Я прошептала: — Это серьезно?Капитан пожал плечами. Это был один из тех (тебе — хочется — жить — вечно) жестов, которые всегда делают капитаны.— Скажи ей, Лью, в чем дело, — лаконично бросил он.Лью был летным инженером. Четко очерченный, но не так четко очерченный, как капитан. Он сказал, глянув на бесконечное множество своих циферблатов и щелкнув парой выключателей:— Кэрол, похоже, шалит гидравлическая система. Ты знаешь, что такое гидравлическая система, не так ли?Я ответила:— Разумеется. — Это была гидравлическая система. На всех самолетах есть такие системы. Вы покупаете авиалайнер и получаете вместе с ним бесплатно гидравлическую систему.— Ну, — сказал Лью, — кажется, трубы засорились в каком-то месте. Насколько я мог установить место аварии, это внизу в хвостовой части…Капитан его прервал:— Где ты обнаружил аварию? В хвостовой части?— Да, — сказал Лью. — Посмотри сюда, Уилфрид. — Он показал на циферблат. — Вот где давление падает. Это барахлят те проклятые туалеты.— Туалеты, а? — спросил капитан. Голос Лью достиг высот:— Совершенно точно, Уилфрид. Эти вшивые туалеты наносят вред ветвистому трубопроводу. Он повернулся ко мне: — Ты знаешь, что такое ветвистый трубопровод?— Ну и ну, очень сожалею. Мы, на самом деле, на нашем курсе не вникали в гидравлическую систему.— Боже милостивый! — вскричал Лью. — Чему они теперь учат этих девушек? Чему они их учат?— Не устраивай истерики, Лью, старина, — спокойно проговорил капитан. — Мы можем наладить это с помощью Кэрол. — Он сказал, жуя свою резинку, глубоко задумавшись. Второй пилот, слава Богу, управлял полетом, но я могла видеть, что его челюсти были сжаты.— Послушай, Кэрол, — сказал капитан.— Да, сэр.— Мы рассчитываем, что с твоей помощью нам удастся сохранить давление в туалетах. Ты понимаешь?Мое сердце бешено колотилось.— Чего вы ожидаете от меня?— Лью, скажи ей.— Оно упало! — закричал Лью, -Мой Бог, оно упало ниже двадцати…Голос капитана стал резким:— Парень, возьми себя в руки! Мы пережили и худшие ситуации! Дай Кэрол соответствующие инструкции. Кэрол, слушай Лью.— Да, сэр, я слушаю.Лью сказал неуверенно:— Отправляйся, Кэрол, в туалет. Вымой женский сортир. Сделай это прежде всего. Приказ очень важный — вначале женский сортир.— Да, сэр.— Затем, — продолжил он, — отправляйся в мужской сортир и вымой его. Тебе понятно? Смысл заключается в том, чтобы следить за повреждениями в ветвистом трубопроводе. Понятно?— Да, сэр.— Это У-образный ветвистый трубопровод. Ясно?— Да, по-моему, ясно.— Хорошо. Теперь дальше: когда ты выполнишь первый цикл, свяжись при помощи селектора. Я буду наблюдать за указателем ветвистого трубопровода. Как только кавитация начнет снова подниматься; я дам тебе сигнал — какой сигнал я ей дам, Уилфрид?— Пять звонков. Это непредписанный сигнал. Мы его будем давать только для Кэрол.— О'кей, — сказал Лью. — Как только ты услышишь сигнал из пяти звонков, Кэрол, войди в туалеты и повтори этот цикл. Но быстро. И помни, ради всего святого, приказ является жизненно важным. Если ты смоешь сначала мужской сортир, то кавитация пойдет в обратном направлении. Тогда мы упадем.Я сказала:— Я запомню. Женский сортир вначале. Мужской сортир потом. Боже мой, а вдруг кто-то занял мужской туалет?Капитан сказал серьезно:— Кэрол, сейчас нет времени для ложной скромности. Лью, ты что-то хочешь добавить?Лью сказал слабым голосом:— Уилфрид, она новая девочка. Она никогда прежде не делала этого. Можем мы ей доверить?— Мы должны доверить ей, — резко ответил Уилфрид, — Другие девушки заняты пассажирами, не так ли? Мы должны положиться на Кэрол, она наша единственная надежда. Душечка, ты сможешь это, ты сможешь?— Я сделаю все, что смогу, сэр.— Хорошая девушка. О'кей, больше нельзя терять ни минуты. Приступай.Я поспешила в туалетный отсек. Мэг и Джесси были в камбузе. Джесси поинтересовалась:— Что случилось, Кэрол?— Отводные трубы повреждены, — ответила я охрипшим голосом.— Что ты говоришь? Какой ужас.Я поспешила к туалетам. Женский сортир был свободен. Я смыла его. Мужской сортир был занят. Я подождала нетерпеливо. Мужчина, который вышел, с удивлением посмотрел на меня, и я заботливо объяснила:— Мы проверяем кавитацию, сэр, ничего серьезного. Я смыла мужской туалет. Было ли это моим воображением или моторы тут же заработали мягче?Я подошла к селектору и стала возле него. Спустя минуту раздался сигнал из пяти звонков. Я бросилась к туалетам и начала второй цикл. Весь этот смыв начал действовать мне на внутренности, но для этого не было времени. Я вновь поспешила к селектору и ждала сигнала целых пять минут. Боже! Все работало! Мы взяли кавитацию под контроль! У-образная отводная труба снова нормально функционировала! Я решила, что должна помочь Мэг Барнем разносить напитки, и, как только я протянула первую чашку кофе приятному пожилому джентльмену с белыми усами, сигнал зазвучал в третий раз. Назад к туалетам. Назад к селектору. Назад к туалетам.