Целый день я провел в Олд-Бейли, обсуждая дело о мошенничестве. Я думал освободиться намного раньше, но из-за дотошности судьи спор затянулся, и была уже половина пятого, когда я наконец смог освободиться и отправиться на аукцион Кристи, чтобы купить подарок Джессике. Правда, аукцион начинался только в шесть, но по дороге мне еще пришлось заглянуть в адвокатуру, где оказались неотложные дела, задержавшие меня почти на целый час. Кроме того, как всегда во время дождя, транспорт двигался с черепашьей скоростью, и, сидя в такси, я судорожно думал, что же мне подарить жене, если я опоздаю на аукцион. Однако стараниями водителя мы все-таки успели вовремя.
Расплачиваясь с ним, я засунул руку в карман, и в это время мой взгляд приковала фигура женщины, идущей куда-то по противоположному тротуару.
– Эй, сэр, – словно издалека донеслись до меня слова шофера, – что случилось?
Я не ответил, и он, судя по всему, уехал, потому что спустя минуту я стоял один, не обращая внимания ни на проливной дождь, ни на снующих мимо людей.
А потом я побежал. Я ни о чем не думал. Я вообще не соображал, ни что делаю, ни зачем. Просто бежал. Кажется, я даже выкрикнул ее имя, но она не услышала, потому что не обернулась. Я бежал все быстрее и быстрее, пока расстояние между нами не сократилось до десяти метров. У входа в бар на Джермин-стрит она остановилась, закрыла зонтик и вошла внутрь.
Бар был переполнен, и я не сразу смог обнаружить ее. Сев на освободившийся стул, я заказал скотч и стал оглядываться по сторонам. Так прошло пять минут. Десять. Я мысленно проклинал собственную глупость. Ну хорошо, даже если это действительно была она, что из того? А если я обознался? Выходит, теперь я каждый раз буду гоняться по улицам за незнакомыми женщинами? Крепко сжимая бокал, я жадно впивался глазами в лица. Потом, опорожнив стакан, поднялся. Теперь из-за собственной глупости придется изобретать какое-то объяснение для Джессики, почему я пропустил аукцион. Посторонившись, я дал пройти какой-то оживленной группке людей. И тут увидел ее.
Мне показалось, что все звуки вокруг стихли. Весь мир для меня в тот момент перестал существовать. Я не видел ничего и никого, кроме Элизабет. Она была здесь, в этом баре, и весело смеялась, оживленно болтая с какой-то женщиной.
Я попытался сдвинуться с места и обнаружил, что мои ноги как будто налились свинцом. После получения той телеграммы я не раз представлял себе, что почувствую, если снова увижу ее. Но вот этот момент наступил, а я сижу здесь, дурак дураком, и пью второй скотч.
Через некоторое время Элизабет взяла свою сумочку и встала. Она бы прошла мимо, не заметив меня, но я быстро вскочил на ноги. Почувствовав прикосновение к своей руке, она резко обернулась и побледнела как полотно.
– Александр?
Я попытался улыбнуться:
– Здравствуй, Элизабет!
Некоторое время мы стояли молча, словно не могли поверить собственным глазам. Но вот Элизабет встревоженно обернулась и бросила взгляд на женщину, с которой она до этого беседовала.
– Как ты поживаешь? – спросил я.
– О, хорошо! Очень хорошо. А ты?
Она избегала смотреть на меня, и я почувствовал, что окончательно теряю контроль над собой.
– Мы можем поговорить?
Элизабет еще раз нервно огляделась по сторонам.
– Не сейчас. Кристина узнает тебя.
На моем лице, очевидно, была написана такая мука, что Элизабет начала смягчаться. Теперь ее глаза потеплели и встретили мой взгляд.
– А когда?
Я видел, что она колеблется.
– Ты можешь подождать здесь? Я вернусь через полчаса – Кристина к тому времени уйдет.
Сердце радостно заколотилось у меня в груди.
– Я подожду.
Прошел почти час, прежде чем она вернулась, и за этот час я пережил такой страх, какого не испытывал никогда в жизни ни до, ни после того. Толпа посетителей к тому времени поредела, и мне удалось найти свободный столик в углу.
Элизабет вошла, села, улыбнулась официантке и заказала бокал белого вина.
Я жадно вглядывался в ее лицо. Прошло некоторое время, прежде чем Элизабет первой нарушила молчание.
– Я с трудом узнала тебя. – Ее рука, держащая бокал, сильно дрожала. – Ты… м-м-м… Ты стал старше.
– Мне двадцать четыре.
– Да, конечно, ты же на четыре года младше меня.
– Почти на пять, – с улыбкой поправил я.
Элизабет рассмеялась, и я не могу описать, какая радость овладела мной от этого смеха. Прошло семь долгих лет, семь лет, в течение которых она стала еще красивее. Передо мной сидела сдержанная и элегантная женщина с убранными назад волосами и маленькими янтарными сережками в ушах. В ней сразу чувствовался стиль. Это проявлялось во всем: в том, как она сидела, жестикулировала, говорила, в желтовато-коричневой замшевой сумочке, которая идеально подходила к замшевым вставкам на кожаном костюме. В ней появилась искушенность, которой раньше не было. И лишь смех полностью выдавал прежнюю Элизабет. Элизабет, которую я любил.
