– Плохие новости? – поворачивается Алена.– Убийственные, – выдавливаю я из себя.– Я могу чем-нибудь помочь?– Увы!– Сочувствую. – Она тихонько выходит.Я опять подсвечиваю дисплей. Номер поезда, вагона. И в конце: «Ура! Я увижу тебя и Питер! До встречи».Дверь распахивается и врывается Вика:– Ольга, у тебя что-то с местным телефоном. Проверь. А вообще, тебя к М.А. Бегом!Пятница – не мой день. Теперь я это знаю точно. А раньше казалось, что слаще дня не бывает. Все в этом мире не вечно. Все. Вот какого черта Альбертино сюда едет? Глава 22 Ненавижу драить квартиру. Драить – это тоска. Потому что результат радует тебя ровно одну минуту, ну, хорошо, хорошо, не будем утрировать – ровно один день, после чего все возвращается на круги своя: пыль – на книжные полки, мелкий мусор – на темно-синий ковер, белесые разводы – на все стеклянные поверхности, какие есть в доме. Почему так устроено? Несправедливо. Впрочем, я давно перестала задаваться этим вопросом и тогда же снизила планку по части чистоты в своем жилище. Теперь я навожу порядок средней тяжести раз в две недели, а драю от души, только когда жду гостей.Гость прибывает завтра в 11.15. Сейчас на часах 20.47, а я еще только в начале пути. Значит, что? Я прохожу по квартире, тщательно осматриваю все уголки и составляю мысленный перечень работ на сегодняшний вечер. Волна возмущения затопляет меня – пятничный вечер безнадежно испорчен. Неужели после этого Альбертино рассчитывает на мое благорасположение? Ладно, ладно. Я делаю глубокий вздох и опять принимаюсь за мысленный перечень работ. Пылесосить, мыть полы, протирать пыль, протирать – чтоб их! – зеркала, убирать лишние шмотки"с глаз долой… Может быть – я замираю перед холодильником – разморозить и помыть холодильник? Я бросаю взгляд на часы. Пожалуй, не успею. Надо бы еще отчистить ванную и туалет. Я издаю громкий стон. Но ванная и туалет – это святое. С этого я и начну.В ванной, как на грех, упираюсь взглядом в свое отражение в умеренно замызганном зеркале. А лицо? А волосы? А – я подношу руки к глазам – маникюр? Этим я когда буду заниматься? После полуночи? И когда после всего этого спать? А спать и выспаться мне необходимо, иначе буду завтра стоять на вокзале бледной немочью с дряблыми мешками под глазами и непросветленным взглядом. И тут до меня доходит, что не только пятничный вечер, но и не менее любимое мною субботнее утро вылетело в трубу. Чтобы построиться на перроне в 11.15, мне нужно выйти из дома где-то в 10.30, то есть вставать придется в 9.30, лучше в 9.10, чтобы не носиться с выпученными глазами, а собираться спокойно и вдумчиво. В 9.10 по субботам я не вставала уже года два. И в 10.00 не вставала. Хорошо, если сползала в 10.30, а бывали дни, когда раньше 11.30 до меня было не дозвониться. Короче, Альбертино заработал уже уйму отрицательных баллов, не знаю, как он собирается их компенсировать.Я засыпаю ванну чистящим порошком и, пока она впитывает его в себя, брызгаю «Мистером Мускулом» на зеркало. В этот момент звонит телефон. «Началось!», – думаю я, откладывая тряпку и направляясь в кухню за трубкой.– Здравствуй, дорогая, – щебечет мама. – Как дела?– Дела как сажа бела, – мрачно бормочу я.– Ты не в настроении? – Радостные интонации в мамином голосе уступают место интонациям озабоченным. – Что случилось?– Да ничего, – досадливо морщусь я. – Просто у меня уборка. А как ты? – спрашиваю я в надежде переключить ее внимание с меня на что-нибудь другое.– Уборка? – удивляется мама, полностью игнорируя мой вопрос. – С чего бы это?