– закричал он на весь зал. В его речи безошибочно угадывался акцент уроженца Новой Англии.
– Что бы это ни было, знать ничего не желаю! – крикнул в ответ Коллин, отмахнувшись от него.
– Твой отец в городе… – продолжал блондин, не обращая внимания на иронию, прозвучавшую в этих словах. – Уже дважды звонил, тебя спрашивал. И брат тоже звонил.
– Брат, – произнес Коллин уныло и так тихо, что его мог слышать только Дерек Фарнсворт, идущий следом. – Сам барон Грозовая Туча… Отец знает, где я живу, – громко добавил он, обращаясь к однокурснику.
– Ясное дело. Но ему также известно, что большую часть времени ты проводишь здесь. Советую позвонить ему. Он сказал, что остановился в отеле «Ритц-Карлтон».
– А то я не знаю, где его искать, – бросил Коллин. – Ладно, ты, наверное, прав. И впрямь лучше поскорее связаться с ним. Раз он примчался сюда из Нью-Йорка, вместо того чтобы просто позвонить, значит, дело срочное.
Несмотря на резкий холод, бостонский Общественный парк был полон народу. Группы демонстрантов размахивали большими, не слишком умело намалеванными плакатами. С импровизированной трибуны в центре каждой группы пылко и очень громко произносили речи ораторы. Несколько ребятишек в теплой зимней одежде мчались как угорелые в сторону спортивной площадки, две женщины с мешками рылись в ящиках для мусора. Три молоденькие девушки, готовясь выйти на лед, сидели на скамейке, зашнуровывая коньки.
Коллин шел через парк, не замечая ничего, кроме холода, – воротник плотного зимнего пальто поднят, серый кашемировый шарф наполовину закрывал лицо. Ледяной ветер обжигал щеки, вызывал резь в глазах, трепал волосы, все еще влажные после душа.
Подземный гараж располагался сразу за Зимним садом в западной стороне парка. Холод подгонял, дыхание облачком висело в морозном воздухе. Обойдя пруд, Коллин почти побежал и не замедлил шага, пока не добрался до гаража и своего серебристого «феррари». Торопливо стянул серые кожаные перчатки, достал из кармана пальто ключи и отпер дверцу. Уселся за руль, вставил ключ в замок зажигания, включил двигатель, и тот сразу же заработал. Несколько мгновений Коллин вслушивался в низкое гудение мощного, прекрасно отрегулированного мотора, потом дал задний ход и выехал со стоянки. Отметив, что гараж почти пуст, молодой человек взглянул на золотые часы: ого, позднее, чем ему казалось!
Выезжая из гаража на Арлингтон-стрит, он снова задумался о том, что привело отца в город. Дела, без сомнения. Жизнь Квентина Деверелла принадлежала исключительно «Интерконтинентал ойл» – корпорации, которую он основал и за тридцать лет сумел превратить в гигант мировой индустрии. Такой же абсолютной преданности делу Квентин Деверелл ожидал от своих служащих и от двух сыновей-близнецов – Коллина и Джастина. Идея отправить их в Гарвардскую высшую бизнес-школу принадлежала именно отцу. Заветной мечтой Квентина Деверелла было дожить до того дня, когда сыновья вместе с ним станут править семейной империей.
Что касается Джастина, проблем не предвиделось: в его жилах, как и у отца, текла кровь прирожденного руководителя. Он не мог дождаться того дня, когда займет место в совете директоров. Коллин, со своей стороны, никогда подобного энтузиазма не разделял. Точнее говоря, даже представить себе не мог, как целыми днями будет сиднем сидеть в офисе, зарывшись в бумаги, издавая приказы и заключая сделки. Ни малейшего желания стать бизнесменом у него не было. И согласился отправиться в Гарвардскую бизнес-школу лишь из уважения к отцу, для которого это так много значило. Ну и конечно, потому, что ему самому пока было не ясно, чем заняться в жизни.
Одно время он связывал свое будущее со спортом, а именно с фехтованием. Это была подлинная страсть, вспыхнувшая в душе в тот момент, когда в руках впервые оказалась рапира. Ему тогда только исполнилось четырнадцать – большинство профессиональных фехтовальщиков начинают всерьез тренироваться позднее. Сначала это было просто хобби, потом возникла мысль о возможной спортивной карьере. Его первый тренер, maitre d’armes из Парижа, разглядев природные способности своего ученика, всячески разжигал в душе юноши мечты об олимпийском золоте. С годами страсть к фехтованию привела к тому, что планы отца в отношении будущего Коллина стали казаться молодому человеку все менее и менее привлекательными. Точнее говоря, они просто начали его тяготить. Разозленный этим, Квентин Деверелл решительно положил конец тренировкам сына. «Твое будущее связано с управленческим офисом, а не со спортивным залом», – все время повторял он.
