Воцарилась тишина; дух Айвана дрогнул. Он ожидал брани, крика, даже побоев, но только не этого.
—Держись дальше от двери дома соседа твоего, ибо он может устать от тебя. — Ее голос был холодным и режущим, как скрежет гроба о край могилы. Она не подавала знака, что видит его. Какое-то мгновение Айван даже не соображал, что это она говорит, не мог понять, что мрачные звуки исходят от ее мерцающей тени, которая очерчивала на стене контуры бабушки, напоминая какого-то воспарившего духа. — И вы, дети мои, послушны будьте им, кто есть ваши родители в Боге, ибо дни их могут быть долгими… — Она продолжала мерно раскачиваться, и ее огромная тень подчинялась тому же ритму.
Айван стоял в замешательстве, он чувствовал себя виноватым и опустошенным. Механически раскачивающаяся бабушка казалась ему незнакомцем, ее лицо под чепцом, который она обычно надевала перед сном, напоминало непроницаемую маску. Айван робко вошел в комнату.
—Твой ужин на кухне. Принеси его сюда. Только вымой сначала руки и ноги.
Когда Айван вернулся, у бабушки был обычный вид. Ее глаза следили за ним, пока он потихоньку входил, словно делал пробные шаги. Опустошенный и разбитый, Айван сел за стол и приступил к еде, стараясь не привлекать к себе внимания.
Бабушка заговорила своим обычным голосом — низким, тихим и располагающим к беседе.
—Где ты так долго пропадал, Айван?
Он рассказал о море, умолчав о посещении мисс Иды.
—Вот как! И ты один взобрался на гору?
—Да…
—Один?… Молодцом! Гм-м — и что же ты видел?
Вопрос застиг Айвана врасплох.
—Ничего не видел, мэм.
—Ничего не видел? Ничего не видел? Выше голову. И будь осторожен, иначе то, что ты увидишь, ослепит тебя.
Еда застряла у него в горле, словно кляп, все попытки проглотить ее были безуспешны.
—Ты ешь или нет? Ты даже не ешь! То, что ты ищешь, скоро само тебя отыщет. Кажется, ты совсем не проголодался? Где-то поел, да?
—Нет, мэм… — Айван уставился в тарелку.
—Выше голову, бвай! Гуляешь допоздна! Любишь ночь — ночью с тобой может случиться что угодно! Ты слышишь? Запомни мои слова — ночью с тобой может случиться что угодно.
—Да, мэм…
—Хватит сидеть и баловаться с едой. Иди спать — и не забудь помолиться.
Айван встал из-за стола, пробормотал: «Спокойной ночи» и отправился в свой угол, где на низкой деревянной подставке лежал его соломенный тюфяк. Он быстро разделся и облачился в «пижаму» — мешок из-под муки с тремя дырами, возникшими в результате бесчисленных стирок — на большом камне на берегу реки вместо стиральной доски. Мисс Аманда сидела и наблюдала за тем, как он отводит от нее взгляд, словно пес на цепи. Пожалуй, так и следует его воспитывать: выводить из равновесия. Побои только обижают мальчишку и делают враждебным, а вот сдержанная холодность, кажется, его проучила.
Она неподвижно сидела на стуле, сосредоточив взгляд на этой маленькой фигурке, пока Айван быстро и бесшумно готовился ко сну. Звуки ночи — шорох ящериц, ворчание древесных жаб, высокие ноты хора насекомых — беспрепятственно проникали в комнату. Рассматривая его стройное тело — под желтым светом лампы светлое и бархатно-черное в тени, — мисс Аман-да почувствовала, как ее сердце пронзает боль за его сильную, но уязвимую красоту, красоту отрочества. Он был последним из ее близких. Его мать, последний ее ребенок, оставшийся в живых, жила где-то в городе. Единственным доказательством ее существования, не считая Айвана, было несколько писем и редкие денежные переводы. Город, этот далекий и неизвестный мир, отнял у нее четырех сыновей, изрыгнув их в еще более далекие и чуждые миры. Старший, Рафаэль, утонул, когда плыл на пароходе в Англию воевать с немцами. Айзек уехал на Кубу рубить сахарный тростник лет пятьдесят тому назад и с тех пор — ни слуху ни духу. Она знала, что он мертв, упокой Господь его душу. Как-то ночью она проснулась в жаркой тьме холодная от пота, все ее тело набрякло тупой тяжестью. Она почувствовала, что дух Айзека покидает ее. Он тоже отошел, второй сын. Она знала, чувствовала своей кровью и духом, когда уходили жизни, произведенные ею на свет. Она повернулась к стене и стала стонать про себя скорбные песни смерти. Последнее, что ей было известно о Джеймсе, — он сидит в тюрьме. Пожизненное заключение за убийство полубелой суки, на которой он женился. А младшего сына она похоронила сама. Его растерзанное тело привезли домой в горы после того, как его забодали и растоптали быки там, куда он устроился работать гуртовщиком. Единственным утешением было то, что его похоронили как подобает: там, за каменной стеной, ему отвели участок под гигантским хлебным деревом, где лежали тела ее родителей и дедов. Остался один Айван, еще двенадцати лет нет, а уже выказывает семейные черты — неугомонность и страсть к скитаниям. Прости Господи, лучше уж похоронить его рядом с дедами, чем при жизни видеть, как он познает все страхи и ужасы мира. Она поднялась, вздохнула и потушила лампу. И была поражена, увидев, как вместо привычной и уютной темноты комнату наполнил бледный призрачный свет полной лупы.
