Бэби прижимала к своему огромному бюсту компьютерную распечатку.
Господи, подумал он, сейчас она будет врать, что ждала меня.
– Что ты здесь делаешь? – грубовато спросил он, ускоряя шаг и тем самым давая понять, что занят по горло.
– Ты как всегда спешишь, – протянула Бэби, внимательно осматривая его с головы до ног.
Джо свернул к своему кабинету. И не оглядываясь, он знал, что Бэби следует за ним по пятам.
Он поспешил сесть за стол, надеясь тем самым оградить себя от ее цепких лапок.
– В чем дело? – спросил Джо, перебирая бумаги на столе.
– Господи, как тут холодно, – игриво сказала Бэби, прижимаясь бедром к краю его стола. – Честно говоря, Бэби мерзнет весь уик-энд. И кто-то все не навещает Бэби и не хочет ее согреть.
Подняв на нее глаза, Джо удивился: как это он считал, что у Бэби милая мордашка.
– Этот кто-то занят сверх головы. Если ты забыла, напоминаю, что газета потеряла выдающегося колумниста.
Бэби села на край стола и закинула ногу на ногу. Она все еще прижимала распечатку к груди.
– Не понимаю, почему ты должен тратить на это время, – промурлыкала она.
– Приходится, когда издатель затаскивает тебя в кабинет и просит организовать панихиду, – ровным голосом проговорил Джо.
– Поэтому ты сегодня и пригласил на ленч секретаршу Лолли?
– Она вовсе... не была секретаршей Лолли. Она репортер.
– Ну-ну, чего ты так взъерепенился?
– Откуда ты узнала, с кем я провел ленч?
– Ты сам мне сказал, – попыталась вывернуться она.
– Бэби, – он предостерегающе взглянул на нее.
– Ладно. Когда я пришла в контору, Джун сказала мне, что ты отправился к „Ренальдо". Я позвонила Джино и от него узнала, что ты сидишь с дамой по фамилии Батлер. Тут я позвонила Сэму и...
– Ладно, ладно, ладно. Бэби, ты никак не можешь угомониться, да?
– Зачем тебе понадобилась эта секретарша? Чтобы отдать ей колонку ее патронессы? Кто она такая, черт возьми, Эви Харрингтон, что ли?
– Бэби, чего ты хочешь? – раздраженно спросил Джо.
– Ты сам знаешь, Джо, – сказала Бэби, уставясь в потолок. – Я, как и все, огорчена смертью Лолли. Жутко неприятно. Но в газете есть люди, способные вести ее колонку.
Джо отъехал с креслом подальше к стене, чтобы не видеть микромини Бэби.
– Ты хочешь мне что-то показать, Бэби?
Она кивнула и прикрыла глаза.
– Просто небольшой материал для завтрашней „Виноградинки", который я только что получила. – Она подтолкнула бумагу к Джо, и та легла перед ним. – Вот тут, с самого верха.
Джо вслух прочел строки, на которые она указала ярко-красным ногтем.
– „Знаменитый адвокат Ирвинг Форбрац сообщил сегодня, что он собирается возбудить иск на двадцать миллионов долларов против телезвезды Кико Рама за попытку изнасилования..." – Дочитав, Джо вернул материал Бэби.
– Что? – взвилась она.
– Плохо.
– Я узнала это от самого Ирвинга, – гордо сказала Бэби.
– Послушай, – бесконечно усталым голосом произнес Джо. – В этом сообщении достойно внимания лишь одно: после смерти Лолли Форбрац собирается использовать тебя. Мы не имеем права сообщать, что он намерен делать. Каждый может позвонить и сказать, что он, мол, предполагает что-то совершить. Мы сообщаем лишь то, что уже произошло. И ты это знаешь, Бэби. А теперь – что ты на самом деле хочешь мне сказать?
