– Ну ладно, ладно, согласна, манипулировала и манипулирую, но ты-то тоже… Не станешь же говорить…– Не стану, – покладисто отвечает Жаннета. – Я и пытаюсь объяснить тебе, а ты не даешь ни слова сказать.– Ладно, ладно, – Галка приподнимает бокал, демонстрируя свою капитуляцию, – валяй дальше.– Да просто нужно это все делать аккуратно, вроде как он до всего дошел сам. Или вроде как обстоятельства так сложились.Галка смотрит на нас странным взглядом и внезапно сообщает:– Мне нужно в туалет.Мы с Жаннетой синхронно пожимаем плечами. Нужно так нужно. Галка выскакивает из-за стола и исчезает из поля зрения. Я поворачиваюсь к Жаннете:– Ну?Она сдвигает идеально выщипанные и покрашенные брови:– Не знаю…– Не поняла, – говорю я. – Ты что, ничегошеньки не придумала в своей Москве?– Абсолютно ничегошеньки, – подтверждает Жаннета. – В голове полный бардак. А ты?– А я придумала.– Правда? – Жаннета с надеждой смотрит на меня.– Придумала, что не буду давать тебе советов. – Жаннетины глаза наполняются слезами, я легонько касаюсь ее руки. – Пойми сама…– Да-да. – Она машет рукой и вытаскивает из сумки платок, сморкается и шепчет: – Не волнуйся, я все понимаю. Но, ты знаешь, это оказалось так сложно. Я уже так привыкла к мысли, что возьму этого ребенка… И теперь… Понятное дело, что это жуткий риск. Олег и вправду, если узнает про Николашу, просто нас всех убьет. Да мы-то ладно, а что тогда он сделает с ребенком? – Она с ужасом глядит на меня.Да-а, насчет убьет – это, конечно, фигурально выражаясь. Но для ребенка и фигурального может оказаться достаточно. И вся жизнь наперекосяк. Просто потому, что куча взрослых в свое время наделала кучу ошибок в своей жизни.– И теперь, – продолжает стенать Жаннета, – отказаться от этой идеи – вроде как отдать ребенка на сторону. Ужас! – Она со всхлипом вздыхает.– Выпей, – предлагаю я, наливая ей воды. – Но вина больше не пей. И быстро вытри слезы, а то сейчас вернется наша «революционерка» и пристанет к тебе, что да как.Жаннета спешно вытаскивает из сумочки пудреницу. Я ожесточенно кромсаю остаток пиццы на своей тарелке на мелкие кусочки и размышляю о том, как несправедливо устроена жизнь. Просто очень несправедливо! Галка возвращается в тот момент, когда Жаннета наносит завершающие штрихи на свою подпорченную слезами физиономию, но «революционерка» вопросов не задает, потому что явно занята какими-то мыслями. Похоже, что неприятными. Интересно, что могло случиться в туалете?– А я уже все сказала, – невпопад говорит Галка, усаживаясь на свое место.– Э-э… – озадачиваюсь я. – Кому и что сказала?Жаннета соображает не в пример быстрее меня:– Николаше? Ты уже объявила Николаше, что вы начинаете новую жизнь?Галка виновато кивает.– Господи! – Я ошеломленно взираю на нее. – Когда ты успела?– Сегодня, – мямлит она, опуская глаза, – по телефону. С работы.Я начинаю истерично хохотать. Пробегающий мимо официант обсспокоенно смотрит на нас, Жаннета делает успокаивающий жест, и он убегает. Я никак не могу остановиться, пью воду, еще раз пью. Галка глядит обиженно:– Ну и что? Что теперь? Я качаю головой:– А мы-то откуда знаем?Она надувается и сосредотачивается на своей пицце.– А зачем по телефону-то? – интересуется тоже развеселившаяся Жаннета.– Он же в командировке, вернется только завтра вечером. Не могла утерпеть, – признается Галка и запихивает в рот большой кусок пиццы.Я опять фыркаю. Не могла утерпеть! Вот вам и взрослая, тридцатипятилетняя женщина. Мать двоих детей. Начальник отдела персонала в крупной фирме. А терпежу как у трехлетнего ребенка.