Ты непрестанно живешь в моих мыслях.Я сказала:— Пожалуйста, поцелуй меня еще раз.— Что?!— Пожалуйста, поцелуй меня еще, пожалуйста, пожалуйста.Он схватил меня за руку, как будто я вырвалась из сумасшедшего дома, и сказал:— Пойдем! Давай вернемся.Мне хотелось рассказать ему подробно о том, что я тоже не перестаю думать о нем, что полюбила его всем, моим сердцем, что я хочу снова целоваться с ним под сияющими над нами триллионами звезд, что не могу жить без его поцелуев и его тела, прижимающегося ко мне, но он устремился по песку так быстро, все еще сжимая мою руку, что мне пришлось бежать за ним.Он остановился, когда достиг сада с китайскими фонариками, сердито посмотрел на меня и сказал:— Кэрол…— Рой…— Это не должно повториться.Мое сердце оборвалось. Он говорил столь жестко, столь страстно.Я сказала:— Рой, ты так не считаешь.— Считаю. В настоящее время, во всяком случае. Это не должно повториться снова. Это слишком нечестно по отношению ко всем.Я, сказала:— Очень хорошо, сэр.— Не называй меня сэром.И внезапно я взорвалась. Все мое возбуждение вылилось в ненависть к нему. Я сказала:— Черт побери, как я могу называть вас? Вы самый великий психиатр, который не может иметь отношений с маленьким червячком — ученицей вроде меня, так, черт побери, как мне вас называть? Сэр?— Кэрол…Я не ждала. Я рванулась к бассейну, собрала свою одежду и все остальное и отправилась в номер.В течение следующих трех часов я закапывала себя, хоронила себя в тайнах «Мартина-404». По крайней мере, это было реальностью. По крайней мере, огнетушитель был реальным. В это время доктор Дьюер совсем превратился в фантом. Один поцелуй, только и всего. 8 Утром у нас проходил тест (сотню получила Донна, девяносто — Альма, унылые восемьдесят пять процентов — я, что вызвало жесткий взгляд мисс Уэбли), и немедленно после этого нам прочитали первую лекцию о противопожарной безопасности. Пожары в самолетах не происходят с какой-либо, регулярностью; они так же опасны, как и в домах. К примеру, какой-то уставший бизнесмен вздремнул, читая газету и куря сигарету, и в результате — возгорание, которое бесспорно может перекинуться на других пассажиров. Итак, стюардесса должна знать, как поступать в случае небольших аварий такого рода. Она не может позвонить в пожарное управление. Она сама — пожарное управление.Приятный стареющий джентльмен пришел и объяснил нам процедуру, различные виды пожаров и как поступать с ними; затем мы все прошли в угол аэродрома (который весьма условно изображала задняя дверь подготовительной школы), и этот человек точно продемонстрировал, как нужно пользоваться огнетушителем. Он разжег небольшой огонь, поддерживал его при помощи керосина, предохраняя от задувания, и мы по очереди подходили, чтобы погасить его. Дул проказливый ветер, который непрестанно менял направление, так что мы должны были маневрировать вокруг огня, чтобы сбить его с удобной позиции, но ветер оказался более эффективным, чем мы, подняв наши юбки над головой, так что со стороны могло показаться, будто мы репетируем канкан.— Девушки, — сказала мисс Уэбли, — в будущем вы должны держать брюки и блузки в ваших раздевалках для этой демонстрации, проходящей на открытом воздухе. Вы будете также надевать их во время ваших ознакомительных полетов. К тому же пилоты — это мужчины, похожие на всех других мужчин, это вам известно.Это была пятница, конец нашей первой недели, и я на ленч взяла рыбу, вовсе не из-за какой-то особой религиозности, а просто потому, что она там была, а я не видела рыбы с тех пор, как я в последний раз видела Тома Ричи, около двух месяцев тому назад.