Джо был знаком с Ирвингом несколько лет и не выносил его. Все в облике Ирвинга и его делах внушало подозрения – бегающие глаза, суетливые жесты, привычка подтягивать брюки, демонстрируя пояс от „Гуччи". Но хуже всего то, о чем знали все: Ирвинг занимался темными делами. На пустом месте, подумал Джо, такая репутация не возникает.
– Ну и что?! – взорвалась Бэби, мотнув головой. – Думаю, и я собой что-то представляю, раз уж Ирвинг поставляет мне информацию. Очень жаль, что это не произвело на тебя впечатления. Завтра я ему об этом сообщу. Он пригласил меня на коктейль в „Сент-Реджис", и, возможно, потом мы пообедаем.
Джо снова стал рыться в бумагах.
– Ну и отлично, малышка. Можешь, кстати, сказать ему, что я не забыл, как он испоганил моему приятелю договор на книгу. Просто упомяни Эдди Сомса. Он все вспомнит.
– Он был женат? – спросила Бэби, облизывая язычком верхние резцы.
– Да, он оставил вдову, покончив с собой из-за того, что не смог вернуть аванс в сто тысяч долларов. Его дом конфисковали. Так что я не могу благоволить к Ирвингу К Форбрацу.
– Да нет! – злобно буркнула Бэби. – Я говорю об Ирвинге. Он-то женат?
– О, Господи, Бэби, – простонал Джо. – Понятия не имею. В чем дело? Ты никогда не выпивала с женатым мужчиной?
– Конечно, приходилось. Просто, обзаводясь новым приятелем, я хочу знать, женат он или нет.
– Встань-ка, Бэби, – сказал Джо, вытаскивая из-под нее стопку бумаг. – Ты уселась на бумаги, с которыми мне надо работать.
Бэби прошмыгнула за стол и склонилась над его плечом.
– О-о-о, список приглашенных на панихиду по Лолли! – восхищенно сказала она. – Боже, кого тут только нет! Мы пойдем вместе с тобой, да?
– Нет, – сказал Джо, не глядя на нее. Запах ее духов волновал его.
– Нет?! – завопила Бэби. – Что ты хочешь этим сказать? Ты должен пойти со мной!
– Успокойся, Бэби. Там будет только руководство. Я не могу идти туда с тобой, и ты это отлично знаешь.
– Но это всего лишь деловое мероприятие. Никому ничего и в голову не придет, если я появлюсь с тобой, Джо. Так что брось, – взмолилась она, поглаживая рукав его рубашки. – Пожалуйста!
– Ирвинг Форбрац получил приглашение. Вот и попроси, чтобы он прихватил тебя. Это назначено на конец недели, и у тебя хватит времени, чтобы его обработать.
Бэби отдернула руку и резко повернулась на каблуках.
– Ты сущее дерьмо, Джо Стоун, – фыркнула она. – Кажется, такого я никогда и не встречала.
– Сомневаюсь, Бэби, – пробормотал он, делая вид, что читает.
– Я еще с тобой расквитаюсь, – пообещала Бэби, направляясь к двери.
– Уверен в этом, – ответил Джо.
Сквозь стеклянную перегородку он видел, как Бэби с развевающимися светлыми волосами вылетела в коридор.
Отложив бумаги, Джо уставился в окно. В пространстве между двумя складскими помещениями по другую сторону улицы он заметил медленно поднимающийся по реке прогулочный теплоход; его палубы были заполнены туристами.
Бэби права. Он и есть дерьмо. Вот почему Бэт не поехала за ним в Нью-Йорк и даже не попыталась найти какое-то компромиссное решение. Она устала находиться рядом с тупым и невнимательным дерьмом, эгоистом и карьеристом.
Не стоило так разговаривать с Бэби. Она тупа и нахальна, но все же не заслуживает такого отношения. Может, она займется Ирвингом и оставит его в покое? „Эта парочка составит великолепный дуэт, – подумал он, улыбнувшись. – Газетный вариант Бонни и Клайда".
