Таннер, как обычно, почему-то сказал о том, сколько лишних дорожек в бассейне ему придется проплыть ранним утром. Когда Гровер подлил соуса, он отпустил еще несколько таких же банальностей.
– Дорогой, – обратилась к нему Джорджина, решив воздержаться от дискуссии: но ей все же следует решить вопрос с книгой, иначе ее ждет бессонная ночь. – Тебе не кажется, что Ирвинг Форбрац – слишком масштабен для столь незначительного замысла?
Вилка Таннера застыла в воздухе.
– Ирвинг умеет делать знаменитостей.
– Радость моя, я не хочу быть знаменитостью. Я просто хочу, чтобы моя книжонка вышла в свет. Если она понравится, я сделаю еще одну. Я не претендую на лавры Джули Чайлд. И пусть меня не втягивают ни во что, чуждое мне, как Ирвинг поступает с той девушкой из телепередачи.
Она увидела в глазах Таннера холодный блеск. Его не интересовали ее желания. Он видел перед собой лишь новый проект, который следует держать под контролем. Она должна подойти к мужу иначе.
– Ты не думаешь, что контакты с агентами и издателями пригодятся тебе, когда ты будешь писать мемуары?
Таннер встрепенулся.
– Если я займусь этим, все они будут к моим услугам. А сейчас я считаю, что ты нуждаешься в защите, дорогая.
– От кого? Кто-то может подать на меня в суд за то, что мое „мраморное пирожное" не отвечает медицинским установкам?
Таннер не засмеялся. Он бросил взгляд на Гровера, который тотчас сделал шаг назад и отодвинул стул хозяина.
– Я позвоню Ирвингу, и тогда мы, по крайней мере, начнем, – сказал он, бросая на стол салфетку.
– Но... – запротестовала было Джорджина и осеклась. Она налила себе еще полчашки кофе и разрешила Сельме убирать со стола. Ей хотелось спокойно посидеть хоть несколько минут.
Не в первый раз Таннер выхватывает у нее из рук то, чем она может заниматься сама. В прошлом его вмешательство не так уж сказывалось, касаясь куда более скромных вопросов. Когда она давала ему понять, что ей нужны новые платья, он звонил президенту „Сакса", и ей привозили изделия прямо на дом. Когда она надела на какой-то прием туфли на высоком каблуке и сломала себе большой палец во вращающихся дверях „Пьера", он вызвал заведующего ортопедическим отделением в больнице Монт Синай, и специалист явился к ней в номер отеля.
Покончив с кофе, Джорджина отодвинула стул. Она не может остановить Таннера. Ей было очень досадно.
15
Кик так давно ни с кем не общалась и не разговаривала, что невольно подумала: уж не привиделось ли ей все это. Лолли скончалась три недели назад; панихида, со дня которой прошло около двух недель, уже стала историей. Кик и в самом деле ни с кем не разговаривала до ленча с Джо Стоуном. Она потерла ноющую шею и запрокинула голову на спинку кресла Лолли.
С самого утра она сидела за компьютером, выжимая из себя тот „гвоздь номера", о котором ее просил Джо. На столе и на полу вокруг нее громоздились выцветшие пачки досье. От них поднимались такие облака пыли, что комнату, казалось, заволокла пелена тумана.
Она сидела, застыв на месте и слушая отдаленные звуки города. В старом доме никогда не было полной тишины. Сюда постоянно доносился слабый шум из Центрального парка, сигналы грузовиков или визг тормозов. Просто удивительно, как много могут рассказать даже затихающие глубокой ночью звуки.
Теперь, когда Кик осталась здесь одна, она порой могла поклясться, что слышит какие-то звуки, доходящие с нижних этажей. Но, скорее всего, то была игра ее фантазии. Может ли вздыхать мебель или шепотом переговариваться дюжина шкафов, очевидно полагая, что поблизости никого нет?
– Ох-х-х, – простонала она, закидывая руки за голову и потягиваясь. – Мне тут не по себе, – вслух призналась она. – От этого места у меня крыша едет. Может, снять комнату, чтобы кончить материал?
Она была в окружении вещей Лолли; их обилие подавляло ее больше всего. Усердно размышляя о жизни Лолли последние две недели, Кик не могла логично объяснить, что заставляло покойницу неустанно собирать и хранить все это барахло. Едва ли найдется кто-то, кому все это пригодится теперь, когда она ушла в мир иной. Кик тонула в этих завалах. Должно быть, Лолли никогда не думала, что умрет таким вот образом, подумала она.
Но кто же станет разбираться во всем этом?
Может, стоит еще раз попытаться отыскать этого слизняка Ирвинга. За последние две недели – а она пыталась дозвониться ему начиная со Дня труда – он не ответил ни разу. Но Лолли наверняка оставила ему хоть какие-то инструкции, если даже считала себя бессмертной. Как ее адвокат Ирвинг должен исполнить все ее указания.
