Поспешно убрав со стола антиквариат – английский фарфор и столовое серебро с монограммами, – она пошла на кухню. Вот тут они посидят и перекусят. Она расставляла на кухонном столе сине-белую фаянсовую посуду, которой обычно пользовались Сельма и Гровер, когда раздался звонок. Джорджина поспешила в холл, чтобы опередить Сельму, радуясь, что догадалась натянуть джинсы и старый свитер.
Распахнув двери, она увидела Рону с толстым конвертом в руках.
– Уф, – выдохнула, улыбаясь, Рона. – А я-то все думала, каковы эти дома внутри. Только сейчас поняла, что ты занимаешь весь этаж, черт побери.
Джорджина сморщила нос.
– Да, дом великоват. Заходи.
– Мне кажется, он тянется от Парк-авеню до Лексингтон.
– Ну, не совсем.
В холле Рона протянула ей конверт.
– Держи – бессмертная проза из осеннего каталога „Уинслоу".
Взяв пакет, Джорджина прикинула на руке его вес.
– О, Рона, зачем ты это сделала? Книги сейчас так дороги!
Рона засмеялась.
– Не так уж, если берешь их со склада на четвертом этаже. Одно из немногих преимуществ издательского бизнеса – бесплатные книги. Стоит заглядывать туда перед самым Рождеством.
– Очень мило с твоей стороны, я рада любой из этих книг, – сказала Джорджина, покидая холл и надеясь, что Рона не заметит китайские обои с ручной росписью.
Но вдруг Рона воскликнула:
– Ну и ну, Джорджи! Это же обои с рисунками династии Мин. Надеюсь, тебе известно, что их расписывают чистым золотом.
Джорджина бросила на обои такой взгляд, словно видит их в первый раз.
– Откуда ты знаешь? Рона пожала плечами.
– Однажды редактировала пятидесятидолларовое подарочное издание объемом в пару листов. Могу рассказать также, как выглядит водопроводный кран из золота.
Джорджина рассмеялась. Она уже забыла, как непринужденно ведет себя Рона и как приятно встретиться с кем-то из прежней жизни.
– Пошли на кухню. Я думаю, мы посидим там. Так уютнее, – добавила она, направляясь в задний холл. Не услышав ответа, Джорджина оглянулась, но Роны не увидела. Она вернулась в большой холл: Рона стояла перед аркой, ведущей в гостиную.
– Рона?
– Боже милостивый, – выдохнула та. – Это что, терраса или часть Центрального парка, которой я раньше не видела?
– Терраса, Рона. Идем на кухню.
– Если ты не возражаешь, можно мне пройтись по дому? – спросила Рона. – Кажется, я не видела ничего подобного после того, как в старших классах побывала на экскурсии в Бленхеймском дворце.
Осматривая дом, Рона почти все время молчала, видимо, она знала куда больше Джорджины о происхождении антикварных вещей, тканей, которыми пользовались декораторы, и о том, когда был изготовлен серебряный сервиз, а также лебеди высотой почти в метр у входа в столовую.
– Джорджи, – вдруг тихо сказала Рона, – не покажется ли тебе дерзким мое желание посидеть за ленчем в гостиной?
– Что ты... нет... ради Бога. Ты в самом деле хочешь остаться здесь?
– Видишь ли, в конторе есть одна крайне несимпатичная мне особа, которой я с удовольствием расскажу об этой обстановке. У нее от этого голова закружится.
– Закружится?
– Да она просто потеряет дар речи.
– Ну, тогда... – сказала Джорджина, дерну) шнурок колокольчика, чтобы вызвать прислугу, – давай так и сделаем.
Сельма тотчас появилась на пороге.
– Да, мэм?
– Сельма, это моя подруга Рона Фридман. Мы решили посидеть здесь. Накройте, пожалуйста, на стол.
– Хорошо, мэм.
– И скажите Гроверу, что мы хотим самое лучшее сухое белое. Он сам выберет.