– И что Николаша? – продолжает допытываться Жаннета.Галка замирает на мгновение, потом медленно говорит:– По-моему, он обалдел.Еще бы не обалдеть. Сидите вы мирно в командировке, рулите процессом изготовления рекламы для какого-нибудь особо важного клиента, тут вам звонит дражайшая, но давно уже неверная супруга и ангельским голосом сообщает, что прямо с завтрашнего дня начинает любить вас что есть мочи, и от этого ваша жизнь должна заиграть новыми радужными красками… Любопытно, что там с рекламой особо важного клиента, да и вообще со всем производственным процессом, которым рулит Николаша. Жив ли еще процесс? И жив ли еще Николаша?– Но сказал что-нибудь в ответ? – не унимается Жаннета.Я ее понимаю. Как ни странно, сейчас самый заинтересованный в состоянии внутренней жизни семейства Любимовых человек – это Жаннета.– Сказал, – кивает Галка. – То есть спросил. Спросил, в чем это будет выражаться.– Математик, – уважительно говорю я.– А ты? – Жаннета завороженно смотрит на Галку.– А я сказала: а в чем бы ты хотел, чтобы это выражалось?– Психолог, – с еще большим уважением комментирую я.– Хреновый психолог, – жестко замечает Жаннета.– Уж какой есть, – защищается Галка. – И вообще… – она обводит нас гневным взглядом, – зря я вам сказала. Думала, вы мне подруги…– Мы подруги. – Я опять начинаю смеяться. – И ты бы нам все равно сказала.– Это уж точно, – присоединяется ко мне Жаннета. – Бог тебя терпением не наградил. Вот всем наградил, а терпением – нет.– Всем – это чем? – вдруг заинтересовывается Галка.– Ну, не знаю, – теряется Жаннета. – Решительностью, например. Или там энергичностью.Галка расцветает. Приятное, черт возьми, зрелище, думаю я и подключаюсь к игре:– Мозгами и ногами. – Галка широко улыбается. – И еще проницательностью.Здесь я уже, конечно, преувеличиваю, но иногда меру знать не обязательно.– Да ладно вам, – наконец изображает смущение Галка, и мы понимаем, что сеанс лечения исстрадавшейся Галкиной души можно заканчивать. – Что это мы все обо мне?– Правильно, – подхватываю я. – Тем более что все, что ты сделала, ты уже сделала. Что теперь горевать? Теперь будешь ориентироваться по ситуации. – И продолжаю: – Можем, кстати, поговорить обо мне. Представляете,, что мама выдумала…Мы говорим обо мне. Потом о мамах и их безудержном желании улучшить нашу жизнь любыми средствами. Потом о работе и грядущих преобразованиях. О М.А. Галка молчит. Я понимаю, эпопея с реанимацией своей семейной жизни заслонила от нее все остальные проблемы. И – слава богу. Потом Жаннета показывает нам какой-то новый косметический буклет, и они с Галкой погружаются в благоговейное изучение кремов, спреев и гелей, а я извиняюсь и ускользаю в туалет.С Жаннетой нужно что-то делать, думаю я, полоща руки под струей горячей воды и разглядывая себя в зеркало. Нужно, чтобы ее кто-нибудь встряхнул и заставил оценить ситуацию без лишних эмоций. Я даже знаю, кто бы это мог быть. Вынимаю из сумочки телефон и набираю Димкин номер.– Привет, – говорю я, когда в эфире возникает его голос.– Привет. – Похоже, он мне рад.– Димк, есть дело, – сообщаю я.– Отлично. – Он переходит на деловой тон. – Когда и где?Обожаю Димку! За то, что понимает меня с полуслова.– Если ты можешь, то завтра.– Завтра могу в обед, – подумав, отвечает он. – Нам хватит времени в обед?– За глаза.– А что будем делать? – любопытствует Димка.– Разговаривать.– А-а, это вообще без проблем.