Вместо этого он сидел здесь и с сожалением смотрел на меня, как на ребенка. Стареющего малолетнего преступника. Что может быть более унизительным для женского «я»?Он сказал:— Знаете, это было сущее безрассудство. Вы могли попасть в более серьезную переделку. Хотя в вашем случае вы формально вне подозрения — вы действительно не входили в воду, чтобы плавать. Что вас удержало?— Я не знаю, сэр.— Какое-то смутное воспоминание промелькнуло в вашей памяти о том, что у нас существует правило, воспрещающее плавание в отсутствие спасателя?— Я не знаю, сэр.— Что случилось с девушкой, с которой вы были? Почему вы делали ей искусственное дыхание?— Она… она испугалась.— Что ее напугало?— Она сказала, что ее нагоняла рыба.— Акула?— Просто рыба. Она не знает какого рода.— Вы можете ей сообщить — если она собирается плавать голой, то будет сама отвечать за то, что за ней будут гоняться практически все.— О Боже, — сказала я. — Вы видели это?— Конечно. Вы и Донна Стюарт думали, что вы невидимки?Я твердо ответила:— Доктор Дьюер, в действительности она не была голой.— Достаточно голой, -ответил он. — Лично я так не думаю. Но миссис Монтгомери может выступить с некоторым возражением.Наступила небольшая пауза, когда мы оба сидели в задумчивости. У меня было странное чувство: казалось, будто, увидев Донну частично голой, он мог видеть отчасти голой и меня. В этом не было никакого смысла, просто это происходит, я думаю, всегда, когда вы оказываетесь с психиатром.Он сказал:— Кэрол, я не хочу отрывать вас надолго от вашего класса. Мне хотелось бы еще поговорить с вами минуту. Еще сигарету?Я отказалась, а затем, из-за своего нервного состояния, согласилась. Он обошел свой стол, чтобы дать мне огня, и я необыкновенно остро ощутила его руки, близость его тела и эти понимающие серые глаза с двойными темными зрачками. Нельзя, допускать, чтобы мужчина мог обладать такими дьявольскими глазами. Это было слишком нечестно. Затем, чтобы еще больше ухудшить положение, он возвратился к своему креслу и снял очки; и, ей-Богу, это меня доконало.Он сказал:— Я не стремлюсь к тому, чтобы это звучало как лекция. Вы слишком взрослый человек, чтобы вас отчитывать…Абсолютно. Описать Томпсон двадцатью пятью словами или меньше. Слишком взрослая, чтобы получать нагоняй.— …Я только хочу попытаться объяснить нашу позицию здесь, в подготовительной школе. Наши мотивы. — Он откашлялся. — Возможно, это покажется вам жестоко: так много правил, так много предписаний. Но в этом нет ничего таинственного. Это абсолютно просто.Он не смотрел на меня, пока говорил, а я боялась смотреть на него. Я наблюдала за его руками. Они были очень смуглыми и сильными.— Прежде всего, — продолжал он, — позвольте мне сказать следующее. Миссис Монтгомери и мистер Гаррисон выросли вместе с авиалинией. Когда они беседуют с девушкой, они знают точно, чего они хотят. Но одна беседа, или даже две, или три — этого недостаточно. Мы не можем избежать ошибок; и когда мы совершаем ошибки, у нас нет иной альтернативы — мы обязаны отослать девушку домой.Мое сердце снова затрепыхалось.Он продолжал, все еще не глядя на меня:— Беда в том, что мы требуем от наших девушек больше, чем разумно от них ожидать. Мы знаем это. Это всегда гложет нас. И, однако, мы ничего не можем поделать, мы вынуждены предъявлять эти строгие требования, и на самом деле эти требования становятся все более суровыми.Он серьезно посмотрел на меня, а я подумала: «Это случится здесь».— Поставьте себя на наше место, — сказал он.Я знала этот гамбит. Это точно соответствовало тому, что мне сказал мистер Лефевр, когда он воодушевлял меня на работу в картинной галерее на Пятьдесят седьмой улице.Он сказал:— Давайте не говорить о будущем. Поговорим о сегодняшнем дне. Мы теперь летаем со скоростью шестьсот миль и больше на высоте около шести миль. Вы имеете какое-либо представление о стоимости наших нынешних реактивных авиалайнеров? Попробуйте догадаться.— Два миллиона долларов.— Вы далеки от истины. Значительно ближе к шести миллионам.— Ну и ну, — сказала я. У меня не было представления, к чему он клонит.Он спросил:— Вы знаете, какое количество пассажиров перевозят эти самолеты?— Свыше сотни, — ответила я.— Верно. Итак, один из этих самолетов, в воздухе, является прекрасным большим капиталовложением с точки зрения и человеческих жизней и денег?— Да, — согласилась я.