– Я часто думал о том, что произошло с тобой, после того как… – Подняв глаза, я увидел, что Элизабет внимательно наблюдает за мной. – Я пытался найти тебя.
– Я вернулась к своей семье. – Она продолжала наблюдать за мной, и теперь в ее глазах был вызов.
– Я был не прав… Мой отец… Мы все были не правы по отношению к тебе.
– Да. Но теперь это уже не имеет значения. Все осталось в прошлом.
– И тем не менее…
– Как насчет еще одного бокала вина? Я угощаю.
Я рассмеялся:
– Ну что ж, согласен. Давай сменим тему.
После того как официантка принесла вино, мы долго говорили – о мисс Энгрид, о том, как плохо, что мы не пишем ей, о погоде, о моем отце, который стал лордом-канцлером, об очередях на выставку сокровищ из гробницы Тутанхамона в Британском музее…
Элизабет облокотилась на стол, подалась немного вперед, и нащи колени соприкоснулись. Она так резко отдернула ногу, что возникла неловкая пауза. Потом мы оба рассмеялись. Я взял ее за руку, молясь только об одном – чтобы она ее не отнимала. Она ее не убрала. Увидев обручальное кольцо, я спросил, сколько лет она замужем. Она сказала, что почти три года. Я постарался не выдать своей боли и попросил ее рассказать о муже.
По мере того как Элизабет говорила, мне начинало казаться, что мы виделись совсем недавно, что прошли не годы, а недели. Слушая ее теплый рассказ об Эдварде и Дэвиде, я все больше убеждался: Элизабет явно недоговаривает, она что-то скрывает от меня. Но я не расспрашивал ее. Какое-то шестое чувство мне подсказывало: есть в ее жизни нечто, причиняющее ей боль. Потом мы весело посмеялись над Кристиной, которая, по утверждению Элизабет, была ко мне неравнодушна.
– Кристина? Та женщина, что сидела здесь с тобой?
– Да. Ты знаешь, она от тебя просто без ума. Хорошо, что ты не попался ей на глаза!
Я пожал плечами:
– Совершенно не мой тип. Слишком кругленькая. Кроме того, меня пугают женщины со строгими лицами.
Элизабет как-то странно посмотрела на меня и начала рассказывать про Вайолет Мэй с ее хрустальным шаром и про то, как она ей нагадала, что мы еще увидимся. А я смотрел в ее глаза и только теперь в полной мере начинал понимать, какой же пустой была моя жизнь.
Под моим пристальным взглядом Элизабет покраснела и отвернулась.
– Почему ты никогда не пыталась связаться со мной?
– Этому было очень много причин, Александр. Во-первых, твоя молодость. У тебя впереди была целая жизнь…
– И эту жизнь я мечтал провести с тобой. Ты это знала.
– Да, но ты ведь мог и передумать.
Я посмотрел на наши переплетенные руки.
– Элизабет, прошу тебя, давай не будем лгать друг другу. Возможно, теперь мы совсем другие люди, но ведь это не меняет прошлого. И сейчас я хочу сказать тебе только одно: мне нужно видеть тебя снова. Мы не можем просто разойтись в разные стороны, как будто ничего не произошло.
– Нет, конечно, нет. Но…
– Если бы мы могли повернуть время вспять, какой бы именно момент ты захотела вернуть?
Поняв, что я поддразниваю ее, Элизабет рассмеялась, но этот смех звучал как-то грустно.
– Кажется, мы собирались на Сарк, и я хотела сказать тебе… – Элизабет осеклась.
Я нежно взял ее за подбородок:
– Что же ты хотела мне сказать?
Улыбнувшись, она отрицательно покачала головой:
– Нет, ничего.
– А сейчас бы ты поехала со мной?
Элизабет молчала.
– Так поехала бы?
Теперь она убрала свои руки и засунула их в карманы. Ее глаза метались, избегая встречаться с моими. Я чувствовал, что она снова ускользает от меня.
– Элизабет! Пожалуйста, Элизабет, выслушай меня! Может быть, я и не имею права этого говорить, но все равно скажу. Я по-прежнему люблю тебя. По крайней мере, я так думаю. Но я хочу знать наверняка. Я не спрашиваю, были ли прошедшие годы для тебя такой же пыткой, как для меня, но, если да, разве мы не заслуживаем того, чтобы попытаться начать все сначала?
Элизабет долго молчала, а потом, прежде чем снова заговорить, закрыла лицо руками.
– Если бы ты знал, как долго я мечтала об этом дне и об этих словах! Сколько раз я представляла, что вижу тебя, слышу, прикасаюсь к тебе!
Ее глаза были полны слез, но я чувствовал, что еще немного, и она рассмеется.
– Мне не надо проверять, люблю ли я тебя. Я это знаю совершенно точно.
Я попытался вытереть слезы с ее лица, но она задержала мою руку и поцеловала ладонь.
