но Рой не мог отправиться в город в «Салон Фрагонара», слишком много было ожидать от него, чтобы он впал в неистовую страсть и принялся срывать с меня блузку и т. д. Помимо всего, у него была страшно ответственная работа в «Магна интернэшнл эйрлайнз», и когда мужчина имеет такую страшно ответственную и важную работу, то он должен охранять свою репутацию. Это любому ежику понятно.Выходя из кафе, он сказал:— Я покидаю тебя здесь. Извини меня. Но я обязан это сделать. О'кей?— О'кей, дорогой. Но уходи побыстрее.Я попыталась повернуться к нему спиной, когда он оставлял меня, но не смогла. Я стояла и смотрела на его прекрасное сильное тело, на его легкую походку, пока он шел к одному из лифтов, и наконец он исчез. Тогда я двинулась через вестибюль, чувствуя, что поток слез наполнял мой живот и едва не затопил меня всю, и я побежала в туалетную комнату — в «Шалеруа» их было полно — и плакала, пока мне не стало легче. Тогда я снова вышла в вестибюль и встретила Сюзанну, блондинку, которая должна была отрезать свой «конский хвост». Она разглядывала витрину ювелирной лавочки, представлявшей в миниатюре магазин Тиффани, где Люк Лукас купил для Джурди золотой браслет и, похоже, обручальное кольцо тоже.— Я сказала:— Привет, Сюзанна.Она ответила:— Привет, Кэрол.И мы грустно стояли, глядя на бриллиантовые ожерелья, стоимость которых равнялась стоимости Земли. Мы бессвязно поболтали, и я узнала, что она также сегодня вечером не идет на свидание, — ее подруга Жаклин встречается с южноамериканским джентльменом, который занят ореховым бизнесом, продажей бразильских орехов повсюду. В результате я предложила Сюзанне поужинать вместе и отправиться в кино, чему она очень обрадовалась. Мы договорились встретиться снова через полчаса, прямо здесь, перед ювелирной лавкой, и мы отправились по своим номерам, чтобы чуть освежиться.Джурди уже ушла, очевидно, на встречу с Люком. Донны тоже не было, но я не имела представления о ее свидании — кажется, она собрала за прошедшие три недели целую свиту. Я даже не знала, возьмет ли она «импалу» Н. Б., и меня это совсем не заботило. Альма, как обычно, была в ванной, но она только приводила с помощью душа в порядок свои кудри, поэтому дверь в ванную была открыта, и она могла мне крикнуть.— Кэрол!— Да?— Ах, это ты. Ты вечером здесь, Кэрол?— Нет, я иду в кино.Она торопливо вышла из ванной и, по обыкновению, была как мечта, в великолепном белом платье с глубоким вырезом на груди и огромной желтой розой, вышитой на левом бедре. Ее волосы, более кудрявые, чем обычно, спускались по спине. Мгновение она смотрела на меня и с нажимом сказала:— Кэрол!— Ну что?Она разглядывала мое лицо:— Ты плакала?— Кто, я?— Хо-хо, Кэрол! Ты не похожа на себя. Ха-ха, Кэрол!— Ради всего святого, перестань так шуметь. «Хо-хо. Ха-ха». Это напоминает время кормления в зоопарке.Она сказала еще более резко:— Ты знаешь, как мы говорим в Италии? «Она была на фиесте, ее голос изменился». Это означает, что она больше не девушка. Не девственница.— Альма, ради Бога, не урчи, как водосточная труба.— Доктор? — спросила она, глядя на меня. — Я не утверждаю, что ты с ним спала, но он сделал тебя счастливой? А?— Будь хорошей девочкой, милочка. Помолчи.— О'кей, ты хочешь сохранить это в секрете, я не буду мешать.— Во сколько у тебя свидание?Она посмотрела на свои часы.— Двадцать минут назад.— Это звучит вполне разумно.— Сонни милый приятный парень. Ему нравится ждать.— Куда вы собираетесь пойти?— На сегодняшний вечер у него большие планы. Какое-то совершенно особое место.