Рона с большим интересом наблюдала за происходящим. Когда Сельма бесшумно скрылась на кухне, Рона спросила:
– Кто такой Гровер?
– Наш дворецкий. Обычно Гровер не обслуживает нас за ленчем, но, думаю, он нам понадобится. Не возражаешь?
– Нет, – ответила Рона, сдержав улыбку. – А он носит белые перчатки?
– Конечно, – с насмешливым высокомерием подтвердила Джорджина.
– Отлично; меня никогда не обслуживал настоящий дворецкий. Я хочу изведать все, что только возможно.
– Но он молчит, пока к нему не обращаются.
– Слава Богу, что в этом гнусном мире осталось хоть что-то аристократическое.
– Идем, – пригласила Джорджина, – Сельма принесет вино на террасу. Мы посидим там, пока она накроет стол для ленча.
На женщин падали мягкие лучи осеннего солнца. Отсюда был виден почти весь Манхэттен.
Подойдя к парапету, Рона облокотилась на него и посмотрела на юг.
– Как в кино, – сказала она, изумленно тряхнув головой. – Я знала, что есть и такая жизнь, но до сих пор не соприкасалась с ней.
Джорджина подошла к Роне.
– Восхитительно, не правда ли? Мне до сих пор не верится, что все это происходит со мной.
– Ох, Джорджи, – сказала Рона. – Я была права, обрадовавшись, что хоть тебе выпала такая судьба.
– Я для этого ничего не делала, – задумчиво произнесла Джорджина. – Это все Таннер. Все здесь принадлежит ему. А я просто вышла за него замуж.
– Ты недооцениваешь себя, Джорджи. Тебе удалось стать такой, что Таннеру захотелось положить все это к твоим ногам.
Джорджина растерянно улыбнулась.
– Временами меня охватывает чувство вины, словно я здесь чужая и не по праву пользуюсь этим.
– Брось! Ты это заслужила. Кроме того, подумай о том, что могло бы быть с тобой. Сейчас ты живешь обеспеченно и спокойно. Рядом с тобой мужчина, обожающий тебя. И все это – твое. – Она развела руками, как бы поясняя, что и весь Манхэттен тоже принадлежит Джорджи.
На террасе появилась Сельма с подносом. На нем стояли два бокала с вином.
– Давай посидим в бельведере. Солнце слишком печет.
Они уселись на небольших пестрых диванчиках, очертания которых напоминали изгиб стеклянной стенки, ожидая, когда Сельма подаст им вино.
– Ленч будет подан через десять минут, мэм, – тихо сказала та Джорджине.
– Спасибо, Сельма. Кстати, подогрейте те булочки, что я сделала утром. Они на буфете.
Кивнув, Сельма исчезла.
Сделав глоток вина, Джорджина поставила бокал на стеклянный столик. – Расскажи мне, как ты живешь?
– В общем-то, неплохо, но порой несколько устаю, чувствуя в этом городе особое одиночество.
Я часто мечтаю, как вернусь в Вермонт и займусь еженедельником отца. Он подумывает уйти на покой.
– Так сделай это, – оживилась Джорджина, желая, чтобы ее подруга решилась осуществить то, на что не решалась она.
– Я не такая храбрая, Джорджи. Последние десять лет мне приходилось выплачивать долг за учебу. Наконец я нашла работу по душе, но оказалась под пятой у злобного монстра. Я уж думала, что жизнь хоть немного улыбнется мне, но этого не случилось. Тебе так повезло. Все впереди.
– У меня? Рона, я вышла замуж за человека, который оставит меня богатой вдовой прежде, чем мне исполнится сорок лет. И мне придется начинать все сначала. Если не считать особой удачей массаж лица и ленчи.
– Но у тебя будут твои книги... – Рона умолкла.
– Книга.
– Да, пока. Скоро ты начнешь работать над новой. Кажется, речь шла о шести. Во всяком случае, так говорили на встрече сегодня утром.
Джорджина сползла на край дивана и уставилась на подругу.