Эта проклятая У-образная отводная труба подверглась кавитации на всем пути до Тампы, но, по крайней мере, мы сделали это. Никто из пассажиров, насколько я могла сказать, не имел ни малейшего представления об ужасном испытании, которое мы пережили. И только когда мы начали приземляться и все пристегнули свои ремни, я заметила, что Джесси прикрыла рукой свое лицо и наблюдала за мной одним блестящим, полным слез глазом. Затем она отвела руку от лица и стала беззвучно смеяться и я поняла, в чем дело.Девушки были очень милы со мной весь остальной полет и рассказывали мне, как в свое время шутили над ними и как практически каждая стюардесса, которой знали, проходила через это, и всегда это было связано тем или иным образом с туалетами. Ребята есть ребята, сообщили мне Мэг и Джесси; самое справедливое изречение из всех, какие я когда-либо слышала. И в ту ночь в Новом Орлеане Уилфрид и Лью взяли меня поужинать в сказочный французский ресторан, и каждый из них подарил мне орхидею. Уилфрид сказал мне, что я была молодцом и он полюбил меня, и Лью сказал мне, что полюбил меня; и я сказала им, что они сукины дети, но я полюбила их обоих, потому что всю свою жизнь я любила только мужчин, которые были сукиными детьми и они по очереди пожали мне руку, похлопали меня нежно и сказали:— Ну, ну, все обошлось великолепно.На следующий день, во вторник, на, обратном пути в Майами у нас все прошло гладко и в целом я не чувствовала себя плохо от того эксперимента — у меня появилось несколько новых друзей. Мне были нужны новые друзья, ей-Богу, мои старые друзья исчезли в туманной дали.Джурди появилась в квартире спустя два часа после меня. Ее полет прошел без происшествий, если не считать пары пассажиров-мужчин, пытавшихся назначить ей свидание. С другой стороны, капитан и веселый экипаж ее самолета не пытались организовать какой-либо ребяческой шутки, как это произошло со мной. Я полагаю, они знали, когда следует проявлять благоразумность.Четверг был выходным днем и к тому же счастливым днем, ибо в это утро я обнаружила, что не собираюсь быть матерью. Черт побери, за всю свою жизнь у меня не было такого утра, — Джурди так встревожилась, что хотела звонить доктору Шварц. Однако это стоило того. Я чувствовала себя ужасно, но в то же самое время — прекрасно. По крайней мере, если доктор Рой Дьюер когда-либо возникнет на сцене, мне не придется объяснять, почему маленький голубоглазый озорник проделывает карточные трюки в дётской коляске.Мы летали в течение шести недель на поршневых самолетах, сменяя друг друга на маршруте Вашингтон — Новый Орлеан и медленно, но верно приближались к своего рода зрелости. Джурди опережала меня в этом состоянии зрелости, но я начала догонять ее. Я выработала у себя бодрую и вместе с тем неспешную походку какой шла к мощному авиалайнеру, зная точно, что делать, когда нахожусь на борту, начиная с того момента, когда я укладывала свою сумку, до того момента, когда я застегивала сумку, перед выходом из самолета. Самой восхитительной частью всего этого дела было стремление установить связь Кэрол Томпсон, которой я была два с половиной месяца назад, с Кэрол Томпсон, которой я стала теперь. Речь не о моральной стороне. Я имею в виду вовсе не доброту или мастерство. Я не совсем представляю, как это выразить, но одно могу сказать точно: внутренний мир Томпсон стал каким-то образом более прочным. Он обрел сильные мускулы. Это опять-таки не означает, что сегодняшняя Томпсон стала более изящной или праведной, чем вчерашняя. Слава Богу, мускулы у меня не появились на поверхности моего тела: казалось, они возникли у меня внутри, как у омара. В результате я не сдалась, не пала духом. Я вовсе не утверждаю, что семьдесят пять часов стремительных полетов в небе ежемесячно заменяют все. Я не была безумно, безумно счастливой, и, конечно же, черт побери, я не была в полном порядке, потому что ни одна женщина не чувствует себя вполне женщиной, если с ней рядом нет мужчины, а у меня не было мужчины. К тому же весьма походило на то, что шанс приобретения какого-либо мужчины исчез навсегда, ибо однажды вечером Джурди возвратилась домой и сообщила, что мистер Гаррисон был на борту ее самолета в тот день и рассказал ей, что Рой Дьюер уехал в Южнокалифорнийский университет для проведения исследований, связанных с подготовкой экипажей к полетам в сверхзвуковых самолетах. Этой ночью, должна признать, мой внутренний мир был взорван, и я плакала в отчаянии, когда легла в постель. Очевидно, я все еще любила Дьюера, но вместе с тем я не могла забыть, как он поступил с Донной.