— Альма…Она подошла ко мне вплотную и рассмеялась мне в лицо:— Ох, Кэрол! Кэрол! Ты опять превращаешься в мою мать?— Душечка, во мне нет и кусочка от твоей матушки, но только будь осторожной с этим парнем, обещаешь?;— Осторожной, осторожной, — она передразнила меня своим глубоким низким голосом. — Ты думаешь, я не осторожна?Я сказала:— Ведь никакого нет вреда от того, чтобы быть осторожной. Только помни об этом.— Моя мать всегда мне говорила то же самое. — Она снова перешла на низкий глубокий бас: — «Альма, Будь осторожной. Только помни об этом. Будь осторожной!» — Она усмехнулась. — Кэрол, ты знаешь что? Ни один мужчина не дотронулся до меня. Правда. Ни один.Я уставилась на нее.Она спокойно смотрела на меня своими огромными прекрасными глазами цвета меди, и, к моему крайнему удивлению, я знала, что она не лжёт. Она отвернулась со словами:— Вечер холодный, да?— Нет, теплый.— Я лучше возьму жакет. В машине прохладно.Сюзанна немного запоздала — она также всплакнула, — потому что скучала по дому, как она объяснила позднее. Я могла понять ее и посочувствовать. Она приехала из Парижа, и любая девушка, приехавшая из Парижа, готова покончить жизнь самоубийством, если она покинула Париж всего лишь на несколько часов; и давай признаемся, Париж и Майами-Бич все же слегка отличаются друг от друга по стилю и атмосфере. Мы поужинали в китайском ресторане, и она рассказала мне историю своей жизни от начала и до конца. Люди столь восхитительны, что я готова слушать их часами. Ее парня-друга звали Жаком (она показала мне его моментальное фото, и ее глаза наполнились слезами. У него было удлиненное тонкое лицо и волнистые волосы, которые вздымались вверх на шесть дюймов, и огромный кадык, отвратительный галстук и страшно напряженный взгляд); ее проблема заключалась в том, что Жак изучал медицину и не мог позволить себе жениться на ней в течение нескольких лет после ее возвращения. К тому же он был крайним пуританином и даже не мог помыслить ни при каких обстоятельствах переспать с ней, хотя он спал с другими девушками регулярно, ибо, кроме всего прочего, она была девушкой, на которой он собирался жениться, и совращение ее было невозможно. Французы совершенно неподражаемы в вещах такого сорта. Я думаю, они отличаются столь дикой логикой, что просто невозможно не преклоняться перед ними. А тем временем Сюзанна экономила каждый заработанный цент, чтобы суметь поддержать его до завершения образования, что должно было произойти (насколько я могла судить) около середины 1999 года.Она была помешана на вестернах, и мы ухитрились посмотреть два фильма подряд. По-моему, они были отвратительны, но Сюзанна совершенно и полностью балдела от них. Казалось, что они пробуждают что-то очень примитивное в ее утонченной душе, и если это не экзистенциалистское, то тогда я не знаю, что это такое. Позже мы съели по гамбургеру и выпили кофе — она была без ума от гамбургеров, также что-то от экзистенциализма, — и тогда мы побрели в отель. Наконец вечер закончился. Он не был лучшим и благоприятнейшим вечером в моей жизни, но он прошел. Я увижу Роя за завтраком через несколько часов, мы начнем по серьезному заниматься радостным делом знакомства друг с другом и любви; и когда я вошла в лифт, я задрожала.