Донна Стюарт сидела впереди меня, и она подала мне знак, чтобы я наклонилась. Рядом с ней сидел самый крошечный человек, которого я когда-либо видела. Он был одет в кремового цвета шелковый костюм с белым галстуком, который был заколот огромной старомодной жемчужной булавкой.Она зашептала мне на ухо:— Представляешь, он мне сделал предложение. Представляешь?— Ты имеешь в виду этого маленького парня?— Он жокей. Сказал, что ему нравятся большие лошади и большие женщины.— Продолжай, милая, — сказала я. — Ты преуспеваешь.Я пошла дальше, в пассажирский салон. Аннетт Моррис и Мэри Рут Джурдженс сидели рядом. Аннетт сказала:— Привет, разве не здорово лететь на настоящем реактивном лайнере?— Конечно, да, — ответила я. Потом я спросила другую девушку: — Тебе тоже весело?Выражение ее лица оставалось явно холодным.— Да, — ответила она хрипло.Этим и закончился разговор, Я прошла к нашей прекрасной итальянской красавице Альме ди Лукка.— Привет, — сказала я, В этот раз я ничем не рисковала: я говорила на своем языке. Она не ответила. Она сидела на сиденье у прохода, а рядом громко храпела крупная пожилая женщина.Я предприняла новую попытку установить контакт.— Привет, Альма.Красавица презрительно фыркнула, показывая, что больше всего на свете не хочет разговаривать с кем-либо вроде меня. Какая ж она злючка! Но я не отступала.— Какая муха тебя укусила? — спросила я.— Меня оскорбили, — ответила она.— Это правда? Кто тебя оскорбил в этот раз?— Какое тебе до этого дело, черт возьми?— Давай, детка, давай. В чем дело?— Посмотри сама, — сказала она. — Где ты сидишь? В первом классе. А где я сижу? Со свиньями.Я даже не стала спорить с нею. Я сказала:— Милая, просто считай, что тебе повезло припарковаться. — И я пошла дальше.Я не вернулась на свое место. Я двинулась прямо на кухню в передней части самолета. Я хотела извиниться перед стюардессой за неприятности с мистером Брангуином из-за того дурацкого напитка. Я также думала, что девушки разрешат мне взглянуть на оборудование, которое у них там. И если они не будут очень заняты, возможно, они мне немного расскажут о том, чего ждать в Майами. По правде сказать, я ехала туда вслепую — никто (кроме мистера Брангуина) ничего мне не рассказал.На кухне были две стюардессы, они разговаривали вполголоса. Они повернулись, когда я подошла, и перестали говорить. Девушка, которая была вовлечена в историю с мистером Брангуином, сказала:— О, это ты.— Да, я только хотела извиниться за то…— Забудь это, — сказала она.Обе они были достаточно бледны и напряжены, подумалось мне. Я спросила:— Что-то случилось?— Ты правда хочешь знать? — поинтересовалась она. Другая девушка сказала:— Оставь ее, Люсиль.Неожиданно возникло странное замешательство между нами тремя. Я не могла понять почему.— Она хочет знать — значит, она должна знать, — сказала Люсиль. — Во всяком случае, это будет на первых страницах майамских газет. — Она посмотрела на меня с легкой улыбкой. — Капитал только что получил радиосводку. Один из наших самолетов разбился в аэропорту Токио.— О, нет! — воскликнула я. — Один из наших?— Да.— О Господи, как ужасно.— Да, какой ужас. Там на борту были три наши девочки плюс команда…Другая стюардесса опять сказала:— Люсиль, оставь ребенка в покое.— Почему она не должна знать? Почему она не должна знать, что это не одна романтика?Другая стюардесса сказала мне:— Иди назад и сядь, милая. Не говори об этом другим пассажирам, хорошо?— Разумеется, — сказала я и пошла на свое место. Великолепно. Просто замечательно. Хорошенькое начало. 