Донна сказала:— Ох, рыба, — как будто это был самый большой деликатес в мире, и Альма должна была взять ее по религиозным соображениям, хотя она явно ее хотела; и мы все трое сели за один стол с этими странно подрумяненными кусочками еды и стали гадать, какого сорта рыбу нам дали.— Треска, — сказала Альма, но мы обе, Донна и я, были в растерянности. Это повело к совершенно бесцельной дискуссии. Донна сказала мне:— Между прочим, ты ловишь рыбу?— Ты имеешь в виду выйти с багром, чтобы ловить их?— Это лишь один способ.— Не могу представить ничего более ужасного.— Это не ужасно, милочка. Это славное развлечение.— Ты хочешь сказать мне, Донна Стюарт, что нацепить бедного маленького червячка на омерзительный острый крючок — это забава?— Не это. Господи, нет. Я обычно часто ловила форель с моим стариком. Это забавно. Тебе понравилось бы, Кэрол, честно.— Почему тебе не позволить бедной маленькой форели остаться жить? Рыбки же тебе не причиняют вреда, не так? Почему нужно убивать их?— Ох, ты невыносима, — проговорила она и как бы между прочим спросила:-Ты не воспользуешься «шевроле» на уик-энд?— Нет.— Не будешь возражать, если я возьму ее?— Тебе, Донна, не следует спрашивать моего разрешения. Она там.— Я сказала мисс Уэбли, что уеду на уик-энд из отеля, — заметила Донна. — Она мне дала разрешение.Альма, сказала:— Ты уедешь из этого прекрасного отеля? Почему?— У меня есть несколько кузенов в Пальм-Бич. Я их давно не видела. Думаю, стоит сделать усилие и повидать их.— Пальм-Бич? — спросила я. Она говорила слишком небрежно:— Да, они в отеле «Брикерс». Ты не боишься за машину?— Нет.— Если ты волнуешься, то, ты понимаешь, я всегда могу пойти в бюро проката и оплатить машину сама.— Не будь такой сукой, — сказала я.Остаток дня оказался для нас изнурительным — мы изучали бортовой журнал полетного времени и как возместить обычные расходы, а также различные другие формальности, которые входят в обязанности стюардесс; и когда мы возвратились в отель, я была, как обычно, измочаленной. Я лежала на кровати и ужасно себя жалела. Альма лежала на своей кровати, погруженная в свои прекрасные итальянские мысли; а Донна носилась, упаковывая свой чемодан на уик-энд. Дверь в соседнюю комнату была открыта, и я слышала разговор Аннетты с Джурди, но не могла понять, о чем они говорят, да и не особенно старалась.Я почти задремала, когда Донна подошла ко мне неуверенно и сказала:— Это чудно.— Что чудно?Она держала в руке большую сумочку, открыв ее и исследуя ее содержимое, как будто что-то старалась найти. Она с сомнением посмотрела на меня, а затем села рядом и сказала приглушенным голосом:— Кэрол, у меня была такая пачка бумажек в этой сумочке, не так ли?— Ты имеешь в виду двенадцать сотен долларов?— Одиннадцать сотен. Остаток находился в моей другой сумочке — я бросила в нее сотню на покупки в бакалее, помнишь? — Она беспомощно посмотрела на меня: — Этих одиннадцати сотен здесь нет.— Как нет?..— Забудь это, — сказала она и встала. — Я могу обойтись и тем, что осталось.Я тоже встала:— Подожди минутку. Где у тебя лежала сумка?— В моем шкафчике. Всю неделю она была там.— А твои кольца с бриллиантами на месте?— Да. Кэрол, не волнуйся. Деньги внезапно снова появятся.Я покрылась мурашками.— Аннетт, Джурди, — позвала я. — Вы не могли бы прийти сюда на минутку?— Кэрол, что ты собираешься сделать? — спросила Донна. — Оставь деток в покое.Вошли Аннетт и Джурди.