И мы договариваемся на завтра. Думаю, что поступаю правильно. Нам нужен независимый эксперт. Мужчина. Иначе Жаннета увязнет в этой проблеме навечно. Все. Я решительно рисую себе губы. Вот как Димка скажет, так и сделаем. Глава 21 Димка смотрит на меня как на ненормальную.– Скажи, – он задирает брови так высоко, что они исчезают под челкой, – вы, девушки, все такие дуры?Димка никогда не называет нас «женщинами» и тем более «бабами», всегда только «девушками», чем приятно приподнимает мою самооценку. Но при этом «дуры»? Не слишком ли?– Смотря что ты подразумеваешь под словом «дура». – Я надуваю губы и придвигаю к себе свой сэндвич.– Хорошо, – делает уступку Димка, – не дуры, так странные особы. Так годится?Странные? Хорошо, пусть будет «странные». Только в чем тут странность? В том, чтобы хотеть ребенка?– Что тут странного? – произношу я вслух. – Хотеть ребенка? И потом, мы ведь сюда пришли не теоретические дискуссии устраивать. Ты бы дал какой-нибудь практический совет, да я вернусь работать. – И я умоляюще смотрю на него.Вернуться работать – принципиальный момент. Не потому что я суперлояльна к своей родной фирме. Просто когда я выскакивала из здания, то наткнулась на М.А. На кого я еще могла наткнуться?– Уходите? – спросил он.– Только на обед, – ответила я и бросила взгляд на Димкину машину.– Это хорошо, – медленно проговорил М.А., следя за моим взглядом.Димка аккуратно подрулил к моему правому бедру.– Я буду вас ждать, – продолжал М.А., наклоняясь и бесцеремонно разглядывая Димку через стекло.– Зачем это? – спросила я, с тревогой наблюдая за его маневрами.– Филиалы, – лаконично ответил М.А., выпрямляясь, – давайте посмотрим, что вам удалось сделать.– Давайте, – согласилась я.Что угодно, лишь бы поскорее улизнуть от него.– Сразу после обеда, – сказал М.А. – Не опаздывайте. – И по губам его скользнула усмешка.– Не опоздаю, – пообещала я, и он наконец-то удалился в сторону своей «ауди».– Кто это был? – поинтересовался Димка, когда я нырнула в салон.– Наш зам по производству.– Знакомое лицо. Как зовут?– «Максим.Димка пожал плечами:– Ни о чем не говорит. Но лицо все же знакомое.– Питер – город маленький, – машинально ответила я.– Это точно, – согласился Димка. – Ну, куда?– Куда-нибудь поблизости, а то мне сразу после обеда к начальству на ковер.– Тогда повезу тебя в свою любимую кофейню. – И Димка вырулил со стоянки.Что мог подумать М.А., увидев, как я сваливаю на ленч с Димкой? Только то, что подумает любой нормальный человек в такой ситуации. Что Димка – мой бойфренд. Я искоса взглянула на Димку. А ведь мог бы? И мы бы даже неплохо смотрелись вместе.Но мы были просто друзьями. Всегда. Не могу вспомнить ни единой минуты, когда думала бы о Димке как о потенциальном бойфренде. Хотя многие мои «претенденты» мне не верили и полагали, что есть нечто, что связывает меня и этого симпатичного светловолосого парня. Никак не удавалось их переубедить. Некоторые даже из-за этих своих подозрений растворились в тумане. Да и неудивительно. По частоте упоминаний в моих разговорах Димка занимал прочное пятое место после родителей, Жаннеты, Галки и работы. А как вы хотели, если я знаю его уже почти тридцать два года. С четырех лет.Димка – друг детства. Сначала додетсадовского, потом детсадовского, впоследствии – школьного, далее – институтского. Детство – это ведь не период в жизни, а состояние души. Я, как только вижу или слышу Димку, сразу транспортируюсь в детство. Димку это страшно смешит. Он считает, что я никогда не повзрослею. А я уже давно повзрослела, и только он действует на меня таким образом, что я превращаюсь в маленькую девочку. Иногда неразумную, иногда капризную. Но всегда – в хорошего друга.