3 Мы прилетели в международный аэропорт Майами, огромным белым голубем мягко плюхнулись, немного прогрохотали и покатились к свободному трапу.— Вот мы и долетели, — сказал мистер Брангуин. — Было приятно поговорить с вами, мисс Томпсон. А если я натолкнусь на вас в отеле «Чалерой»… — Он неожиданно застеснялся. Его голос сник.— Так что же?— Возможно, нам нужно вместе выпить, а?— Я думаю, что да.— Правда?— Да, правда.Я одержала победу. И это было хорошо, потому что он нравился мне. В нем было что-то очень необычное, я не знаю, что именно, но мне было уютно сидеть рядом с ним.Мы освободились от ремней, встали и приготовились к выходу. Мистер Брангуин посмотрел на люк в потолке над нами и проговорил с улыбкой:— Я сказал вам, чтобы вы не беспокоились насчет кислорода, не так ли?— Да, вы говорили.— Это для птиц.Я ждала Донну у трапа, наслаждаясь приятным горячим запахом самолета, только что закончившего длинный перелет. Мистер Брангуин сказал:— У меня здесь машина. Я мог бы подвезти вас в отель.— Спасибо, но я должна ждать других девушек.Он не спорил.— Что ж, — сказал он. — До свидания. — Он пошел быстрой, легкой, подпрыгивающей походкой, опустив голову.Потом ко мне присоединилась Донна со своим завоеванием — жокеем. Он был настоящей миниатюрой. Она не представила его, а только сказала: «Ну, мистер Майрхед, это моя подруга, я прощаюсь. Спасибо за то, что вы сделали полет просто удовольствием».Настоящая речь. Он, казалось, пришел в замешательство. Он смотрел снизу вверх на нее с томлением — она буквально возвышалась над ним — и сказал патетическим пискливым голосом:— Спасибо. Спасибо. Бай-бай. До скорого. Да?— Надеюсь, мистер Майрхед.Он сказал значительно:— Помните, теперь. Помните.Она засмеялась:— Еще бы, я буду помнить.Он ушел, а, я не сдержала своего любопытства:— Помнить — что?— Предложение, которое он мне сделал.— Какое предложение?— Ну, у него есть номер «люкс» в гостинице под названием «Де Винн». И он сказал, как только я почувствую, что мне нужно побыть одной, я могу сразу прийти и пожить в этом номере. В любое время.— Днем или ночью, значит.— Именно так.Мы подходили к зданию аэропорта, и вдруг я ощутила бездонное ясное небо над собой, чистоту воздуха, тонкий сладкий аромат, аромат мандарин.— Донна! — сказала я. — Ты во Флориде.— Именно так, — сказала она и просияла. — О, дружище! Флорида! Она втягивала носом воздух: — Господи, понюхай этот воздух.— Разве это не великолепно!— Апельсины, — сказала она. — Я чую апельсины.— Я тоже. Или мандарины.Я могла ощущать запах солнечного света, пальм и кокосовых орехов, и когда большая бабочка кружила над моей головой, я могла ощущать этот запах тоже — очень слабо, как новый сорт клея на обратной стороне почтовых марок. Причудливый, но приятный.— Кстати, — сказала Донна, — ты имела успех, у Ната Брангуина, не так ли?— Откуда ты знаешь его имя?— Мистер Майрхед сказал мне. Он знает мистера Брангуина. Я думаю, что все в Майами знают мистера Брангуина.— О? С чего это? Он что — мэр или что-то в этом роде?— Он — игрок.— Кто?— Он — игрок. Он играет на ипподроме, в карточные игры и тому подобное.— Это правда?— Это то, что сказал мне мистер Майрхед. Он сказал, что мистер Брангуин старается для себя. Налоговая комиссия пыталась получить с него сто пятьдесят тысяч долларов, но он ловкий парень и сумел ускользнуть из их лап.— Серьезно?— Милая, это то, что сказал мне малыш, — произнесла Донна. — Я не могла проверить этого. Но малыш так говорил, и, похоже, он знает. Вот и все.