И Коллин, и Джастин по натуре одиночки, но каждый на свой собственный лад. Два человека, неотличимые внешне, однако абсолютно разные по характеру и стилю жизни. И оба в момент кражи находились за пределами Нью-Йорка.
Деврис отдал на экспертизу образец почерка Джастина Деверелла. Результат оказался почти сверхъестественным. Подписи у братьев были неотличимы, как и лица.
Зайдя в тупик, Деврис принял решение обсудить ситуацию со своим непосредственным начальником.
– У меня сложилось совершенно однозначное мнение, Фрэнк, – заявил он. – Коллин Деверелл тут ни при чем. Мне кажется, он не отдал бы эти картины, даже если на карту была бы поставлена его жизнь. Для него, несомненно, важнее те чувства или, если угодно, сантименты, которые связаны с этими вещами, чем их ценность, выраженная в долларах и центах.
– Ты подозреваешь второго близнеца? – спросил начальник.
Деврис покачал головой:
– Просто не знаю, что и думать. Какой, к чертям, резон главе такого гиганта, как «Интерконтинентал ойл», красть картины и драгоценности, которые он сам же отдал брату в обмен на право полностью контролировать компанию? В этом нет ни малейшего смысла.
– Все, что связано с братьями Деверелл, кажется не имеющим смысла, – задумчиво сказал Фрэнк Говард, снова просматривая доклад Девриса. – С одной стороны, Коллин, совершенно очевидно, бунтарский элемент семьи. Он блестящий спортсмен, умница, питающий очень мало или, точнее говоря, вообще не питающий никакого интереса к семейному бизнесу. С юных лет то и дело влипал во всякие истории, не слишком считаясь с законом, о чем ты сам пишешь в докладе. Неоднократные штрафы за превышение скорости, увлечение нелегальными играми и прочее. С другой стороны, Джастин тоже достаточно необычный человек, который, если не считать работы, ведет настолько уединенный образ жизни, что это даже трудно представить. Совсем немного друзей и ни одного серьезного романа. Ни одного! Безграничная преданность компании. Можно сказать, одержимость ею. Тебе не кажется это немного странным?
– Мне все, связанное с этой историей, кажется странным, – пробормотал Деврис, устало потирая глаза.
– Эксперты-графологи подтверждают вину Коллина Деверелла, но ты по-прежнему веришь его объяснениям.
Деврис кивнул.
– Вряд ли можно так хорошо играть. Что бы там ни говорили эксперты.
– И что мы скажем нашим клиентам?
– Что у нас нет доказательств, – без колебаний ответил Деврис. – Что слуги убеждены, будто Деверелл сам продал картины, но неопровержимых доказательств нет. Думаю, нужно порекомендовать им выплатить страховку, хотя очень сомнительно, чтобы Деверелл остался этим доволен.
– Минуточку, Антон… Ты рассказал Девереллу о результатах экспертизы? – спросил Говард.
Деврис покачал головой.
– Нет еще, но непременно расскажу. И очень скоро.
– Если у экспертов нет никаких сомнений, тогда почему вы все еще мне верите?
Разговор происходил в библиотеке. Коллин стоял, прислонившись к книжному шкафу, и пристально глядел на следователя.
– А что, есть убедительные основания не верить? – спросил Деврис.
– Нет, – с прежней настороженностью ответил Коллин. – Тут вы правы. Я не продал бы эти картины ни за какие деньги. Но вряд ли вам понятно почему. А раз так, то с какой стати вы верите мне, а не этим так называемым доказательствам моего мошенничества? Не думаю, чтобы такой подход сильно обрадовал вашего клиента.
Следователь проигнорировал дерзость, прозвучавшую в этих словах. Может, и он повел бы себя точно так же, окажись в подобной ситуации. Деврис протянул Коллину заключение экспертизы.
– Пусть оно останется у вас, – сказал он. – Иначе страховая компания будет иметь основания предъявить вам обвинение в мошенничестве. И скорее всего выиграет дело.
Некоторое время Коллин молча изучал бумагу, потом снова посмотрел на Девриса.
– Не понимаю, почему вы не подошьете ее к делу? Ради чего так поступаете? – по-прежнему подозрительно спросил он.
Позиция Коллина раздражала Девриса, но одновременно окончательно убеждала в том, что тот говорил правду.
– Не люблю, когда совершаются ошибки, мистер Деверелл, – после затянувшегося молчания ответил следователь. – Не хочу прикладывать руки к тому, чтобы невинного человека засадили в тюрьму. Полагаю, вас провели. И не верю в вашу теорию о том, что тут действовал дилетант.
– Да? – с холодком спросил Коллин. – А какая, позвольте узнать, у вас на этот счет теория?