Во всем остальном жизнь была вполне сносной. У нас была отличная квартира с видом на Индиен-крик, возможность стряпать и слушать музыку, а также было с кем выпить; солнце Флориды было великолепным, и таким же был океан Флориды; и, конечно, все превосходила изумительная радость полетов. Радость, которая всегда с тобой.После шести недель полетов на поршневых самолетах мы возвратились в нашу школу, чтобы основательно попотеть в течение четырех дней, готовясь к полетам на реактивных самолетах.Мы изучали 707-й в последние десять дней нашего основного курса, но в соответствии с принципами «Магны» этого было недостаточно. Мы должны были вникнуть во все детали этого самолета: управление камбузом, обслуживание салонов и — снова и снова — действия в аварийных ситуациях. Гипоксия, уменьшение давления, кислород, кислород, кислород. У нас был новый инструктор, прелестная темноволосая девушка по имени Энн Ширер, летавшая на реактивных самолетах последние два года, и она очень хорошо разъяснила нам в чем отличие полета реактивных самолетов на высоте 30 000 футов от полета поршневых самолетов на высоте 18000 футов. Это было чудесным для пассажиров, но для экипажа работа здесь была намного труднее. Реактивные самолеты летели так быстро, что и вам свою работу приходилось проводить, так сказать, с их же скоростью. К примеру, полет Нью-Йорк — Майами длился всего два с половиной часа, и за этот промежуток времени четыре девушки должны были приготовить пищу и разнести ее ста двенадцати пассажирам, предложить им выпивку и другие напитки, раздать журналы, ответить на вопросы, успокоить детей, дать отпор любовным ухаживаниям и пристальнее наблюдать за каждым, у кого появляется синюшность. Когда я сказала Джурди: «Держу пари, ничего похожего не было в Буффало», она ответила: «Можешь быть уверена, ничего похожего». Бетти Шварц провела с нами большую беседу о медицинских аспектах высотных полетов; и прежде чем погрузиться в свой рассказ, она заметила, что рассмотрение некоторых вопросов она собиралась разделить с доктором Дьюером, но, к несчастью, он уехал в Южную Каролину для специальных исследований. Возможно, ненамеренно, я уверена, но когда она говорила это, ее глаза на долю секунды задержались на мне, и я почувствовала, как покраснела и покрылась холодным потом. Любой, у кого есть глаза, тут же мог увидеть, что я все еще не избавилась от этого проклятого человека, но на сколько процентов я еще была связана с этим человеком, с которым порвано окончательно и бесповоротно?Через пару дней после окончания курса мы приступили к полетам на реактивных самолетах. Они были мечтой. Работа была изнурительной, как нам говорили, но это не имело существенного значения, потому что, прежде всего, мы легко с ней справлялись, мы в действительности начали овладевать профессией, а с другой стороны, Джурди и я могли летать вместе. Реактивные самолеты, на которых мы летали, были, по существу, с двумя салонами — передним и задним, как мы их теперь называем, каждый со своим отдельным камбузом и туалетами и своими собственными двумя стюардессами. Стюардессы «А» и «В» обслуживали передний салон, который обычно был первым классом, в то время как стюардессы «С» и «Д» обслуживали задний салон, который обычно был туристского класса. Заведенный порядок изредка менялся, например, когда весь полет проходил первым классом; но когда мы летали, обычно было не так. Джурди и я, естественно, были младшими стюардессами «В» и «Д».Мы получили назначение на рейс Майами — Нью-Йорк, и нас это здорово устраивало. В Нью-Йорке мы могли посмотреть шоу на Бродвее и сделать покупки в больших магазинах; в Майами у нас была своя квартира, и солнечное сияние, и океан, и наши друзья. Я думаю, что для Джурди это был первый настоящий дом за всю ее жизнь, и она просто спятила от него, как и от своего «корвета». Когда она не нарушала всех правил скорости во Флориде, она дома готовила печенье и наиболее изысканные пирожки и жарила огромные куски мяса; и иногда возникала проблема найти достаточное количество ртов, которые поглотили бы все, что было наготовлено. Майами-Бич не то место, где тротуары заполнены голодающими людьми, и вы редко видели кого-либо, кому могли протянуть шестифунтовое зажаренное ребрышко и сказать: «Эй, дружище, может быть это тебе поможет». Мы могли рассчитывать на Люка в конце недели, если мы были дома: он ел за десятерых. Изредка он приводил с собой друзей, огромных мужчин, занятых скотоводческим бизнесом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50