И все-таки я была права. Он не хирург и даже не дантист. Игрок. Никогда не встречала игрока раньше и просидела два с половиной часа рядом с ним, не зная этого. Могла попросить его научить меня играть в пинокль, я даже не знаю, как правильно произнести название этой карточной игры.В здании аэропорта мы пошли к стойке «Магна интернэшнл эйрлайнз», как инструктировал в письме мистер Гаррисон. Клерк не выказал никакой радости в связи с нашим прибытием.— За вами придет автобус, который вас и довезет в «Шалеруа». Подождите на улице, — сказал он.— Кэрол! — завопила Альма издалека.Все повернулись, уставившись на нее, потом на меня.Она двигалась большими шагами к нам, ее грудь с возмущением подпрыгивала.— Они посадили меня в третьем классе, как животное во дворе фермы, — сказала она. — Теперь ты убегаешь от меня, как будто от меня воняет. Почему?Я сказала ей по-итальянски:— Придержи свой язык. Я здесь, разве нет? Ты что думаешь, что я буду ждать тебя, как служанка?Неожиданно ее красивые золотисто-коричневые глаза наполнились слезами.— Кэрол, — сказала она.Я перешла на родной язык.— О'кей. Мы пойдем получать багаж. Будь рядом.
Автобус, который нам подали, был настолько нелепым, что я чуть не расхохоталась. Вот уж никогда не знала, что один вид этого транспортного средства может вызвать приступ смеха. Он был в два раза меньше обычного автобуса, и у вас создавалось впечатление, что он только что побывал в косметическом салоне, где ему подщипали брови, сделали массаж лица и маникюр, наложили макияж в нежно-голубых и нежно-розовых тонах. На боку аккуратными золотыми буковками было выведено:Магна интернэшнл эйрлайнзШкола подготовки стюардессНаверное, чтобы все поняли, почему он такой славный, женственный. Единственное, чего в нем не хватало — это занавесочек в цветочек на окнах. И с оборочками.— Он похож на передвижной публичный дом, — поделилась Донна своими впечатлениями.— Ш-ш-ш, — прижала я палец к губам.— Не шикай на меня. Я ведь права?— Ты права, но это страшная тайна.Донна не унималась:— Никогда прежде не видела автобус, который столь явно подстрекает к изнасилованию.Шофер был невысокий, коренастый человек по имени Гарри. Он ни в малейшей степени не был женоподобен, слава Богу, хотя и носил рубашку в цветочек с короткими рукавами, на которую нельзя было смотреть без слез. Его шея была как у морщинистого быка, а руки были мощными и смуглыми, и он даже не повернул голову, когда увидел весь наш багаж, громоздившийся на тротуаре. У Донны было семь чемоданов, не меньше; у Альмы — шесть, у Аннетт и у меня по три; у Мэри Рут Джурдженс — два чемодана. Кроме того, там были коробки для шляп и картонные коробки, и радиоприемники, и проигрыватели. Но Гарри не возражал. Он погрузил все в багажное отделение, посмеиваясь, будто никогда так не развлекался. Казалось, он понимает простую правду, что девушки не могут никуда поехать, не взяв с собой практически всего своего имущества.Потом мы поехали, и я впервые увидела Майами-Бич.Это повергает вас в шок. Я должна признать это. Я явно пресыщена достопримечательностями после поездок с моим отцом. Я ухитрилась повидать большую часть курортов на Средиземном море, Сан-Ремо, и Канны, и Ниццу, и Монте-Карло, и Портофино, и т. д., и все эти места глубоко волновали меня. Хотя мой отец презирал их, и время от времени мне приходилось делать вид, что я тоже их презираю. Майами-Бич взволновал меня несколько по-другому, и меня охватил более сильный трепет, чем тот, который я испытывала всегда при виде Центра Рокфеллера на Рождество. К тому же здесь субтропики. Мы приехали сюда ранним вечером через Венецианскую дамбу, и это было чем-то невероятным. Ее формы были восхитительны, контрастно-белые по сравнению с кристальной голубизной воды и темно-голубым небом; под нами — маленькие пышные острова, и фантастические крейсеры, и огромные медленно плывущие пеликаны — все это дополняло цвета, и тени, и движения.