– Убежден, что тот или, возможно, те, кто стоит за всем этим, совершенно точно знали, что делали. Может быть, кому-то очень хотелось упрятать вас в тюрьму за кражу собственного имущества. Кто бы это мог быть, а? У вас нет никаких догадок на этот счет?
Коллин снова опустил взгляд на бумагу, которую держал в руке. Догадка у него была, точно, но он не собирался делиться своими соображениями ни с Деврисом, ни с кем-либо еще.
Он был намерен сам или подтвердить или опровергнуть свою версию.
Коллин долгое время никак не хотел верить в то, что, возможно, в краже замешан брат. Даже когда у него возникли первые подозрения, а произошло это после рассказа Генри Гаррисона о документе на продажу, который тот видел собственными глазами, он сознательно гнал от себя подобные мысли. Джастин мог быть кем угодно, только не вором. И даже после заключительного разговора со следователем страховой компании Коллин продолжал надеяться, что ошибается, и не отправился к Джастину тут же выяснять отношения.
Вместо этого он стал изучать, что именно и как делал брат, став главой «Интерконтинентал ойл». Когда почти три года назад Коллин покидал Нью-Йорк, ходили упорные слухи, будто компания испытывает серьезные трудности. Смерть Квентина Деверелла поколебала фундамент, на котором было возведено здание «Интерконтинентал ойл». Может быть, неприятности оказались гораздо серьезнее, чем предполагал Коллин?
Он решил разобраться в этом вопросе и, докопавшись до истины, испытал сильнейший шок.
Выяснилось, что незадолго до смерти отец взял несколько крупных кредитов с целью создания новых холдингов в Венесуэле и на Южно-Китайском море. И как раз тогда что-то не так пошло с добычей нефти в Каракасе, в результате чего возникли серьезные финансовые трудности. Именно это, как выяснил Коллин, стало причиной той самой поездки родителей в Южную Америку, которая оказалась для них роковой. Из-за этого они туда поехали, из-за этого погибли. Компания попала в очень сложную ситуацию – долги отца, падение цен на нефть и потеря престижа; можно сказать, она была на грани полного краха. Приняв на себя руководство «Интерконтинентал ойл», Джастин остался один на один с агонизирующим гигантом и готов был на все, лишь бы оживить его.
Но то, что он сделал ради спасения компании, было совершенно непростительно. Коллину все стало ясно. Оставалось одно – отправиться к брату и выложить карты на стол.
А после этого связаться с Деврисом.
– Неужели ты всерьез рассчитывал, что сможешь проделать этот фокус и выйти сухим из воды?
Коллина буквально трясло, когда он, произнеся эти слова, бросил брату заключение экспертов-графологов. Их встреча происходила, как обычно, в Башне Трампа. Джастин сидел на черной, обитой замшей кушетке, спокойно попивая бренди и следя взглядом за Коллином. Тот напоминал бомбу, готовую взорваться в любой момент.
С полным равнодушием заглянув в бумагу, Джастин снова поднял глаза на брата.
– Не имею ни малейшего понятия, о чем ты толкуешь, – холодно ответил он.
– Черта с два не имеешь! – взорвался Коллин. – Кто еще мог так подделать мою подпись, чтобы обмануть даже экспертов? Кто еще мог проникнуть в дом, не вызвав ни малейших подозрений у слуг? У кого еще были мотивы…
– Мотивы? – Джастин рассмеялся. – Какие у меня могли быть мотивы…
– Хватит молоть чепуху, Джастин! – резко оборвал его брат. – Мне все известно о трудностях, которые переживает компания. И о том, в какие долги папа влез незадолго до смерти. Теперь я знаю, почему они с матерью оказались в Венесуэле. И почему погибли.
Джастин хмуро глядел на пустой стакан в своей руке.
– Тогда ты должен понять, почему я был вынужден так поступить, – сказал он в конце концов.
– Нет, черт возьми, нет! – закричал Коллин. – Ничто не оправдывает того, что ты натворил! Картины и мамины драгоценности принадлежали мне! Это оговаривалось в нашем соглашении! Ты не имел на них никакого права!
– Я должен был сделать все, чтобы спасти компанию, – упрямо настаивал Джастин. – Это было немного, конечно, но послужило началом. Уверен, что родители и сами поступили бы точно так же.
– Можно подумать, тебя волновало, как они поступили бы, – с горечью произнес Коллин. – Тебя волновало одно: остаться главой компании, не упустить того, к чему всегда стремился. Ты вкусил власть, заболел ею и готов на что угодно, лишь бы удержать ее. Но попомни мои слова, братец: так просто тебе это не пройдет!
– Что ты собираешься делать? – с тревогой спросил Джастин.
Коллин некоторое время молча не сводил с него взгляда.
– Не знаю… пока, – ответил он. И не солгал. Потом повернулся и вышел, хлопнув дверью в бессильной ярости.