В номере было темно и прохладно и веяло сладковатым ароматом, когда я вошла. Никто из девушек еще не вернулся — было всего лишь десять минут второго, и я никого и не ожидала увидеть до двух часов ночи, нашего крайнего субботнего срока. Я надела пижаму и села, глядя некоторое время на картину, открывающуюся из окна, прислушиваясь к ночной тишине, и случайно увидела, как яркая звезда пронеслась по черному бархату неба, и стала погружаться в дрему, получая от этого удовольствие, — радуясь, этому изысканному чувству скольжения в своего рода нежнейшее небытие, — и внезапно я вдруг пробудилась и подумала о Рое и о Джурди и Люке Лукасе, и как фантастично все это было; а затем я снова скользнула в пенистое небытие и поплыла в бесконечность. А затем вдруг, когда я растворилась, не соображая, нахожусь ли я в этом мире, зазвонил телефон. Он напугал меня, до смерти; и, когда я устремилась к нему, чтобы ответить, мне стало плохо и не хватало воздуха.— Хелло?Женский голос сказал:— Ах. Это мисс Томпсон?— Да, говорите.— Ах. Это Главный окружной госпиталь.— Что?— Это Главный окружной госпиталь.Она не хотела говорить со мной. Она колебалась. Я прижала трубку к уху, и мелкая холодная дрожь начала расползаться по моей спине. Наконец она проговорила:— Мисс Томпсон, мисс ди Лукка только что доставлена сюда. Она дала нам ваше имя и просила нас связаться с вами.— Мисс ди Лукка! Альма ди Лукка! Что случилось с ней?— Извините меня. Она попала в автокатастрофу. Я спросила шепотом:— Она пострадала?— Она пострадала, да, некоторые повреждения. Вы ее родственница?— Нет…— Есть ли здесь кто-либо из ее родственников, с кем бы мы могли связаться?— Я не знаю, она об этом никогда не упоминала. Пожалуйста, она серьезно пострадала?— Она находится в том состоянии, какого и следовало ожидать… Мисс Томпсон, как вы думаете, вы сумеете приехать в госпиталь?— Сейчас? Да, конечно. Сейчас же. Я уже выхожу. Скажите мне, пожалуйста, где находится госпиталь?Она объяснила мне, а затем добавила без всякого нажима:— Приходите к запасному входу и спросите миссис Мак-Куин.— Вы миссис Мак-Куин?— Да. Я ночной руководитель.— Пожалуйста, миссис Мак-Куин, пожалуйста, она пострадала очень сильно?— Приходите как можно скорее. До свидания. Она повесила трубку.Я положила трубку и постаралась восстановить дыхание. Это было неправда, это была часть какого-то ужасного сна. Я подняла трубку снова и нажимала на кнопки до тех пор, пока не ответила телефонистка. Я сказала:— Номер тысяча двести восемь. Очень срочно. Слава Богу, он был там. Он ответил после второго гудка.Я сказала:— Рой, это Кэрол. Произошло что-то ужасное. Речь идёт об автокатастрофе, моя соседка по номеру Альма в госпитале, они позвонили мне, чтобы сказать, что она ранена. Я должна отправиться туда немедленно.Его голос, подобно голосу миссис Мак-Куин, был лишен выражения:— В каком она госпитале?— В Главном окружном госпитале.— Кто тебе звонил? Кто-либо из докторов?— Нет, миссис Мак-Куин, ночной руководитель из отдела аварий. Дорогой, извини, что я беспокою тебя.— Это моя работа, — ответил он.-Все в порядке. Встречаемся прямо перед отелем, как можно скорее. Я там буду.Я надела синие брюки и узорную рубашку, поискала вокруг в бешенстве, пока не нашла свой серый кашемировый свитер. В две секунды расчесала волосы и подкрасила в три секунды рот; затем я вытащила свою белую из свиной кожи сумку, упаковала ночную черную рубашку Альмы, поскольку помнила очень хорошо, что госпитальные рубахи могут вызвать у нее зуд. Я прихватила ее туалетные принадлежности, маленькую бутылочку духов и упаковку с салфетками для лица.Дрожа, я стояла перед отелем пару минут, пока подъехал Рой. У него был сверкающий красный спортивный автомобиль, который оказался для меня сюрпризом и с новой стороны раскрывал личность владельца машины. Рой был одет официально, в темно-синий легкий костюм и темно-синий галстук.