— Кэрол, это как Неаполь, это совершенно как Неаполь, — сказала Альма с восторгом.— Ты с ума сошла? Ничего похожего на Неаполь.— Я имею в виду краски. И все выглядит так богато.— Что ты имеешь в виду под «богато»?— Так много денег.— Вбей себе в голову, — сказала ей Донна, — в Америке каждый — миллионер. Даже шофер такси.Альма с радостью откликнулась:— Да, я знаю.Мы въехали на Коллин-авеню — один за другим мелькали огромные отели, а мы жадными глазами уставились в окна. Эти отели были просто фантастически сверкающими, безупречными; каждый бросал вызов своему соседу. Тротуары были переполнены. Дороги изобиловали «кадиллаками», «линкольнами» и «ягуарами».— Честно, — сказала Донна. — Я не верю в это.— Ах, — вздохнула Альма.Гарри неожиданно повернул автобус на широкую дорогу, обсаженную пальмами — совершенно прямыми пальмами, королевскими. Мы объехали вокруг, безукоризненно аккуратной лужайки, на которой находились три фонтана, высоко бьющих водой, и затем остановились возле огромного портика, заполненного колоннами, и стеклянными дверьми, и атласно-хромированными светильниками, и швейцарами в великолепной голубой форме.— Вот вы и приехали, девочки, — весело сказал Гарри. — Высадка.Альма выпалила:— Это отель «Шалеруа»?— Да, мэм. Это он.— О, парень, — сказала Донна. — Вот это да!Люди, подобные Гарри, — соль Земли. Они действительно, самые доброжелательные, дружелюбные и самые полезные люди на свете. Он сказал:— Послушайте, девочки. В вестибюле будет множество бездельников, но вы постарайтесь не привлекать их внимания. Идите сразу прямо к лифту и поднимайтесь на четырнадцатый этаж. Там вы найдете мисс Пирс и мисс Уэбли, сидящих за маленьким столиком, и они позаботятся о вас. Я с ребятами поднимусь с вашим багажом, как только мы его выгрузим.И вот, как падающие с осины листья, мы высыпали из автобуса. Два улыбающихся швейцара в голубой форме помогли нам выйти. Два улыбающихся швейцара держали две стеклянные двери открытыми, чтобы мы могли войти. Внутри в огромном роскошном вестибюле стояло множество мужчин, улыбаясь нам, как идиоты. Мы промаршировали к лифтам. Диспетчер, одетый, как французский адмирал, улыбался нам; один из лифтов ожидал с открытой дверью, и лифтер, высунув голову, улыбался нам. Я бы хотела, Господи, чтобы кто-нибудь объяснил мне словами в один слог, что такого смехотворно-веселого было в пяти девушках, идущих в отель. Усмехайтесь, усмехайтесь, усмехайтесь, — можно подумать, что мы татуированы с ног до головы грязными историями.— Четырнадцатый этаж? — спросил лифтер, скалясь, как осел.Мне хотелось пошлепать его по большим ушам.— Да, — сказала я.Двери лифта мягко сомкнулись, как будто были сделаны из шелка. Лифт пошел, по-моему, вверх, но не было заметно ни малейшей вибрации, и было тихо, как в могиле. Потом двери шелковисто заскользили, и бам! После нескольких секунд жизни в бесшумном вакууме мне показалось, что я шагнула в сумасшедший дом. Девушки. Тысячи девушек, бегающих вокруг во всех направлениях, быстро говорящих одновременно;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50