Маму не проведешь. Она мои привычки изучила досконально. И даже когда они вдруг меняются, мама весьма быстро впитывает новые тенденции. Тем более что в прошлые выходные ее угораздило позвонить мне тоже в разгар очередной – вот тогда уж действительно очередной! – уборки.– Так, – неопределенно говорю я.– У тебя что, – осторожно осведомляется мама, – намечаются гости?И слышно, как она замирает на том конце провода в предвкушении. Да, я забыла уточнить: когда я говорила, что драю квартиру, только когда жду гостей, я имела в виду гостей определенного сорта. Вернее, определенного пола. Мужского, если уж быть до конца честной. Визит девчонок – не повод для капитальной уборки. А вот для мужиков я рассыпаюсь в пыль. Жаннета вечно ругает меня: «Нет чтобы провести день перед визитом в парикмахерской или косметическом салоне, а потом встретить его пренебрежительно-томно, всем видом демонстрируя, что он удостоился великой чести быть принятым и обласканным, так нет – она носится со стоящими дыбом волосами по квартире и намывает ее до блеска. Скажи, пожалуйста, кому нужна твоя квартира? Да еще потом стоит у плиты и жарит-парит чертову тучу всего». Кстати, насчет жарит-парит – надо бы что-то приготовить, верно?А мама тем временем ждет моего ответа, и пауза уже слишком затягивается.– Да, – нехотя подтверждаю я ее догадку, – знакомый приезжает…– Откуда? – ликующим голосом подхватывает мама.– Из Москвы.– Из Москвы? – озадачивается она. – Кто же это? Игорь?Боже мой! Не думала, что у моей мамы такая хорошая память. Игоря она видела ровно один раз мельком, дайте вспомнить, да, двенадцать лет назад.– Нет, мама, – скриплю я, – какой Игорь? Этого ты не знаешь. Да и вообще…– Что вообще? – невинно интересуется мама.– Вообще-то он мне никто, просто знакомый…– Все они сначала нам никто, – перебивает меня мама.– Подожди, – начинаю закипать я, – ты дослушай до конца, потом будешь комментировать.– Хорошо, хорошо, – покладисто отвечает мама.– Кроме того, – продолжаю я, возвращаясь в ванную и беря в руки тряпку, – ему всего двадцать восемь.Мама молчит, но – я уверена – напряженно размышляет над тем, как превратить этот явный недостаток в преимущество. Я улыбаюсь. Мама все же молодец – она никогда не сдается.– Но, – прорезается ее голос в эфире, – это даже хорошо…Ну, что я вам говорила? Сейчас она выдаст что-нибудь совершенно невообразимое.– …В твоем возрасте…Господи, ну при чем здесь мой возраст?– …тебе нужен мужчина помоложе, – заканчивает свою мысль мама.– Зачем это? – любопытствую я, натирая зеркало.– Секс, – выстреливает в меня мама.– Секс? – изумляюсь я. – А что, мужчины помоложе, они…– Да, – вздыхает мама, – пик женской сексуальности приходится на тридцать-сорок лет, а мужчины в эти годы уже не так активны. Поэтому молодой партнер – это очень неплохо.– Мама, – не выдерживаю я, – ты где этого начиталась?– Почему обязательно начиталась? – обижается мама.– Не сама же придумала, – усмехаюсь я.– Не сама, – сдается мама. – Прочитала, в журнале. Но ведь это правда.Голос ее звучит как-то странно, как будто она сильно смущена. Я оставляю в покое зеркало. Неужели мама говорит о себе? Мама и сексуальная жизнь? Но в конце концов, я же как-то появилась на свет. Почему же я всегда считала, что мама и вопросы секса – понятия несовместимые? Потому что она никогда толком не разговаривала со мной на эти темы? Но – впервые пришло мне в голову – может, она просто стеснялась? Как стесняюсь ее я. Мне проще выложить все про свою интимную жизнь подругам или малознакомым людям, чем исповедоваться маме.