13
Около тысячи человек прибыли на панихиду на Таймс-сквер в четверг утром после Дня труда. Начиналась она в полдень. Вылезая из машины, в которой приехала вместе с Таннером и двумя спутниками из руководства газеты, Джорджина заметила в середине толпы Бэби, направлявшуюся в холл.
Когда Бэби заговорила с кем-то, Джорджина заметила, что она сделала со своим лицом нечто невообразимое. Веки были покрыты чем-то блестящим, а длинные, как у жирафа, накладные ресницы придавали ей вид застывшего изумления. На ней была соломенная шляпа шафранового цвета в стиле Авраама Линкольна и свободное мини-платье из оранжевого и желтого шифона, складки которого сейчас колыхались.
Оказавшись в прохладном холле, Джорджина обратила внимание на то, что телевизионщики и фоторепортеры проявляют сдержанность, подобающую печальной атмосфере панихиды, хотя здесь собралось на редкость много знаменитостей. Несколько телеоператоров прижались к стенкам, освобождая проход.
Таннер, сказав несколько слов в микрофон, поднял руку, попросив, чтобы его пропустили. Он усадил Джорджину на место и пошел за кулисы, чтобы собрать тех, кто во время панихиды будет сидеть на сцене. Джорджина осмотрелась и вновь заметила соломенную шляпку Бэби через несколько рядов от себя. Она то подскакивала, то опускалась, когда Бэби говорила с мужчиной справа от нее, а потом с сидящим впереди.
После музыки в исполнении струнного квартета, к которому Таннер питал особое пристрастие, он поднялся, чтобы произнести проникновенную речь о долгом пути Лолли. Пока он говорил, Джорджина поглядывала по сторонам. Лолли испытала бы большое удовлетворение от того, что все эти люди пришли отдать ей последний долг.
Таннер завершил выступление, зачитав телеграммы от знаменитостей, которые не смогли прибыть сюда, после чего представил самого давнего и близкого друга Лолли. Абнер Хун слегка склонил голову.
На нем был серебристый галстук, а в петлице – огромная калла. Его слова о давней дружбе с Лолли казались вполне искренними. Когда Абнер возвращался на свое место, Джорджина заглянула в программку. Следующим должен был выступить Уолтер Кронкрайт, сидевший рядом с Таннером. Поймав взгляд Таннера, Джорджина помахала ему. Она улыбнулась, когда Кронкрайт махнул ей в ответ.
Таннер привстал, чтобы представить Уолтера Кронкрайта. В этот момент Джорджина увидела, как стремительно подпрыгнула шляпка Бэби. Она было подумала, что Бэби решила в самое неподходящее время удалиться в дамскую комнату, но когда увидела, что та торопливо идет по проходу к ступенькам, ведущим на сцену, у нее перехватило дыхание, и Джорджина снова уставилась в программку. Имени Бэби там не было.
Тем не менее Бэби, поднявшись на сцену, направилась прямо к трибуне. Ее оранжевые каблучки громко стучали, когда она проходила между цветочными вазами, стоящими вдоль рампы.
Таннер, сидевший далеко от трибуны, вскочил было с неудобного вращающегося стула. Он был вне себя от гнева. Однако, окинув взглядом аудиторию, он медленно сел. Конечно же он понял, что лишь усложнит ситуацию, если попытается остановить Бэби.
К счастью, кто-то поставил для Абнера небольшую подставку за кафедрой, иначе вместо Бэби появилась бы говорящая шляпка.
Бэби развернула листок бумаги, откашлялась, пододвинула к себе микрофон и подождала, пока стихнет гул в огромной аудитории.
Когда воцарилась тишина, Бэби заговорила тихо и проникновенно. Джорджина скоро поняла, что она читает стихотворение „Ветер моих крыльев", переведя все глаголы в прошедшее время; при этом она выразительно жестикулировала.
– Я так и не сказала тебе, что ты была моей героиней, – завывала она. – О, моя бесценная Лолли, ты была ветром моих крыльев.