Сон не шел к Айвану. Он лежал и прислушивался к дыханию бабушки. Сквозь закрытые веки он почувствовал, как погасла лампа. Поверх монотонного гудения насекомых и шороха ящериц он услышал охотничий зов патту, как говорят, птицы дурных предзнаменований. Но он не обращал на ночные звуки никакого внимания. В его ушах звучали эротические ритмы из кафе, и мелодия гипнотически повторялась в его голове. Он даже не чувствовал едкого запаха корней кхас-кхас, которые мисс Аманда когда-то положила в его матрас. В ноздрях стоял тяжелый возбуждающий запах парфюмерии мисс Иды, которая двигалась в такт музыки чувственно и легко, словно легкое каноэ на волнах. В эту ночь в маленьком домишке долго не могли заснуть. Мисс Аманду обуяло безотчетное горе; и хотя она еще не знала, что с Айваном, как и с остальными ее детьми, уже случилось то, чего она больше всего боялась, дух ее был нелегок.
На следующее утро Айван поднялся раньше бабушки. Он тихо оделся, вышел из дома и оказался в окружении ослепительного тропического утра. Трава под его ногами была прохладной и влажной от росы. Светлая дымка, которая скоро рассеется под солнцем, покрывала горы серебряной пеленой. Там, за долиной, в тумане искрилось море. Вокруг дома крохотные разноцветные птички перепархивали с ветки на ветку и щебетали. Айван побежал на кухню, схватил ведро с пшеном и принялся кормить кур, которые выбежали из кустов, — маленькие, крепкие птицы с ярким переливчатым оперением, которые произошли от скрещивания испанских бойцовых птиц с лысоголовой африканской породой, происхождение которой теряется в губине веков. Потом взял мачете и нарезал охапку травы и кустов сатуреи для коз, которых бабушка держала ради мяса и молока. Заглянул в оловянные корыта с водой. Ее оказалось достаточно на весь день. Потом взял корыто с пойлом — сваренные банановые и ямсовые очистки и прочие кухонные отбросы — и отнес под небольшой навес, где на привязи сидела жирная свиноматка с огромным пузом. К тому времени, когда Айван вернулся, все еще посмеиваясь над тем, как свинья хрюкала над похлебкой и пускала слюни, бабушка была уже на ногах. Она стояла в дверях кухни, с улыбкой наблюдая за тем, как внук взбирается по тропинке.
—Айван, что мне с тобой делать?
—Что, мэм? — Он остановился, сконфуженный, напряженно пытаясь понять, какое преступление он совершил на этот раз. — Я покормил свинью…
—Знаю, — сказала она. — А что ты забыл?
—Ничего. Ничего не забыл, мэм. И кур покормил, и коз тоже.
—Какой ты сегодня шустрый! Придется тебя чем-нибудь отблагодарить. — Она рассмеялась про себя. — Осталось только принести корыто назад. — Она обняла его и погладила по голове. — Давай побыстрее. Когда придешь, тебя ждет отменный завтрак.
Они поели на кухне, Айван сидел на краю деревянной ступы и барабанил по ней пятками. Мисс Аманда поставила перед внуком кружку горячего шоколада, богато сдобренного козьим молоком и маслом неочищенных шоколадных бобов с собственных деревьев. Положила в оловянную тарелку жареный ямс, плоды хлебного дерева, а сверху — большой кусок рыбы, поджаренной на кокосовом масле.
— Ешь хорошенько, — сказала она, — сегодня идем на землю.
Айван любил ходить с ней на маленький участок земли, где они выращивали овощи. Он уже научился работать мачете и мотыгой и знал, как ухаживать за разными растениями. Пока они ели, солнце взошло над горами и воздух прогрелся. Айван взахлеб рассказывал о море, о том, каких он видел диковинных рыб, о расцветке и форме кораллов. Пока мисс Аманда ела и наблюдала, как на его лице играют бурные эмоции, она чувствовала в душе покой. Она забыла, что перед ней маленький мальчишка, совсем еще ребенок. Этот останется с ней и будет ее утешением.
—Со свиньей все в порядке? — спросила она.
—Да, бабушка. Наверное, она скоро опоросится.
—Бвай, откуда ты знаешь?
—То есть как, бабушка? Мне ли не знать, когда ей придет время?
—Ты прав. Смышленый мальчик. Если будешь хорошо вести себя, я дам тебе одного поросенка.
—У меня будет свой поросенок? — Айван вскочил со ступы и подбежал к ней с сияющими глазами.