— О'кей, — сказал он. — Я прошу вас поставить себя на наше место. Вот что вы должны сделать: вы должны проводить работу по отбору четырех девушек — только четырех, — которые будут отвечать за все, что произойдет в кабине одного из этих самолетов стоимостью в шесть миллионов долларов, летящего на высоте шесть миль над землей и со скоростью шестьсот миль в час, с более чем сотней людей на борту. Эти четыре девушки полностью ответственны за благополучие всех этих людей, за их питание, за их комфорт и спокойствие, а также обеспечение их безопасности в чрезвычайных обстоятельствах. Вы представляете себе эту картину?— Да. — Я чувствовала, как будто он швырнул над моей головой бейсбольную биту.— Вы бы тщательно отбирали этих четырех девушек, не так ли? — спросил он.— Да, сэр.— Теперь вы начинаете понимать, почему наши требования такие строгие? — Его лицо стало невеселым. — Это сегодня. Завтра — уже другая история. Иногда я думаю, что мы обязаны подождать, когда мы создадим совершенно новый тип человеческого существа.Я собрала всю свою храбрость и спросила:— Доктор Дьюер, почему вы мне все это говорите?— Я думаю, вам следует знать.— Вы думаете, что я не смогу выполнить ваши требования, сэр? Вы отошлете меня домой?Он посмотрел на меня очень серьезно, и я посмотрела прямо на него, открыто и честно, но на этот раз как человеческое существо; и внезапно, к моему крайнему изумлению, прошло между нами, от моего тела к его, от его тела к моему, странное тепло, странное признание, странная дрожащая волна возбуждения. Я это поняла за себя, и я поняла это за него, потому что он встал и надел свои очки (стремясь спрятать свои опустошающие глаза от меня) и отрывисто сказал:— У нас нет намерения отсылать вас домой. Я только старался объяснить, каково наше положение, почему мы должны быть такими строгими. Это все.— Понимаю. Благодарю вас, — ответила я.Он сказал так же резко:— Простите меня, что задержал вас надолго. Если у вас возникнут проблемы, без колебаний дайте мне знать. Я присутствую в этом кабинете каждый день и в своем номере в отеле по вечерам — вы можете мне туда позвонить.Он проводил меня до двери и казался раздосадованным и подавленным. Я не была подавленной-я все еще была изумлена.Никогда в течение всей моей жизни я не испытывала чего-то подобного этой сексуальной казни на электрическом стуле. Он сказал, пытаясь улыбнуться:— Хорошо, теперь до свидания, — а я посмотрела на него, на его глаза и рот, и подумала: «Боже, ты поразительный мужчина». И так мы разошлись.
Класс пил кофе. Я нашла девушек в кафетерии. Донна сидела одна, я взяла чашечку кофе и пончик и присоединилась к ней, выплеснув большую часть кофе на блюдце. Она посмотрела на меня, вскинув брови, и сказала:— Дружок! Ты оставалась у психиатра несколько часов: что происходило все это время?— Ты знаешь. Просто обычное дело.— Что за обычное дело? Я никогда не была у психиатров. Я не имею ни малейшего представления о том, что там происходит.Я почувствовала себя легкомысленной, мое сердце быстро забилось само собой, и я поняла, что я временно слегка свихнулась. Я сказала:— Веди себя соответственно возрасту, Донна. Конечно, ты знаешь, что происходит, когда ты посещаешь психиатра.— Мне все известно, — сказала она, — он предлагает лечь на кушетку.— Какого сорта кушетку?— Кожаную кушетку.— Ты на ней, — сказала я.-Ты понимаешь.— А потом что?-спросила она.— Он задает тебе множество вопросов, ты отвечаешь.— А какого сорта вопросы он задавал тебе?— Обычные вопросы.— Душенька, ты там застряла. Я не знаю, обычные ли это были вопросы. О чем все-таки?— Не можешь догадаться?— О твоей любовной жизни?— Конечно. Все грязные подробности о моей любовной жизни.— Правда? — Казалось, она была заинтригована такой перспективой.Я сказала:— Что произошло в классе, пока меня не было?Она поморщила нос:— Мисс Уэбли рассказала только о личной гигиене. Кэрол, расскажи мне побольше об этом психиатре.— Нечего рассказывать.— Я знаю лишь одно, — сказала она. — Когда я ложусь, на кожаную кушетку, моя юбка все время задирается. Поверь мне, у меня был опыт в этом отношении. Были ли у тебя осложнения с задирающейся вверх юбкой?— Я не ношу таких юбок, — ответила я. Бог знает, почему я сказала это: просто я была выбита из колеи.Она издала дикий визг.Я сказала:— Ты полностью разденешься…— Ох, нет!— Конечно. Ты полностью разденешься и затем наденешь одну из больничных ночных рубашек.— Ты так сделала? — прошептала она.— Психиатр-такой же врач, как и остальные.— И ты лежала там в ночной рубашке, рассказывая ему о своей любовной жизни? И у него не возникло никаких мыслей?— Он же доктор, глупышка.— Но даже так… — Ее голос затих. Затем она сказала: — Ты знаешь, Кэрол, это, похоже, очаровательное испытание.— Да, и ты получаешь это бесплатно. Другие люди Должны заплатить за это двадцать пять долларов за час.— Без обмана? — Она была поражена.