– Что ты имеешь в виду?
– Твою серию... ее хотят представить в телевизионном шоу.
Джорджина вскинула голову, внезапно поняв, о чем речь.
– Повтори, Рона, повтори, – отрывисто сказала она. – Я в полной растерянности.
– Ты ничего не знала?
– Это безумие. Какая серия? Что за шоу? Рона вздохнула.
– А я думала, что потому ты и пригласила меня на ленч. Я решила, что... ну, не знаю, что ты хочешь отпраздновать...
– Рона, ты должна мне все объяснить, – взмолилась Джорджина. – Поскольку Таннер взял все в свои руки, я в полном неведении.
– Вступи в клуб. – Рона отвела глаза.
– Рона, – начала успокаиваться Джорджина. Какая удача, что она пригласила Рону. Интересно, когда Таннер собирался все рассказать ей об этом? – Во что они меня втягивают?
Сделав глоток вина, Рона поведала ей обо всем, что знала. Ирвинг Форбрац договорился с главой издательства, конечно же с ведома Таннера, и намерен провести целую кампанию, чтобы сделать Джорджину звездой домоводства.
Ошеломленная Джорджина слушала молча. Когда Сельма сообщила, что ленч готов, они пошли в гостиную и сели по обе стороны изысканно сервированного стола. Никто из них не произнес ни слова, пока Сельма подавала блюда, а Гровер наливал вино в бокалы.
– Даже не верится, что ты не в курсе дела, Джорджи, – наконец сказала Рона, разворачивая огромную камчатную салфетку и раскладывая ее на коленях. – А тебя это чем-то смущает?
Джорджине было трудно ответить: в горле стоял ком. Она не могла объяснить Роне, как потрясена, как зла на Таннера. Может, это даже не гнев. Она чувствовала себя раздавленной и беспомощной.
– В общем-то, да, – с трудом выдавила она, ковыряя салат. – Хотя, наверно, я должна радоваться.
– Не замечаю энтузиазма, голубушка.
– Да его у меня и нет. На меня свалилась куча забот.
– А, вот в чем дело, – небрежно сказала Рона, отламывая кусок теплой булочки. – Ты почувствуешь себя куда бодрее, когда тебе представится возможность окунуться во все это. Кстати, что ты носишь?
Джорджина оглядела свой свитер.
– Толком не знаю. Вроде купила у Донны Каран, на распродаже.
– Нет, нет. Я спрашиваю, что ты наденешь на прием.
Джорджина выронила вилку.
– Прием? – как автомат, повторила она. – Будет прием?
– Конечно. О, Господи, ты и об этом не знаешь! – Рона схватилась за голову. – Он состоится... примерно через неделю, в следующую пятницу. В Зимнем дворце, в таком большом стеклянном зале в Финансовом центре. Надеюсь, ты расскажешь мне, как все пройдет, потому что меня там не будет. Прием только для светил из „Уинслоу" и прессы.
– Прием... для меня? – спросила Джорджина, уставившись в пространство.
– Конечно, его устраивают из-за тебя.
– Чего ради из-за меня устраивать прием? Моя книга выйдет в свет в лучшем случае через несколько месяцев. Вот тогда можно устроить прием.
– О, не сомневаюсь, что тогда будут и вечеринки и приемы, дорогая. А на этом объявят лишь о том, что заключен договор на издание этой книги. Что-то вроде: „Ура нашей Джорджине, ура!"
Джорджина не могла пошевелиться. Она сидела, глядя в одну точку. К ней вернулась знакомая по прежним дням подавленность; в ушах стоял гул. Она молча потянулась к серебряному колокольчику, чтобы вызвать Сельму. Не успела она поставить его на место, как та появилась.
– Сельма, не принесете ли другую вилку? – попросила она.
– Конечно, мэм. Подавать десерт, мэм?
– Да, спасибо, Сельма, – безучастно произнесла она. – Десерт очень вкусный, Рона. Малина с подливкой из соуса Гран Марнье, посыпанная сахарной пудрой, с кремом „фраше". Делать его очень просто. Можете сами. Возьмите чашку густых сливок, размешайте их...