После нескольких звонков из офиса Ирвинга Кик сообразила: он понятия не имеет, кто она такая, и не помнит о том, что они когда-то встречались. Сначала это ее разозлило, потом обрадовало. Вряд ли она могла бы общаться с ним, если бы он вспомнил, что в свое время из-за него ей отказали в работе.
Кик посмотрела на часы и вздохнула. Слишком поздно: рабочий день подошел к концу. Увлекаясь, она всегда забывала о времени. Но сейчас обязательно надо сделать перерыв. Она решила спуститься за почтой, а потом посмотреть, не осталось ли в холодильнике съестного.
Кик начала спускаться по лестнице, вращая руками, чтобы избавиться от скованности. От сидения за компьютером затекает шея. Она уже стала открывать замок, как вдруг заметила, что кто-то, скорее всего Майк, взял ее почту и сунул под дверь. Очень любезно с его стороны; он знал, что Кик никуда не вылезает, пока работает.
Кик просмотрела стопку: счета, счета, счета. Что, интересно, с ними делать? Черт бы побрал этого Ирвинга Форбраца! В конце стопки оказался конверт из его офиса. О, прошу прощения, Ирвинг, проговорила про себя Кик. Аккуратно открыв конверт, она пробежала глазами бумагу и, скользнув спиной по стене, сползла на пол.
Сидя, она потрясенно помотала головой. Из неразберихи юридических терминов ясно вырисовывалась сущность дела. Хорошая новость заключалась в том, что арендная плата была внесена до конца года – об этом Лолли успела договориться. Господи, всего 800 долларов в месяц. Не удивительно, что контора управляющего терпеть ее не могла.
Дурно было то, что все это проклятое барахло Лолли завещала ей, и она же, Кэтрин Морин Батлер, должна была распорядиться им по своему усмотрению.
Сначала это сильно огорчило Кик. Значит, Лолли была в этом мире одна как перст, если единственной наследницей назначила девушку, работавшую у нее на подхвате не больше года. Судьба и широкая известность изолировали Лолли от мира больше, чем предполагала Кик.
Потом ее одолели сомнения. Неужели таково последнее указание Лолли, обрекавшее Кик на рабский труд?
– О, нет, – простонала она. – Спасибо, Лолли, но я обойдусь без твоей признательности. – Откуда взять силы разгрести завалы, скопившиеся за жизнь трех поколений? Их так много! Даже избавиться от груд газет и журналов в кабинете – неподъемный труд.
Кик собралась с мыслями и побрела в гостиную. Оглядевшись, заметила проплешину на парчовом чехле дивана. Дверь огромного книжного шкафа красного дерева не закрывалась: полки были переполнены. Портрет Лолли на каминной полке покрыл толстый слой пыли. Столы, теснящиеся между другой мебелью, были завалены сувенирами, почетными знаками, коробками, где хранилось Бог знает что.
Похоже, в столовой все обстояло еще хуже. Вдоль стен рядами выстроились коробки. На полках красовались неоткупоренные бутылки со спиртным – воспоминания о давно прошедших рождественских праздниках, тщательно промытые пластиковые контейнеры для пищи, обрывки бечевки, полиэтиленовые пакеты.
Кик настолько пала духом, что не могла уже обследовать то крыло, где находились библиотека отца Лолли и комнаты для прислуги. Ошеломленная, она не знала, как справится со всем этим. Может, тут какая-то ошибка и она просто не поняла письма Ирвинга? Черт с ним, с концом рабочего дня, попробую пробиться к нему. Дело не терпит отлагательства.
Сжимая письмо в руке, Кик поднялась в кабинет и набрала номер Форбраца. Три, четыре, пять гудков. Она было собралась повесить трубку, как ответил женский голос.
– Алло, на месте ли мистер Форбрац?
– Нет, – коротко ответила женщина.
– Видите ли... мне нужно поговорить с ним по очень важному делу. Меня зовут Кик Батлер. Я... я была помощницей Лолли Пайнс и только что получила письмо от мистера Форбраца, очень встревожившее меня.
– Ничуть не удивляюсь.
– Простите? – переспросила Кик, сбитая с толку мрачным тоном собеседницы.
– Хобби Ирвинга – тревожить людей, – вздохнув, проговорила женщина. – Простите, мне не следовало этого говорить. Я Нива Форбрац. Вы застали меня в скверном настроении.
– Я тоже должна извиниться, – сказала Кик. – Но, видите ли... вы знали Лолли Пайнс, да?
– Конечно.
– Так вот, ваш муж написал, что Лолли завещала мне все свое имущество, и я, честно говоря, в растерянности.
– Вы шутите? Все три этажа? – жена Ирвинга явно заинтересовалась. – Судя по тому, что Ирвинг рассказывал об этом доме, вам нужна крепкая спина и хорошая лопата.
– Думаю, пригодился бы и подъемник.
– Я могла бы сказать о вашем звонке Ирвингу, но не знаю, когда он появится.
Опустившись в кресло, Кик прижала трубку плечом.
– О, Господи, что же мне делать?
– Вы можете выставить все это на аукцион, – предложила Нива. – Между прочим, я знаю, как все организовать.