– Не знаю, – отвечаю я в замешательстве, – в любом случае, об этом рано говорить.– Рано так рано, – примирительно говорит мама, -но, на самом деле, то, что ему двадцать восемь, тебя не должно смущать. Это такая чепуха!Мы прощаемся. Я отключаю трубку и окидываю взглядом ванную. Порошочек уже сделал свое дело, и теперь можно поелозить щеткой. «Тебя это не должно смущать» – вот только я не уверена, что меня смущает именно его юность. Но если нет – тогда что?Второй телефонный звонок раздается, когда я, покончив с ванной и туалетом, ползаю с пылесосом по спальне.– Да! – рявкаю я в трубку.– Звонила твоя мама, – не утруждая себя приветствием, сообщает Галка, – спрашивала, что за кадр должен к тебе прибыть. Я, между прочим, тоже не против узнать.Что это еще за новая мода появилась у мамы: звонить моим подругам и расспрашивать о моих личных делах? Я выключаю пылесос и ворчу:– Она с ума сошла, что ли?– Да вообще-то, – хихикает Галка, – она позвонила уточнить, где мы покупали свой диван, ну а попутно мы зацепились языками за тебя, вот она и выдала мне твою страшную тайну. Давай, колись, кого ждешь?– Какая там страшная тайна, – мычу я. – Альбертино приезжает завтра утром.– Опа! – восклицает Галка. – Вот это номер! Просто так, без предупреждения?– Абсолютно без всякого, – подтверждаю я. – Прислал эсэмэску с номером поезда и вагона.– Не стал звонить, чтобы, не дай бог, ты не отказалась от такой радости, – понимающе комментирует Галка.– Точно.– Эсэмэска с номером поезда и вагона… – задумчиво тянет Галка. – Стой! – оживляется она. – Но ты же не поедешь его встречать?– Ну…– Позвонит, когда приедет, – назидательным тоном говорит Галка. – Раз шлет эсэмэски, значит, умеет пользоваться мобильным телефоном. И нечего его баловать!– Да ладно, – бормочу я.– Лелька, ты неисправима! – возмущается Галка. – Он, не спросив тебя, прется в гости… Кстати, а где он собирается жить? Неужели у тебя?Вопрос, конечно, интересный. Я возвращаюсь к нему постоянно с той самой минуты, когда получила эсэмэску. Хорошо, если у Альбертино здесь есть знакомые, но что-то мне подсказывает, что вряд ли. Что он там говорил про свой прошлогодний визит в Питер? Что-то по поводу того, что не было компании. Любопытно, вот он сходит с поезда, я спрашиваю его: «Где ты остановишься?» – а он отвечает: «У тебя». И что я буду тогда делать?– Даже не думай! – как бы подслушав мои мысли, верещит по телефону Галка.– Но если ему и вправду негде жить? – мямлю я.– Он должен был думать об этом до того, как купил билеты, – отрезает Галка. – Вы почти незнакомы, и на тебе – он мчится в Питер, как будто ты его невеста и сидишь у окошка все дни напролет в ожидании его персоны. Что за манера появилась у мужиков?– И что с ним делать, если ему и вправду негде жить? – упрямо спрашиваю я.Галка тяжело вздыхает:– Лелька, ты неисправима.– Знаешь, – с вызовом говорю я, – у меня еще куча дел.– Понятно, – Галка вздыхает еще раз, – уборка. Как обычно. Ну, давай, удачи. Звони, если что.К черту, к черту всех, думаю я, возя тряпкой по полу. Легко им раздавать советы направо и налево. А как можно не помочь человеку, который ничего плохого тебе не сделал? Хотя, конечно, человек этот мог бы позвонить. Эсэмэска – это уж совсем как-то походя…– Я все знаю, – журчит в трубке Жаннета уже почти в одиннадцать. – Просто поразительно, как мало нужно времени иногда, чтобы в жизни произошли события. Я оставила тебя с вашей уникальной Аленой за деловой беседой, а через десять минут – я правильно понимаю? – тебе открылись перспективы уик-энда с очаровательным Керубино.