—Да, ты ведь подрастаешь. Сам будешь ухаживать за собственным животным. И еще дам одного козленка. Ты не так уж мал, вполне можешь начать. Что? Бвай, ты ведь этого хотел? — Айван легко преодолел не совсем искреннюю ее попытку уклониться от его поцелуя.
Пожилая женщина завернула еду в широкий кокосовый лист и уложила аккуратный сверток в большую круглую банкра — корзину с углублением посреди дна. Потом тщательно разместила в корзине мачете и рогатину так, чтобы достичь равновесия, положила туда пару черных галош — обычную обувь в период дождей, сунула в рот раскуренную трубку и была готова. Водрузив корзину на голову, она позвала Айвана, который отправился к шоссе собирать камешки для рогатки. Он прибежал на зов, подхватил свою корзину, уменьшенную копию бабушкиной, и они вместе стали спускаться по горной дорожке. Банкра на их головах напоминали огромные мексиканские сомбреро.
На склоне холма их дорожка влилась в широкую дорогу, которая вела вниз, в долину, где попадались и другие тропинки из соседних домов. По пути они встречали людей, которые, снарядившись точно так же, как и они, шли на свои участки. Каждого встречного они приветствовали по имени.
—Доброе утро, мисс Аманда. Рад видеть вас в добром здравии в это утро Божьего дня.
—Доброе утро, Маас Джо. Как поживаете?
—Слава Богу, здоров.
—А как ваша семья?
—Ничто не беспокоит их, кроме голода.
—Это хорошо, — сказала мисс Аманда, разглядывая огромную связку бананов, балансирующую на голове Маас Джо, — лучше голод, чем болезнь.
—Именно так, хвала Всевышнему.
—Передавайте всем от меня привет.
—С удовольствием. Счастливого пути.
Айван шагал впереди, высматривая на деревьях птиц — мишени для своей рогатки. Каждого встречного взрослого он приветствовал с подобающим почтением. С мальчишками своего возраста здоровался сообразно отношениям между ними, дружеским или враждебным. Если отношения были враждебными, а мисс Аманда ничего не слышала, происходил нелюбезный обмен анатомическими сравнениями.
—Прикрой свою пасть, пока я пройду. А то она у тебя огромная, как у свиньи.
—У самого-то башка птичья!
Ничего подобного не происходило, если поблизости оказывались родители. Девочки несли себя надменно и отчужденно, с несокрушимым достоинством.
Если мисс Аманде встречался дальний сосед, Айван неизменно становился предметом их разговора. «Постойте, постойте, мисс Аманда! Так это и есть ваш внук? Как же он вырос вдали от моих глаз! А ну-ка позовите его, хочу узнать его поближе».
Сияя от гордости, она звала внука поближе, чтобы его осмотрели и обсудили.
— Бог мой, вон какой вымахал! Но я все равно бы его узнала, — копия своего дедушки.
И мисс Аманда продолжала путь, убежденная, что, случись что с мальчиком, найдется не один взрослый человек, готовый прийти ему на помощь.
Участок земли был слишком велик для пожилой женщины и маленького мальчика. Но мисс Аманда работать умела и была вряд ли слабее обычного мужчины. Прежде всего она проверила, не бродил ли по их земле какой-нибудь зверь, а также — что в последние годы стало не редкостью — не появлялся ли хищник в человеческом облике, чтобы, по слову Писания, «пожать там, где не сеял». Но все, слава Богу, оказалось нетронутым. Стебли ямса, жирные и здоровые, тянулись к солнцу, обвиваясь вокруг высоких палок. Листья сладкого картофеля были зелеными и крепкими, и растения коки с широкими сочными листьями-сердечками были, не в пример другим годам, крупными. Осматривая плоды трудов своих, мисс Аманда преисполнилась чувством удовлетворения. Да, как говаривал когда-то ее отец, земля эта благословенна и сполна вознаграждает честного селянина. Айван двигался за бабушкой по пятам, сопровождая увиденное замечаниями, и в очередной раз она подивилась смышлености и чутью своего внука. Они размеренно мотыжили землю, пропалывали ее от сорняков, раскапывали иногда отдельные холмики, чтобы взглянуть, хорошо ли растут гигантские клубни ямса, распухающие в сырой черной земле. Захваченная привычным ритмом работы, вдыхая успокоительный запах земли, мисс Аманда начала тихонько напевать.
Потом, присев на корточки возле насыпи, подобрав юбку и зажав ее между коленей, подняла вдруг голову. Айван, неподалеку от нее, не заметив, что она на него смотрит, самозабвенно пел рабочую песню. Вот они какие, дстишки-то, удивляют на каждом шагу, подумала она. Она и не знала, что Айван может уже так петь. Мисс Аманда вытерла тряпкой лицо и принялась очищать руки от земли, прислушиваясь к чистому мальчишескому голосу, играющему с мелодией. Мелодия и слова песни оставались прежними, но стиль был уже другой. Мальчик, умело высвобождая ямсовые клубни своим мачете, по-видимому, бессознательно забавлялся с мотивом и, удлиняя одни звуки и укорачивая другие, создал совсем другую песню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61