– Джорджи! – воскликнула Рона, переводя взгляд с Сельмы на подругу.
– ...и добавьте такое же количество сметаны. Пусть смесь стоит сутки при комнатной температуре.
– Джорджина? Ты в порядке? – спросила Рона.
Джорджина замолчала, все так же глядя в пространство. Не слышала она и слов Сельмы:
– Миссис Дайсон?
Воцарилось тягостное молчание. Наконец Джорджина взглянула на Рону, внимательно наблюдавшую за ней.
– Помоги мне, – прошептала она, глядя на нее потухшими глазами. – Помоги мне, пожалуйста. Я задыхаюсь.
34
Прошла неделя после столкновения Ирвинга с вооруженной кухонным ножом Нивой, но она так и не вернулась в квартиру в „Трамп Тауэр". Это его весьма устраивало. Если он в чем-то и разбирался, то уж, конечно, в законах. Она его бросила. Поскольку она съехала с квартиры, у него будет серьезное преимущество в суде по бракоразводным делам.
Сидя в своем кабинете и ожидая звонка Таннера, он размышлял о том, выполнит ли Нива свою угрозу и обратится ли в прессу. Ирвинг понял, что этого не произойдет. Он сможет контролировать каждый шаг Нивы, как это ему всегда удавалось. Если она и доберется до Джо Стоуна в „Курьере", Ирвингу достаточно сказать лишь слово Таннеру, и любая история Нивы будет зарезана на корню. Да и вообще, к масс-медиа ей не подступиться. Всю жизнь завязывая нужные связи, он понял, как устроен мир, на какие кнопки надо нажимать чтобы добиться какой-либо публикации, и как закрывать доступ к средствам массовой информации.
Его значительно больше волновало, справилась ли репортерша Таннера со своей миссией в Лондоне, удалось ли ей выкрасть девчонку у англичан и доставить ее в Штаты. Тогда у него появится возможность убедить эту Марию в том, что он обладает бесспорным правом опубликовать ее историю.
Несколько дней его беспокоило, не слишком ли много он выболтал Ниве. Этого не стоило делать, но он отлично знал Ниву. При таком трепете перед ним она ни на что не решится. Кроме того, у нее нет никаких доказательств. Если она хочет получить свободу – пожалуйста. Уговаривать ее он не станет.
Как только Вивиан сообщила ему по интеркому, что звонит Таннер, он тут же схватил трубку.
– Доброе утро, Таннер, – возбужденно сказал он, решив сразу изложить Таннеру те новости, которые тот хотел услышать. – В шоу „Сегодня" я заручился твердой поддержкой, а Си-эн-эн завтра будет освещать прием в честь Джорджины.
– Прекрасные новости, Ирвинг, – удовлетворенно произнес Таннер. – Все остальное под контролем?
– Все в моих руках, старина. Все. Маккензи Росс, сотрудники „Паблик Релейшнз", руководство „Уинслоу-Хаус" – все наготове. Все они – профессионалы и знают, как прокручивать такие дела. Джорджина готова к сегодняшнему вечеру?
– Приготовится. Ей придется привыкать к таким вещам. Сегодня вечером я проведу с ней еще одну подготовительную беседу. Она будет в наилучшей форме.
– Надеюсь, – сказал Ирвинг, думая, как бы сменить тему. Джорджина Дайсон была не из тех клиентов, с кем он любил иметь дело. Она на корню отвергла его идею большого рекламного приема, задуманного ради того, чтобы двинуть книгу. Теперь Таннеру придется ее уговаривать. В сущности, Ирвингу было плевать на это. Его волновали проблемы посерьезнее – его собственные. Пришло время упомянуть и о них. – Кстати, Таннер, какие новости из Лондона?
– Мда... там небольшая заминка.
– Заминка? – пробормотал Ирвинг, чувствуя, как почва уходит у него из-под ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46