Джорджина готова была провалиться от смущения. Никогда еще ей не было так неловко. Что-то наглое и липкое было в декламации этих переиначенных стихов. Чего ради Бэби это затеяла? Решила показать себя во всей красе этим людям, о большинстве которых писали журналы „Вэнити Фейр", „Форчун", а также коллеги Бэби. Так или иначе, она устроила вопиюще вульгарное представление, несовместимое с траурной церемонией. Джорджине казалось, что она воочию видит, как рушится карьера Бэби.
Наконец муки Джорджины прекратились: Бэби замолчала. Как ни странно, оркестр за сценой выразительно исполнил „Ты ветер моих крыльев". Джорджина предположила, что Бэби успела заблаговременно снабдить их нотами.
К изумлению Джорджины, Бэби проводили оглушительными аплодисментами, когда она под звуки музыки покинула сцену.
Все головы повернулись к ней, когда она шла к своему месту. Джорджина, чуть не вывернув шею, наконец увидела, что Бэби сидит с этим ужасным Ирвингом Форбрацем. Когда Ирвинг наклонился к уху Бэби, Джорджина уже не сомневалась, что они не только вместе пришли сюда, но именно Ирвинг толкнул ее бывшую подругу на этот неслыханный поступок.
Панихида продолжалась еще сорок пять минут, уже без всяких инцидентов. Джорджина так нетерпеливо ждала конца церемонии, что едва вникала в происходящее, не улавливая ни слова из речей ораторов.
Когда панихида наконец подошла к концу, Таннер поблагодарил всех прибывших отдать Лолли последний долг, и люди стали расходиться.
Лимузин Таннера был уже под навесом у входа. Джорджина ждала Таннера снаружи, обмениваясь репликами с газетчиками. Она стояла рядом с Мередит и Тимом Брокау, когда наконец заметила Таннера. Приблизившись к машине, он приложил к губам указательный палец. Склонившись к ней, он шепнул:
– Мы подбросим Брокау. И ни слова о Бэби.
Только в конце дня, после приема, Джорджина узнала о последнем сюрпризе, преподнесенном Бэби в этот необычный день. Таннер, который после их свадьбы почти не упоминал имени Бэби, назвал устроенное ею представление „довольно трогательным".
14
Прошло уже около двух недель после панихиды, а в „Курьере" так никто и не занял место Лолли. Чтобы заполнить пространство, столько лет отведенное под ее колонку, приходилось печатать сообщения с телетайпа и довольно слабые материалы, раздобытые репортерами.
Джорджина знала, что Таннер обдумывает, кого взять на место Лолли, но со дня ее смерти ему приходилось разбираться со многими проблемами в газете, и Джорджина почти не видела его. Он уходил рано утром и являлся домой поздно вечером.
Накануне она все же дождалась его и заставила пообещать, что завтра он пообедает дома. Ей хотелось провести с ним хоть немного времени. И на то у нее были особые причины.
Оставшись одна в своей огромной кухне, она весело мурлыкала что-то себе под нос, готовя Таннеру обед из его любимых блюд.
Она обваляла в сухарях свиные отбивные. С недавних пор она стала прибегать к маленьким хитростям, готовя блюда для Таннера. Она очень любила проводить вечера дома, вдвоем с мужем, но терпеть не могла благотворительные балы, приемы в четырехзвездочных ресторанах и обеды в огромных апартаментах на Парк-авеню и Пятой, где бывали люди, так или иначе связанные с жизнью Таннера.
Для каждого семейного обеда она всегда старалась приготовить что-нибудь особенное: то потушить мясо, нарезанное в виде сердечек, то украсить желе рожицами: долька лимона – рот, кусочки апельсина – глаза, земляника – нос. Обеды, которые она готовила, не только заклеймили бы позором на образцовой кухне журнала „Восхитительная пища", но над ними презрительно посмеялась бы та публика, с которой Джорджине приходилось теперь поддерживать отношения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46