обратно.
– Подождите, – прошипел он.
Женщина, а следом за ней Шами исчезли за углом, и только после этого мы двинулись следом. Обогнув угол здания, я сразу разглядел женщину. Она настойчиво, прокладывала себе путь сквозь толпу. Следом за ней шел Шами. Не упуская их из виду, мы двигались вдоль бесконечных лавок, где торговали коврами, украшениями, одеждой и Бог знает чем еще. Торговцы преграждали дорогу, совали нам под нос свои товары; в жуткой толчее каким-то образом ухитрялись ездить мотоциклисты, но я не сводил глаз с идущей впереди женщины. Внезапно раздался крик, послышался шум падающего прилавка, и какой-то мотоциклист въехал прямо в витрину. Все это отвлекло меня всего на несколько секунд, но когда я поискал глазами женщину, она исчезла.
Я побежал, грубо расталкивая людей, прокладывая себе путь локтями и коленями и все время озираясь по сторонам в надежде, что увижу ее где-нибудь в боковом проходе. Какой-то человек схватил меня за руку, тыча в прилавок, который я задел. Но я резко стряхнул его руку и продолжал двигаться дальше. Люди испуганно шарахались от меня. Наконец я снова увидел женщину с ребенком, но теперь пропал Шами. Она стояла на углу, глядя куда-то вправо. Я стал было прокладывать к ней дорогу, но, увидев меня, женщина тотчас же устремилась прочь. Я решил не преследовать ее и свернул в темный, узкий проход. Проход был почти полностью забит блеющими овцами, зато в конце его я успел заметить фигуру Шами. Он как раз входил в какую-то дверь.
С трудом лавируя между овцами, я начал пробираться вперед. Поблизости не было никаких признаков ни Роберта, ни начальника полиции.
За дверью оказался темный, вонючий коридор. Вонь ударила в нос с такой силой, что поначалу я даже отшатнулся. Заплесневелые стены и вздувшийся линолеум покрывал толстый слой грязи. Я напряг зрение, силясь хоть что-то разглядеть. В нескольких футах справа от меня обнаружилась лестница. Я взбежал по ней, перепрыгивая через две ступеньки. В конце коридора забрезжил дневной свет. Я рванулся туда, на свежий воздух, и увидел безумное переплетение лестниц. Свернув к ближайшей из них, я наткнулся на что-то мягкое и теплое и посмотрел вниз. Передо мной было залитое кровью лицо Шами. Шами застонал. Я склонился над ним, чтобы помочь, и в этот момент кто-то ударил меня ногой по голове.
Я упал на Шами. Из носа и ушей хлестала кровь. Пробежав по мне, нападавшие устремились к тому выходу, откуда я пришел. С трудом поднявшись на ноги, я двинулся следом за ними. Раздался выстрел, и я снова нырнул в тень. Потом послышался топот и крики. С улицы доносилась стрельба, и я сделал несколько шагов на звуки выстрелов. Нападавшие – а их оказалось четверо – бросились врассыпную, и полицейские растерялись. Я увидел, что один из бандитов нырнул в извилистый переулок, и побежал следом за ним. Вынырнули мы в самом сердце базара. Я остановился и огляделся по сторонам. Кто-то закричал – и с места сорвался черный «пежо».
В мгновение ока я оказался рядом с такси, выволок из него водителя и. стал заводить машину. Тут дверца распахнулась, и на пассажирское сиденье плюхнулся Шами. Его разбитое лицо все еще кровоточило.
– Поехали, мистер Белмэйн! – закричал он.
Мы влились в поток транспорта. Шами высунул голову в окно и кричал всем, чтобы они убирались с дороги. Купола и минареты проносились мимо с калейдоскопической скоростью. Позади я слышал вой полицейских сирен, а впереди мчался черный «пежо». Внезапно, заскрипев тормозами, он свернул на Дорогу Пирамид. Я свернул вслед за ним и едва успел нажать на тормоза, чтобы не врезаться в парочку верблюдов. Остальные плотным кольцом окружали черный «пежо». Я выпрыгнул из машины. Но внезапно верблюды расступились, и «пежо», быстро набирая скорость, исчез вдали. Отчаянно сигналя, я показывал погонщикам верблюдов, чтобы они разогнали животных. Тут из-за угла выскочила полицейская машина. Каким-то образом ей удалось избежать верблюжьей блокады, и она помчалась вдоль дороги вслед за «пежо».
К тому времени как верблюды наконец расступились не было уже никаких признаков погони. Проехав две мили и глядя на уходящую в бесконечность дорогу, я понял, что дальнейшее преследование бесполезно, и повернул обратно. Через несколько минут я заметил, что нас догоняет полицейская машина. Я посигналил, и она остановилась. С заднего сиденья выбрался начальник полиции.
– Нашли! Разворачивайтесь и езжайте следом за нами. Если потеряете нас, Шами знает, где Александрийская дорога. А ты, Шами… – Он добавил что-то по-египетски и полез обратно в автомобиль.
Вскоре мы подъехали к роскошной вилле. Ворота были заперты. Один из полицейских подошел к ним и что-то долго говорил по интеркому. Потом к нему присоединился начальник полиции. Он некоторое время слушал разговор, затем вернулся к машине и открыл заднюю дверцу. Оттуда вылез Роберт, и они вдвоем, подошли ко мне.