Коллин, однако, легко не сдавался, и вскоре у него появился новый тренер. В прошлом – золотой медалист из Милана. Он тоже почувствовал большие потенциальные возможности своего подопечного и усиленно подогревал его амбиции. Такое отношение тренера и настойчивая работа привели к тому, что Коллин неуклонно повышал мастерство. Вскоре он перешел от местных турниров к национальным, а затем и к международным. У него выработался собственный стиль яркой, молниеносной, интеллектуальной борьбы. Коллин взял лучшее от обоих тренеров: элементы аналитического французского стиля в обороне и агрессивного итальянского в нападении. К восемнадцати годам на счету Коллина было уже несколько побед в очень крупных турнирах, включая чемпионат мира.
Он готовился к Панамериканским играм, когда у отца случился сердечный приступ. Понимая, как много для Квентина значит, чтобы они с Джастином полностью отдавались интересам семейного бизнеса, Коллин отложил в долгий ящик мечты об олимпийском золоте и погрузился в учебу. Он не хотел расстраивать отца и причинять ему новые беспокойства.
С тех пор прошло четыре года, но Коллин до сих пор все еще не решил, чем ему заниматься в жизни, хотя и расстаться со своей мечтой не смог. Область будущих интересов по-прежнему оставалась загадкой для него самого, и это начало даже вызывать раздражение. К чему-то я ведь должен прийти наконец, говорил он себе. Не вечно же пребывать в состоянии неопределенности!.. Может, было бы неплохо, если бы я больше походил на брата.
Коллин и Джастин были практически неразличимы внешне. И все же любой, проведя в их обществе хотя бы несколько минут, тут же обнаруживал бьющую в глаза разницу в поведении. Коллин был подвижный, яркий, дерзкий, склонный к насмешке, шутке, а его брат – серьезный, суховатый, ультраконсервативный. Хотя им исполнилось всего по двадцать три года, Коллин часто жаловался, что брат ведет себя как старик, а Джастин, в свою очередь, говорил, что Коллин ребячится. Сам Джастин шел к цели уверенно и настойчиво, ничуть не сомневаясь, что в один прекрасный день займет самое высокое положение в «Интерконтинентал ойл».
Коллину, напротив, по-прежнему не хотелось об этом думать. Стать администратором, пусть даже в отцовской компании? Нет, никогда! Судьба одарила его сердцем и духом истинного искателя приключений. Но вот что конкретно ему нужно? Четкого ответа на этот вопрос не было. Что-нибудь волнующее, требующее напряжения всех сил… В какой-то степени фехтование заполняло пустоту его существования – ни одно другое занятие не рождало у Коллина такого ощущения полноты жизни, не вносило в нее столько напряженности, не требовало так много сил. И пока мечты о получении высочайших наград в этом виде спорта имели под собой хоть какие-то основания, у него не хватало духа окончательно и бесповоротно расстаться с ними. Он продолжал тренироваться почти каждый день, всегда, когда удавалось найти желающего сразиться с ним. К несчастью, большинство гарвардских энтузиастов фехтования были всего лишь любителями и не могли всерьез соперничать со спортсменом мирового уровня.
Пересекая по дороге в Кембридж реку по Гарвардскому мосту, Коллин бросил мимолетный взгляд на серое, затянутое облаками небо. Похоже, на Бостон и впрямь вот-вот обрушится метель, которую синоптики предсказывали уже три дня. Молодой человек включил радио и нашел станцию, передающую местные новости.
– Проклятие! – пробормотал он, услышав, что к утру выпадет от пяти до восьми дюймов снега.
У Коллина были большие планы на этот уик-энд, и метель определенно могла помешать им. Он переключил радио на спортивный канал, подрегулировал громкость и ослабил намотанный вокруг шеи шарф, радуясь, что этот длинный день подходит к концу.
Машина въехала в темный туннель, ведущий в гараж под домом, и остановилась. Поднимаясь в лифте на свой этаж, Коллин взглянул на часы и решил сразу же позвонить отцу в «Ритц-Карлтон». Квентин Деверелл не любил ждать, даже если речь шла о его собственном сыне.
Коллин снял шарф и расстегнул пальто. Легкая улыбка коснулась его губ – сегодня вечером к нему должна прийти стряпать студентка из Редклифа, изучающая историю искусств. Она сама – произведение искусства . Если бы удалось задержать ее тут допоздна… Пожалуй, в надвигающейся метели все же есть определенные преимущества.
Створки лифта раздвинулись, молодой человек вышел из кабины и открыл дверь своей квартиры. И сразу же ему бросилось в глаза, что в гостиной горит свет. Он ощутил легкий укол беспокойства, поскольку точно помнил, что выключил люстру. Потом его осенило: сам ведь дал Лауре ключ на случай, если девушка приедет раньше. Наверняка ей захотелось сделать ему сюрприз. Ну что ж, у него тоже найдется парочка сюрпризов для нее.
Улыбаясь в предвкушении предстоящего вечера, он открыл дверцу стенного шкафа и…
– Привет, сын, – раздался за спиной хорошо знакомый голос. – Я уж было подумал, что ты вообще сегодня не придешь ночевать.