Вот это да, подумала Кик. Ну и парочка! Из-за Ирвинга мне на голову свалилась рухлядь, с которой он не хочет разбираться, а его жена „между прочим" знает, как прибрать ее к рукам.
– Я учту это, благодарю вас, миссис Форбрац, – сказала Кик, чувствуя, как ее покидают последние силы. – Пожалуйста, оставьте мужу записочку, что я пыталась найти его, я буду очень признательна вам. – Попробую.
Повесив трубку, Кик направилась к небольшому бару, покрытому пылью, и налила немного виски в кофейную чашку. Сделав глоток, она взяла чашку и направилась к лестнице.
На втором этаже она остановилась и сделала еще один глоток. Только сейчас до нее наконец дошло, что ей предстояло сделать.
Мысленно окинув взглядом посмертный дар Лолли, она поняла, что стала обладательницей некоторых весьма ценных вещей. Кроме мебели, в ее распоряжении оказались дорогие украшения и довольно много дорогой одежды времен сороковых годов. Одни только платья, сшитые в прежние времена по заказу Лолли, заставили бы рыдать Дайану Врилэнд. Но чтобы избавиться от такого количества мусора, ей придется выложить столько денег, что о прибыли и речи не может быть.
Спускаясь по лестнице, Кик решила на следующее утро позвонить Ниве Форбрац и предложить ей заняться этим барахлом.
16
Двумя часами позже Бэби Байер лежала на огромной, покрытой волчьей шкурой кровати, закинув ноги на плечи Ирвингу и скрестив их у него за головой. Номер принадлежал Яну Макколли в „Бикман тауэр". Актер, постоянно живший в Лондоне, пользовался номером лишь раза два в году. Но Ирвинг, его агент и поверенный, регулярно прибегал к его услугам.
Бэби подсказала ему, какое он должен принять положение, чтобы довести ее до безумия. Он немного отдалился от Бэби, чтобы касаться ее лишь кончиком пениса. Ирвинг медлил и тянул, пока она не взмолилась; вот тогда он погрузился в нее с такой страстью, что она начала вопить и содрогаться так, словно ее насиловали.
Эрекция дала Ирвингу знать о себе, когда он шел с Бэби через зал ресторана „Ле Серк", где они обедали. Оплатив счет, Ирвинг попросил метрдотеля Сирио принести из гардероба его плащ, без которого он просто не мог встать из-за стола. Метрдотель, привыкший ко всякому, и глазом не моргнул, хотя знал, что Ирвинг приехал без плаща: на улице стояла дикая жара. Он понял, зачем Ирвингу понадобился плащ.
Едва плащ доставили, Ирвинг поспешно прикрыл им красноречивую выпуклость внизу живота.
Покидая переполненный зал, он не поднимал головы, делая вид, что не замечает знакомых, приветливо кивавших ему.
Плащ он держал на руке: и когда они сели в такси, и когда пересекали холл отеля, и когда поднимались на лифте в номер Макколли.
Едва только они оказались в безопасности, Ирвинг швырнул плащ на козетку в прихожей, расстегнул молнию на брюках и вывалил перед Бэби свое распухшее достояние. Бэби, по обыкновению, взвизгнула от удовольствия и потащила его в спальню. Через несколько секунд, раздевшись донага, они уже страстно занимались любовью на огромной кровати Яна Макколли.
До Бэби он никогда не встречал ничего подобного. Едва он увидел ее, как почувствовал к ней неудержимое влечение. После первого свидания в „Сент-Реджис" они стали встречаться каждый день. Ирвинг теперь не помнил, какой он представлял себе девушку, недавно снявшую трубку в „Курьере"; тогда его занимало одно – чтобы появился материал, в котором он должен был выступить от лица этой девчонки Лопес. Бэби Байер, которая подошла в тот день к телефону, могла выглядеть как угодно. И уж конечно же ему и в голову не приходило, что в „Сент-Реджис" явится такая пикантная темпераментная малышка. Оказалось, что Бэби обладает всеми женскими достоинствами, перед которыми Ирвинг не мог устоять, – выдающимся бюстом, смазливой мордашкой и крысиной хитростью.
Последующие дни его занимала только она. Он отказывался от встреч, переносил или отменял деловые свидания, не отвечал на звонки, хотя розовые бумажки с номерами телефонов тех, кто звонил ему, усеяли весь стол, к вящему раздражению Вивиан. Он почти перестал общаться с Нивой и разговаривать с ней. Ирвинг знал, что она выходит из себя, поскольку счета накапливались, а его все не было дома. Выходя за него замуж, она должна была знать, что он „трудоголик", тратит массу времени на встречи с клиентами и не безвозмездно уделяет им внимание, так чему же она теперь удивляется?
Решив провести уик-энд с Бэби, он солгал Ниве и Вивиан, что улетает на Западное побережье заниматься делом Лопес. Но сам примчался в номер Яна с цветами и шампанским. Бэби дожидалась его в холле.
Она напоминала ему шаровую молнию: в ней сочеталась неукротимая сексуальность с неутолимым желанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46