Итак, выяснили: мы с Димкой всего лишь друзья. Странно, однако, что за все эти годы между нами никогда ничего большего не возникало. И это при практически голливудской Димкиной внешности и моей эмоциональной неустойчивости перед интересными мужчинами. Упущение? Нет уж, скорее преимущество. А то к кому бы мне теперь броситься на грудь с таким деликатным вопросом?– Так что тут странного? – повторяю я, вгрызаясь в сэндвич.– Как вам вообще могло прийти в голову даже обдумывать идею об усыновлении Николашиного незаконнорожденного ребенка?– Он еще не незаконнорожденный, – возражаю я. – У Николаши есть еще шанс признать его.– Вот это будет лучшее, что он сможет сделать, – усмехается Димка.– Ты считаешь?– Ну, не знаю. – Он вытаскивает пачку сигарет.– Только не кури, – предупреждаю я.– Да-да, сори, я забыл. Потом покурю.– Так что ты хотел сказать?– Не знаю, что я бы сделал на Николашином месте, – продолжает Димка, – но вот на Жаннетином я бы ребенка не брал. Потому что Олег не просто убьет вас всех, а убьет особо жестоким образом, когда поймет, что воспитывает Николашино чадо.Димка знает Олега лучше всех нас. Это он познакомил Жаннету с Олегом.– Будь это не Николаша, – вдруг говорит Димка, – может быть, еще бы все и обошлось, но так вот…– Подожди, подожди, – прерываю я его, – а что Олег имеет против Николаши?Димка мнется:– Да так вроде и ничего…– Да он его совсем не знает! – встаю грудью на защиту Николаши.Признаться, Николаша мне импонирует больше, чем Олег. Да, иногда я считаю его мямлей, но по мне – так лучше мямля, чем Олег-крутышка.– Не знает, – соглашается Димка. – Но того, что он о нем знает, Олегу достаточно. Он называет Николашу подкаблучником и слизняком.– За что? – поражаюсь я.– Да ни за что, – в сердцах говорит Димка. – Ты что – не понимаешь? Они просто – два разных типа мужиков. Олег не переваривает мягкотелых. У него один разговор: «Как баба» – и все.– Да ему-то какое дело до Николашиной мягкотелости? – продолжаю возмущаться я.Надо же, сама не ожидала, что я такая фанатка Николаши!– А тебе какое дело до привычки Ленки курить в постели? – ни с того ни с сего спрашивает Димка.– Какой Ленки? – изумляюсь я.– Такой Ленки, – обиженно бурчит он.– А-а, – вспоминаю я, – той Ленки…«Та Ленка» – очередная проходная пешка на шахматной доске Димкиных любовных увлечений. «Та Ленка» курила в постели, носила парики и издавала жуткие взвизги, когда смеялась. «Та Ленка» была излюбленной темой наших разговоров с Жаннетой и Галкой. Года три назад.– Вы же ее тоже совсем не знали, – в Димкиных глазах все еще плещется обида, – но это вам не мешало мыть ей кости. Так и Олег. Просто видит Николашу – когда вы все вместе где-то тусуетесь – и его от Николаши трясет. Ясно тебе?– Ясно, – со вздохом говорю я. – Извини, Димка, если мы разрушили твою личную жизнь…Димка окидывает меня подозрительным взглядом. Но я вполне серьезна, потому что меня вдруг посетила неожиданная мысль: «та Ленка», конечно, была странная особа, но ведь она оказалась последней более или менее постоянной Димкиной подружкой, с тех пор он одинок и периодически невероятно грустен. Неужели это из-за того, что мы…– Извини, – повторяю я с покаянным видом.– Ладно, – Димка дожевывает сэндвич, – проехали. А Жаннете от меня передай – пусть даже не думает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35