Коллин резко обернулся. В дверном проеме гостиной стоял Квентин Деверелл, высокий, представительный мужчина пятидесяти трех лет, с точно такими же, как у сыновей, резкими чертами худого лица и атлетическим телосложением. Зачесанные назад густые волосы слегка отливали медью, над серо-голубыми глазами брови вразлет. Человек, безусловно, сильный, волевой. И привыкший к повиновению окружающих, включая и его своенравного сына.
«Подумать только, он – могущественный глава «Интерконтинентал ойл» и одновременно мой отец», – мелькнула мысль, которая нередко заставляла сердце Коллина биться чаще.
– Как ты вошел сюда? – спросил он, вешая пальто в стенной шкаф.
– Управляющий впустил меня, – с улыбкой ответил Квентин Деверелл. – Что тут удивительного? Ведь именно я оплачиваю твой маленький сибаритский уголок.
– А заодно получаешь детальный отчет о том, когда я ухожу, прихожу и кого принимаю? – Коллин закрыл дверцу шкафа и с улыбкой повернулся к отцу.
– В этом нет никакой необходимости, – усмехнулся Деверелл. – Я ведь знаю тебя, твои привычки и… твои вкусы. Неужели забыл, кто я?
– Помню… даже слишком хорошо. – Коллин помолчал. – Что привело тебя в Бостон, папа?
Деверелл улыбнулся:
– Разве нужен повод, чтобы время от времени навещать сыновей?
– Нет, – задумчиво ответил Коллин, – но когда ты, выражаясь твоими словами, навещаешь нас, это никогда не происходит без конкретной причины. Меня снова вызывают на ковер?
– Отнюдь нет.
– Какова же истинная причина твоего визита? – «Время для которого выбрано не слишком удачно», – мысленно продолжил Коллин.
Он прошел мимо отца в гостиную, стены которой украшали гравюры с изображением охотничьих сцен. С минуты на минуту придет Лаура, а в присутствии отца вряд ли удастся разыграть роль радушного, милого хозяина со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Окончание твоей учебы.
– До этого еще четыре месяца, папа, – улыбнулся Коллин. – Ты так жаждешь поскорее приковать меня цепью к письменному столу в одном из своих офисов?
– Отнесись же наконец к этому посерьезнее, Коллин, – насупился Деверелл. – Твое будущее связано с компанией. Твое и Джастина. Вы оба наследуете ее.
– Прости, папа, – мягко произнес Коллин. – Я очень серьезно отношусь к нашей компании. Мне отлично известно, как нелегко тебе было добиться, чтобы «Интерконтинентал ойл» стала такой, как сейчас. И я помню, какое значение ты придаешь нашей с Джастином работе в компании. Мне просто трудно представить самого себя вечно корпеющим над бумагами, вот и все. – Молодой человек подошел к бару в углу комнаты. – Хочешь что-нибудь выпить?
Деверелл кивнул.
– Виски с содовой. – Он помолчал, оглядываясь. – Не перестаю удивляться разнице ваших с Джастином вкусов. Ты как будто выходец из далекого прошлого. Квартира же твоего брата настолько сверхсовременна, точно он живет уже в двадцать первом веке.
– Зато в ней нежилой дух, – скучающим тоном отозвался Коллин, наполняя бокалы. – С трудом верится, что там вообще кто-то живет.
– Мне всегда казалось, что близнецы должны быть очень близки друг другу. – Деверелл принял бокал, предложенный сыном. – Ближе, чем обычные братья или сестры.
– Честно говоря, не думаю, что Джастин способен на близость с кем бы то ни было, папа. – Коллин не считал нужным скрывать от отца свое мнение. – Насколько мне известно, он даже никогда не имел дела с женщиной…
– Хватит, Коллин, – резко оборвал Деверелл. – Твой брат прежде всего заботится о своем будущем. Неплохо бы и тебе взять с него пример.
Коллин нахмурился. Снова та же старая песня. Иногда он испытывал сожаление, что принимает так близко к сердцу все связанное с отцом и нередко действует наперекор своим устремлениям, чтобы завоевать его уважение. Было бы гораздо легче жить, ориентируясь лишь на себя, на то, чего хотелось лично ему.
– Я постараюсь, папа.
– Мы с Джастином встречались за ленчем у «Эпли», – продолжал Деверелл. – Жаль, что тебя не было с нами.
– Я был в гимнастическом зале. И даже не знал, что ты в городе. – Коллин уселся на кушетку напротив отца, подтянув одну ногу так, что колено почти касалось груди, и сделал глоток из бокала.
– Опять фехтование? – Лицо Деверелла выражало явное неодобрение.
– Не волнуйся, моим занятиям оно не мешает. Думаю, я по-прежнему могу сказать, что иду в группе третьим.
– Коллин, я прекрасно понимаю, как сильно тебя всегда привлекала рапира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53