— Послушайте, — сказала я. — У Донны пропала пачка денег. Одиннадцать сотен долларов.Джурди замерла и побледнела.Аннетт закричала:— Донна, тем вечером вы трое оделись и отправились ужинать, вспомни, ты оставила все в беспорядке лежащим на кровати, и я собрала все вместе для тебя и положила обратно в твою сумку — ту самую, что у тебя в руках. А потом я положила ее в твой шкафчик, как обещала.— Знаю, — сказала Донна. — Понимаешь, я всю неделю не брала в руки эту сумку. Ох, черт побери, детки, забудьте об этом. Они, найдутся. Я не волнуюсь.— Посмотри-ка в шкафчике, — предложила я. — Деньги могли выпасть.— Я уже весь его осмотрела, — засмеялась Донна.— Ты обыскала все свои остальные сумочки?— У меня только одна белая, которую я ношу в класс, и пара других на полке в шкафу.— Давай заглянем в них.Мы заглянули туда. Мы осмотрели весь ее багаж. Мы осмотрели весь ее комод. Мы осмотрели все ее вещи до посинения — все трое, Донна, Аннетт и я. Джурди стояла, прислонившись спиной к стене, глядя на нас, а Альма лежала на своей кровати, совершенно безразличная ко всему происходящему.Донна сказала:— Честно, мы зря теряем время, Кэрол. Они могут быть только в одном месте — в этой сумочке. Если их здесь нет, значит, нет нигде.— Тогда мы обязаны сообщить о пропаже.— Что значит сообщить? Кому?— Мистеру Куртене.— Зачем эта огласка?Я ответила:— Кто-то из служащих отеля, возможно, заходил сюда, когда мы находились в школе.— Ты сумасшедшая, — сказала она. — Я не пойду ни к кому и не буду об этом сообщать. Забудь об этом, ладно?Джурди не произнесла ни слова. В этот момент я поймала ее взгляд, и она сразу же опустила глаза, повернулась и вышла из комнаты. Впрочем, выражение ее лица я успела уловить. Она была бледной и мрачной и вместе с тем вызывающей, и это напугало меня до смерти.Я сказала:— О'кей, Донна. Делай как знаешь.— А что хорошего, если я сообщу? Куртене только весь персонал обыщет или что-либо в этом роде, и что тогда? Беби, ведь это всего лишь деньги.— Верно, — ответила я. — Это всего лишь деньги. Господи! Ты считаешь меня сумасшедшей!— Всего лишь деньги! — закричала Аннетт. — Одиннадцать сотен долларов. Да это целое состояние!Альма зевнула. Закинув руки за голову, она лежала, развалившись, подобно любимой жене султана. Она сказала со скукой в голосе:— Ради Бога, отчего вся эта суматоха?Аннетт взволнованно сказала:— Ты не слышала? Мой Бог, ты, должно быть, глухая. У Донны пропали из сумки одиннадцать сотен долларов.Альма снова зевнула.— Альма, — проговорила я.Она проигнорировала меня.— Альма.Она рассматривала свои ногти.Я подошла к ней и внимательно посмотрела на нее. Она продолжала изучать свои ногти. Я сказала:— Альма, ты знаешь что-нибудь об этих деньгах?Она безразлично фыркнула.Я повторила:— Альма, где они?Она повторила свой проклятый зевок. Затем снова посмотрела на свои ногти. Потом она пожала одним плечом. Господи, как она переигрывала. Затем она холодно сказала:— Где же им быть?Я завопила:— Где?Как тигрица, она спрыгнула с кровати и закричала прямо мне в лицо:— Ты хочешь знать? Я скажу тебе! Где они могут быть! — Она махнула в сторону Донны. — Ты, чертова, проклятая Богом вшивая богатая американка! Ты оставляешь свои проклятые вшивые деньги разбросанными повсюду, как мусор, а? Одиннадцать сотен долларов. В Италии семья из десяти человек живет на них целый год. Стыдно! Стыдно! Стыдно за тебя, искушающую девушек, которые должны бороться за жизнь и вкалывать! Стыдно за тебя!— Какого черта, о чем она говорит? — обратилась Донна ко мне.