– Я согласна, – прошептала она. – Я поеду с тобой, Александр.
Глава 19
В холодном свете утра изначальная неловкость первой встречи после длительной разлуки вернулась снова, но на этот раз для Элизабет она усугублялась еще и чувством вины за то, что она оставила дочь. Во время нашего короткого полета на Герсни она изо всех сил пыталась не показать мне, как переживает, но к моменту посадки я и без всяких слов чувствовал, что она вот-вот разрыдается. Мне было так больно это видеть, что, обняв ее, я пообещал взять обратные билеты на первый же рейс до Лондона.
– Я хочу быть с тобой, – просто ответила она.
– А ты и будешь. Мы всегда сможем увидеться и в Лондоне, как только у тебя появится такая возможность. Пойми, мне больно видеть, как ты несчастна, и знать, что это по моей вине.
– Что ты такое говоришь? Я отнюдь не несчастна. И я знаю, что с Шарлоттой все будет в порядке. Она окружена любящими людьми и скорее всего даже не успеет соскучиться. – Элизабет попыталась рассмеяться, но это у нее плохо получилось. – Я сама не понимаю, что со мной. Я так долго ждала этого момента и вот теперь…
– Это ваши, мистер?
Мы обернулись и увидели, как грузчик снимает наши чемоданы с транспортной ленты. Оглянувшись по сторонам, мы обнаружили, что остались в одиночестве, – все остальные пассажиры давно ушли. Я поблагодарил его, взял чемоданы и снова повернулся к Элизабет.
– Я боюсь, Александр. Боюсь самой себя. Своих чувств. Но больше всего боюсь снова потерять тебя.
– Ты не потеряешь меня, любимая. Обещаю, что ты никогда больше не потеряешь меня. И если ты хочешь сейчас вернуться домой, то просто скажи мне об этом, и мы вернемся.
Долгое время Элизабет стояла молча, засунув руки в карманы пальто и опустив глаза. Ее черные волосы были распущены и свободно обрамляли любимое мною лицо. Наконец она подняла на меня полные слез глаза и твердо сказала:
– Наверное, нам лучше поторопиться, а не то мы опоздаем на паром.
От этих слов я почувствовал такое колоссальное облегчение, что бросил чемоданы и крепко прижал Элизабет к себе.
– Тебе не кажется, что мы ведем себя, как страшные эгоисты? – спросила она немного позже, когда мы уже были на борту парома.
– Просто чудовищные, – охотно согласился я. – А кроме того, как безответственные, потворствующие своим желаниям и…
– Ты сейчас напоминаешь мне одного ужасно несносного мальчишку, которого я когда-то знала.
– … И в твоем присутствии он всегда вел себя наихудшим образом! – Элизабет рассмеялась и отвернулась, но я успел заметить, что она слегка покраснела, и весело добавил: – Так же, впрочем, как и ты – в его.
К тому времени, как мы подплыли к бухте Сарка, утренний барьер между нами окончательно исчез. На лошадиной упряжке мы доехали до нашей гостиницы, которая находилась на самой вершине крутого холма.
Элизабет радовалась, как ребенок, окружавшей нас красоте, Между деревьями и каменными изгородями росли луговые весенние цветы, и этот фиолетово-синий ковер колыхался от легкого бриза. В высокой траве терялись извилистые тропинки. По обе стороны дороги буйно цвели примулы, как будто улыбались навстречу яркому солнцу. Глаза Элизабет светились от радости.
– Ой, Александр, – воскликнула она, – здесь так прекрасно!
Я сжал ее в объятиях… Целуя Элизабет, я почувствовал, что внутри лопнул какой-то тугой узел, освободив то единственное, неповторимое во мне, что всегда принадлежало только ей и спало мертвым сном долгих семь лет. Я снова оживал. Когда я смог наконец оторваться от ее губ, щеки Элизабет пылали, а у дороги стояло несколько местных жителей, с интересом наблюдая за этой сценой и ухмыляясь до ушей. Наша гостиница на вершине холма была построена еще в семнадцатом веке, и от нее вела крутая тропинка к бухте Дикскарт. Портик украшали корзины с цветами, а на пороге лежал и мирно подремывал на солнышке старый бассет.
Вслед за одним из служителей мы поднялись по старой скрипучей лестнице в нашу комнату, и я уловил быстрый взгляд, который бросила на меня Элизабет, когда я записал нас под именем мистера и миссис Белмэйн.
После того как служитель наконец, оставил нас, предварительно продемонстрировав все углы и потайные щели комнаты, Элизабет подошла к окну и раздвинула шторы. Я встал рядом с ней, обнял за талию и сразу понял, что она очень нервничает. Особенно теперь, когда мы остались одни. Я взял ее за руку, и мы долго стояли рядом, глядя на изумительный по красоте вид, открывающийся из окна.
Я предложил прогуляться и физически почувствовал облегчение, которое испытала Элизабет. Во дворе, на ярком майском солнце, к ней быстро вернулось прежнее беззаботное настроение. Мы спустились к бухте по крутой, бегущей между деревьев тропинке и оказались почти у самой кромки прибоя, разбивающегося о скалы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49