Мисс Уэбли поднялась, чтобы уйти, и класс встал вслед за ней. Все, как я заметила, сделали; шаг вперед в своей эволюции. Все стояли прямо, подняв подбородок, выставив грудь вперед.Я проглотила свой кофе, и затем Донна и я в толпе возвратились в классную комнату.Донна сказала:— Ты знаешь, что следующее на повестке дня, не так ли? Тот тест.— О Господи, я его забыла.Но это было не слишком плохо. Каждая из нас получила размноженный листок с двадцатью кодами аэропортов, которые мы должны были назвать, и шестью авиационными терминами, которые нам следовало соединить с определениями; закончив отвечать на вопросы, мы отнесли свои листки мисс Уэбли, сидящей спокойно за столом и наблюдавшей за нами. Донна сдала ей свой листок первой, и я была удивлена, когда мисс Уэбли сказала:— Это очень хорошо, Донна. Все твои ответы правильные. На сто процентов.Альма была лишь чуть медленнее: пара авиационных терминов смутили ее, но она сумела добиться девяноста процентов. Я отстала, так как мои мысли блуждали где-то далеко от предмета работы, очевидно, предпочитая обратиться к доктору Рою Дьюеру. Я с трудом добралась до требуемых девяноста процентов, которые меня не слишком обрадовали, поскольку почти каждая девушка записала на свой счет сто процентов, включая обеих француженок. Умная компания, подумала я. Они обладают намного большим, чем просто хорошей внешностью.Остальное утро мисс Уэбли беседовала с нами об истории и организации «Магна интернэшнл эйрлайнз» и закончила занятие, дав нам больше пяти тысяч терминов и определений, относящихся не только к авиации, но и к летному делу в целом. Разумеется, это был совсем новый мир, со своим собственным словарем, который необходимо было выучить. Не стоит упоминать о множестве аббревиатур, которые нам надлежало запомнить так, чтобы мы могли расшифровать их в срочном объявлении, такие, как ОЗППУ, которое означает отмена запланированной посадки из-за погодных условий, и ОРПДК, которая представляла собой тщательно разработанный способ написания слов «обычный распорядок», и УВП, УВВ, которые означают соответственно установленное время прилета и вылета.— Я надеюсь, вы запомните все это, девушки, -сказала мисс Уэбли, — потому что это войдет в тест. — Нечто вроде стона вырвалось из наших уст, а она ответила нам милой улыбкой.В двенадцать тридцать мы пошли на ленч, и я спустилась в кафетерий в поисках Джурди. Удивительно, как работает человеческий мозг. Все утро я волновалась по поводу ее разговора с миссис Монтгомери, и даже собственные переживания не могли заслонить тревоги. Скорей разыскать ее, узнать об итогах беседы!Она сидела одна за столом, держа в руке пончик; чашка кофе была отодвинута в сторону. Как она одинока и грустна!Я поспешила к ней и прошептала:— Привет, Джурди. Как дела?Она странно досмотрела на меня, как будто; не могла понять, почему я интересуюсь.— О'кей.— Действительно о'кей? — Да.— Ну, слава Богу, — сказала я и свалилась в кресло рядом с ней.Получение дополнительной информации походило на удаление зуба. Большинство девушек готовы излить свою душу по малейшему поводу, но только не Джурди. Наконец она проговорила своим ровным, сухим голосом: — Я была там всего лишь минуту. Миссис Монтгомери объяснила, что доктор Шварц не обязана обычно отчитываться перед ней и речь пойдет о моих медицинских данных, вот и все.— Ох, подружка, это утешает, — сказала я.-Разве я тебе не говорила, что миссис Монтгомери отличная женщина?Она снова посмотрела на меня загадочно и резко изменила предмет разговора. Она сказала:— Мисс Пирс этим утром продолжала в классе неистовствовать. Мы все сегодня вечером должны подстричь волосы, а не то…— Мисс Уэбли сказала нам то же самое.Она повернула голову и задумчиво посмотрела на меня.— Я могу обрезать волосы. Я могу подрезать и твои, если хочешь.— Ну, Джурди! Это чудесно!Она мрачно улыбнулась:— Ты мне доверяешь?— Конечно. Ты избавишь меня от поисков парикмахера.— О'кей. А ты смогла бы подстричь меня сзади?— Я могу попробовать.Я не смогла больше ничего из нее выжать. Это был лишь незначительный странный эпизод, но я совсем не смогла понять, что это значит. Я предполагаю, что она пришла к заключению, что любая человеческая рука вовсе не направлена против нее, и главное было в том, как она это выразила.
После ленча мы принялись серьезно за работу. Мисс Уэбли коротко обрисовала различные темы, которые нам надлежало изучить, и когда она закончила, мы все были близки к шоку. Это было ошеломительно. Мы должны были детально познакомиться со всеми типами самолетов, используемых компанией; мы должны были знать все оборудование пассажирской службы и все аварийное оборудование на каждом самолете;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50