Когда мы выезжали по подъездной дорожке, я спросила:— Ты знаешь, где находится этот госпиталь?— Да. Я говорил с миссис Мак-Куин.— Она тебе сказала… — Я не могла закончить свой вопрос.Он ответил резко:— Мы все узнаем, когда приедем туда. Миссис Мак-Куин не жаждала дать какую-нибудь особую информацию.— А что с парнем, с которым была Альма, Сонни Ки?— Он погиб.— О, Боже мой.Я съежилась на сиденье. Над головой со свистом шумели верхушки пальм, и все перед нами было золотисто-зеленым в свете фонарей.Рой сказал:— Ты знаешь этого пария?— Я не знала его. Я видела его лишь однажды.— Напомни мне его имя.— Сонни Ки.Через мгновение Рой произнес:— Знакомое имя.— Он был боксером, Рой. Он раньше был боксером.— Да. Теперь я догадался, почему мне знакомо это имя. Как Альма познакомилась с ним?— Она встретила его в отеле. Рой фыркнул.Я сказала:— Рой, я сделала все возможное. Последнее, что я ей сказала, прежде чем она ушла сегодня вечером: будь осторожна. Я предупреждала ее относительно него.— Почему?— У него был плохой характер. Я предупреждала ее. Она рассмеялась мне в ответ. Рой резко сказал:— Откуда тебе было известно о его плохом характере? Вообще обо всем этом?— Понимаешь, Нат Брангуин рассказал, мне, — ты знаешь, этот игрок, тот, с которым мне запретили общаться.— Что тебе рассказал Брангуин?— Что у Сонни Ки плохой характер и что Альма не должна иметь с ним ничего общего.— И ты рассказала Альме?— Да.— Что тогда?— Она не хотела слушать меня, Рой. Она только смеялась. Она сказала, что позаботится сама о себе.Мы остановились перед светофором. Рой сказал:— Почему ты не сообщила эту информацию мне или Арни Гаррисону, или Пег Уэбли? — Он был очень зол.Я сказала:— Дорогой!— Я спрашиваю тебя, Кэрол: почему ты не проинформировала нас об этом?— Рой, как ты можешь ожидать от меня, чтобы я сделала нечто подобное?— Твоим долгом было сообщить об этом.— Но, Рой, будь благоразумным. Я не могу сообщать тебе или кому бы то ни было о каждой из моих соседок по номеру, я не могу прийти к тебе и рассказать тебе о мужчинах, с которыми они встречаются.Мгновение он размышлял, а затем сказал:— Извини меня. Я не это хотел сказать тебе. Мы были в состоянии предотвратить несчастье, вот и все.Мы едва ли еще что-то сказали друг другу, пока не приехали в госпиталь. Мы поспешили к аварийному входу и спросили миссис Мак-Куин; спустя пару, минут она вышла к нам — крупная, крепко сложенная женщина. Когда она подошла, Рой сказал:— Позволь мне вести разговор.— Да, дорогой.Он сказал ей:— Хелло, миссис Мак-Куин. Это мисс Томпсон. Я — доктор Дьюер.Она даже не взглянула на меня.— А, доктор. Да, да.Он отвел ее в сторону, и они заговорили, понизив голоса. Я поняла, что это особая сфера его компетенции: он мог задать все вопросы в мире, а я не могла — я была никто. Затем они начали удаляться, как будто они совсем забыли о моем присутствии; но в самый последний момент Рой вспомнил. Он вернулся ко мне и сказал:— Садись и устраивайся поудобнее. Я приду к тебе, как только смогу. Я собираюсь переговорить с доктором Уокером, который занимается этим случаем.Во всех госпиталях одно и то же. Они призывают вас поторопиться изо всех сил, а затем вы ждете, и ждете, и ждете, и ничего не происходит, — вы ничего не видите, ничего не слышите, сестры и практиканты снуют мимо вас, будто вы невидимы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50