– Ты правильно понимаешь, – с благодарностью отвечаю я.Нет ничего живительнее в пиковые моменты, чем Жаннетино участие. Вот уж кто всегда знает меру. Ситуацию уже не изменить. Альбертино уже трясется в ночном поезде Москва-Санкт-Петербург. Поэтому что тут воздух сотрясать наподобие Галки? От этого только ломота в зубах и обида в душе.– Счастливая ты девушка, Олька, – сообщает мне Жаннета. – Как весна, так у тебя обязательно какое-нибудь любовное приключение.– Оно еще не любовное, – сопротивляюсь я.– Не смеши публику, – фыркает Жаннета. – Мчался бы он сюда на всех парах, если бы не запал на тебя?Н-да… Вот только нужно ли мне это?– Так, – неожиданно Жаннета переходит на деловой тон, – поезд во сколько?– В 11.15, – растерянно отвечаю я.– Значит, я у тебя буду в 10.45.– Чего? – удивляюсь я.– Встретим твоего Альбертино, – поясняет Жаннета.– Жанка, – зачем это тебе?– Надо же тебя поддержать в сложной жизненной ситуации.Я молчу. Сказать нечего. Жанка – настоящий друг.– А насчет вашего М.А., – говорит в завершение разговора Жаннета, – Алена-то, конечно, ничего собой, но, Олька, неужели ты считаешь, что ты хуже?Какая глупость! Я не хуже Алены. Это она лучше меня.На следующее утро мы едем на вокзал почти в полном молчании. Мы обе еще не проснулись. Жаннета тоже принадлежит к славному племени «сов», так что разговаривать мы начинаем только тогда, когда выходим на перрон. На часах 11.06. На табло сообщение о том, что поезд, в котором едет Альбертино, прибывает по расписанию на платформу номер шесть, левая сторона.– На сколько дней он приезжает? – интересуется Жаннета, запахивая зябко пиджачок.– Не знаю.– Ты что, не спросила у него? – изумляется она.– Я ему не звонила, – пожимаю я плечами.– Но почему?Смешно, но я сама не понимаю.– Думаю, – говорю я, – что он пробудет тут выходные, – и добавляю: – Во всяком случае, я на это надеюсь. То»есть надеюсь на то, что визит его не затянется.Мы подходим к платформе номер шесть, левая сторона, и видим, как змея поезда тихонько выползает из-за горизонта.– Трусишь? – спрашивает Жаннета.– Ага, – отвечаю я.Трушу. Взрослая женщина, а трушу. Любой бы трусил на моем месте. Зачем он едет? Почему сообщил в последний момент? Не люблю неизвестности. А в зарождающихся отношениях с мужчинами все – неизвестность. И от этого сводит челюсти и внутри трепыхается нечто холодное. Ой, что это я сказала? Зарождающиеся отношения? С чего бы это? Не иначе мамин гипноз. Или Галкин.Альбертино выпадает из вагона номер двенадцать прямо в наши объятия. Фигурально выражаясь. На самом деле руки мы с Жаннетой держим в карманах, потому что утренний холодок ощутимо покалывает все части тела, выступающие из-под одежды.– Привет, – говорю я, стараясь придать своему приветствию максимум добросердечия.– Привет. – Альбертино расплывается в улыбке.Хорош, черт возьми. И ночь в поезде на нем почти не сказалась. Конечно, тут же услужливо напоминает мне внутренний голос, ему же всего двадцать восемь. В двадцать восемь и на тебе не особо сказывались полубессонные ночи в поездах. Но все равно он – красавчик. Черные волнистые волосы, светло-зеленые глаза и – как это я раньше не обратила внимания – шикарный разворот плеч и длинные ноги. У меня слабость на мужиков с хорошей фигурой. Впрочем, как говорит Галка, это нормальное женское отношение к предмету. Конечно, безмозговых красавчиков мне даром не нужно, но когда у мужика даже умеренное наличие мозговых клеток и превосходная фигура, он имеет хорошие шансы на внимание с моей стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35