– Паша там, внутри, – сказал начальник полиции. – Он хочет с вами говорить. Я согласился подождать снаружи, но мистер Литтлтон тоже пойдет туда. Думаю, вы уже успели понять, что Паша – очень опасный человек. Прошу вас, просто выслушайте его и не делайте никаких глупостей.
Я кивнул. Через несколько секунд ворота виллы начали медленно открываться. Въезжая, я заметил, как начальник вместе с двумя полицейскими прокрались вслед за нами и затаились в кустах.
Мы с Робертом подошли к двери. Я осторожно потрогал ручку, и, к моему великому удивлению, дверь открылась. Прихожая, украшенная зеркалами в позолоченных рамах и устилающими пол тигровыми шкурами, была пуста. Я обернулся к Роберту, но внезапно двойные двери, ведущие в внутренние помещения, распахнулись.
– Мистер Белмэйн?
Первое, что поражало при встрече с Пашой, – его фантастически обаятельная улыбка. А второе – его рост. Даже в высоченном проеме двери виллы ему приходилось пригибаться. Пристально глядя на меня, Паша поднял унизанную золотыми перстнями руку и провел по губам длинным пальцем, напоминающим коготь хищной птицы. Его движения были плавными, как у женщины, и тем не менее каждый жест, казалось, таил в себе угрозу. Это было настолько мерзкое сочетание, что я содрогнулся от отвращения.
– Давайте не будем тратить лишних слов, мистер Белмэйн, – протяжно заговорил Паша. – Если вы хотите, чтобы ваша дочь вернулась к вам, немедленно попросите полицию убраться восвояси.
Внезапно самообладание изменило мне и, бросившись вперед, я вцепился ему в горло.
– Ты мне скажешь, где она, немедленно, иначе я тебя просто убью!
Он завизжал, как поросенок перед закланием, беспомощно размахивая руками. И в это время раздался женский голос:
– Отпустите его!
Я резко обернулся. На лестнице стояла женщина, держа Роберта на мушке пистолета. Ее волосы и поллица были скрыты шарфом с блестками, глаза – густо подведены сурьмой. Она смотрела на меня, и я скорее чувствовал, чем видел ее торжествующую улыбку.
Я отпустил Пашу. Он потянулся за пистолетом и окинул нас с Робертом пренебрежительным взглядом.
– По-моему, Кристина, они до сих пор не решили мою маленькую головоломку. Так что это славное дитя послужит нам паспортом на выезд из страны.
Кристина смотрела на него с таким обожанием, которое невозможно представить на лице нормального человека. В этом было что-то от гипноза, от сумасшествия. Паша кивком приказал нам пройти в комнату, находящуюся за его спиной. Мы с Робертом переглянулись, но выхода не было. Не так-то просто его найти, когда к твоей голове приставлен пистолет.
Я уже переступил через порог, но тут внезапно послышались крики, входная дверь распахнулась, и в течение считанных секунд вся прихожая была заполнена полицейскими. Почти одновременно прозвучали два выстрела. Я обернулся, и на мгновение глаза Паши буквально впились в мои. И за этот короткий миг, до того как он упал, я увидел в его глазах больше зла, чем видел за всю свою жизнь. Кристина закричала и метнулась к нему, а потом, прежде чем кто-либо успел отреагировать, схватила его пистолет и направила на меня.
– Ты! – выплюнула она. – Во всех несчастьях всегда был виноват ты и твоя шлюха! Ты убил моего брата, а теперь и мужа. – И она нажала на курок.
Пуля прошила плечо. В следующую секунду полицейские уже скрутили Кристину. Роберт подхватил меня, не дав упасть. Пожалуй, прошло несколько минут, прежде чем я окончательно потерял сознание.
Ночевал я в посольстве, накачанный болеутоляющими. Мою левую руку теперь поддерживала перевязь. Утром меня пришел навестить Роберт. Померив мне температуру и осмотрев рану, медсестра сказала, что я вполне в состоянии передвигаться. По дороге в кабинет посла Роберт рассказывал мне о событиях этой ночи.
Паша не погиб. Пока Роберт возил меня к посольскому доктору, где меня бы не беспокоили журналисты, полицейские эскортировали Пашу в тюремную больницу.
– А что с Кристиной?
– Она в Эль-Катнере – женской тюрьме. – Он остановился, пропуская кого-то вперед, но сам дальше не пошел. – Ты, судя по всему, не знал, что она замужем за Пашой?
– Нет. Но я предполагаю, что именно это имел в виду ее брат, когда говорил, что Паша обладает над ней властью. Думаю, вскоре она очень сильно пожалеет о своем замужестве.
– Почему ты так решил?
– Согласно исламским законам женщина является собственностью своего мужа. А, насколько я понимаю, Паша – мусульманин. В таком случае ей придется столкнуться с неумолимостью египетского законодательства. Учитывая убийство сторожа, подделку маски, нелегальный импорт и экспорт, похищение человека и Бог знает что еще, ее скорее всего ждет смертная казнь.
Я заставил себя задать следующий вопрос, хотя заранее знал, какой будет ответ.
– Они не сказали, где Шарлотта?
Роберт отрицательно покачал головой:
– На вилле ее не было. Полиция обшарила там все закоулки. Но есть и хорошие новости. Звонил какой-то головастик из Каирского музея. Он считает, что разгадал загадку десятой казни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49