Я посмотрела на нее, затем посмотрела на Альму, потемневшую от гнева, и сказала:— Подойди сюда, Донна, помоги мне свернуть твой матрац.— А? — удивилась Донна, но я подтолкнула ее, и мы свернули ее матрац и обнаружили под ним деньги.— Ну, что ты думаешь? — спросила Донна.Альма усмехнулась и снова устроилась на своей постели, повернувшись попкой в сторону Донны.Я сказала:— Это урок для тебя, Донна.— Но почему? — спросила Донна. Она была совершенно сбита с толку.Я вошла в другую комнату, Джурди смотрела в окно.Я сказала:— Их нашли.— Да. Я слышала вопли итальянки.Я подождала. Она оставалась неподвижной, глядя на Гольфстрим. Тогда я сказала:— Что с тобой, Джурди?— Что со мной?— Да.Она очень медленно повернулась и сказала:— Ты отлично все понимаешь, Ты думала, что это сделала я, не так ли?— Ты имеешь в виду деньги?— Да. Деньги.Я сказала:— Джурди, с тобой вечно это будет?— Кто же еще мог это сделать, кроме меня? Вот что ты думаешь. Я увидела это в твоих глазах.— Знаешь что? — сказала я. — Ты сумасшедшая. Ты чокнутая. Ты не в своем уме. Тебе следует надрать уши.Она сказала:— Ты мне не доверяешь? Почему?— Ох, черт, — ответила я и повернулась, чтобы уйти. Она окликнула:— Кэрол.Когда я посмотрела на нее, в ее глазах стояли слезы.Я сказала:— Я собираюсь пойти поплавать. Ты пойдешь?— Это идея, -; ответила она. — Это, возможно, меня остудит.
У нас не было специальных заданий на уик-энд, лишь общее указание прочитать все, что мы должны были выучить, и быть уверенными, что сможем повторить это с завязанными глазами, слово за словом. В действительности это означало, что мы могли фактически расслабиться: мы могли совершить поездку в Майами-Бич, посетить магазины и посокрушаться о всех великолепных одеяниях, которые мы не могли позволить себе, мы могли даже отправиться на экскурсионном пароходе к индейской деревне в Эверглейдзе.Около десяти часов утра этой первой субботы Джурди и я решили совершить продолжительную прогулку: мы пересекли Коллин-авеню до Индиен-крик и направили наши стопы к Бурдин, а затем купили гамбургеры и вплоть до полудня глазели на витрины магазинов. Затем мы возвратились в отель на сиесту и прикинули, чего нам ждать от вечера. По совпадению мы надели платья почти одного и того же оттенка, слоновой кости, и нас могли принимать за сестер. Мы были одного и того же веса и телосложения, приблизительно одного возраста, обе блондинки, и отличались разве лишь выражением наших лиц. У Джурди был довольно холодный взгляд «не тронь меня», что вполне понятно, учитывая ее опыт в Буффало, в то время как я вообще походила на беззаботную идиотку. Мои друзья обычно проходились по этому поводу. Они говорили: «Кэрол, ты всегда выглядишь такой счастливой», но на самом деле они имели в виду, что я выглядела, будто меня только что условно выпустили из «Бельвю» — этакая веселая и безобидная дура.Джурди и я спустились вниз в холл отеля и начали двигаться к выходу, неторопливо, с достоинством, когда прямо из ниоткуда перед нами возник человек и, сказал звучным голосом:— Извините меня, молодые леди, вы, случайно, не знаете, где сегодня в городе можно посмотреть хороший фильм?Мы не могли его проигнорировать. Он загородил нам дорогу. А сам был огромный, своего рода человечески динозавр: огромный, крупный, костистый человек, очень костистый и неуклюжий, ростом около шести футов с четвертью. Его лицо было тоже костистым и все в забавных выступах, он носил очки в золотой оправе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50