Оказавшись в лифте, Коллин прислонился к стене, продолжая дрожать от злости. Больше всего ему хотелось натравить на Джастина Девриса, страховую компанию и… полицию. Да, именно так, и он прекрасно отдавал себе в этом отчет. Однако в то же время понимал, что никогда не сделает этого. Каким бы Джастин ни был, что бы ни натворил, они по-прежнему оставались братьями. Может, Коллин и испытал бы удовлетворение, если бы Джастина наказали по всей строгости закона, но не надолго. Нет, не надолго. Родителям это наверняка пришлось бы не по душе. Да и он не хотел ничего подобного – в глубине души. Кроме того, у него была забота поважнее. Вернуть то, что ему принадлежит.
БИГ-СУР
ноябрь 1979 года
– Не ерзай, Брендон, – сердито сказала Эшли, глядя на него поверх альбома для набросков. Брендон сидел на деревянных перилах, отгораживающих великолепный Парк Ручьев Джулии Пфайффер от обрыва, за которым расстилался Тихий океан. – Я никогда не закончу, если ты будешь дергаться!
– Ох, я больше не могу! У меня ногу судорогой свело, того и гляди свалюсь в океан! – В голосе Брендона явственно слышны были умоляющие нотки. – Ты решила таким способом избавиться от меня?
– Что за чушь! – Эшли улыбнулась. Вот уж, как говорится, попал пальцем в небо – меньше всего ее можно было заподозрить в желании избавиться от него. Она глубоко вздохнула. – Ладно. Я знаю, когда нужно уступить. Перерыв. Десять минут.
– Какое великодушие! – воскликнул Брендон, поддразнивая ее, и спрыгнул вниз. – А может быть, лучше час? Ты же знаешь, я никогда не бывал здесь прежде. Хотелось бы все-таки осмотреть достопримечательности.
– Попозже. Ты ведь обещал, что дашь мне возможность сделать твой портрет. Забыл уже, да? – Эшли отложила в сторону блокнот и уголь для рисования.
– Почему забыл? Хотя, по правде говоря, я надеялся, что ты сделаешь это так же, как рисуешь свои пейзажи, – с фотографий и слайдов у себя в студии. Мне и в голову не приходило, что я обречен часами торчать тут, изображая живую статую, – проворчал он.
– Для портрета фото не годится. По крайней мере мне так кажется. – Эшли вытерла руки полотенцем. – Я хочу тебя, живого и настоящего…
– Почему ты мне раньше не сказала? – с усмешкой спросил Брендон, взяв ее руки в свои. – Буду счастлив угодить тебе. Я уж и надеяться перестал, что когда-нибудь ты заговоришь об этом. – Он страстно поцеловал ее.
Эшли, рассмеявшись, попыталась вырваться из его объятий.
– Я вовсе не то имела в виду, и тебе это прекрасно известно, Брендон Холлистер.
– Как? Ты сказала, что хочешь меня настоящего – вот он я, во плоти и крови! – В голосе Брендона звучала настойчивость, он не отпускал ее рук. – Если только не…
Их взгляды встретились.
– Ты обещал, – напомнила она.
Некоторое время он молча смотрел на нее, а потом опустил глаза.
– Ты не представляешь, как я сожалею об этом дурацком обещании, – внезапно охрипшим голосом сказал Брендон. – Я хочу тебя, Эшли… Бог знает, как я хочу тебя!
– Мы ведь договорились не торопиться с этим.
Голос Эшли был полон нежности – она желала его ничуть не меньше, чем он ее. И все же, вот уже в течение нескольких месяцев встречаясь с ним, она все это время не допускала его к себе в постель. Потому что в тот вечер, когда они познакомились, почувствовала: он совсем не такой, как другие. Особенный, совершенно особенный. И она мечтала, чтобы их взаимное чувство не свелось к простому физическому желанию, которое вспыхивает как огонь и так же быстро гаснет.
Эшли безумно хотела Брендона Холлистера, но всего, целиком, на всю жизнь. И какой-то глубоко скрытый инстинкт с самого начала подсказывал ей, что чем дольше удастся продержать Брендона на расстоянии в сексуальном плане, тем сильнее разгорится в нем желание. Закрывая от него до поры до времени свое сердце, она добьется, что он полюбит ее так, как полюбила его она.
Я хочу тебя удержать , думала Эшли под пристальным взглядом Брендона. Мне нужно все или ничего.
Эмоциональная связь между ними была уже очень сильна. И скоро, совсем скоро наступит момент, когда желание принадлежать ему целиком и полностью станет сильнее Эшли. Вот тогда это и случится.
– Чем ты хочешь заняться днем? – спросил Брендон.
Она задумалась.
– По магазинам походить. Торговые ряды, базар… И – ты заметил? – в гостинице «Вентана» очень неплохой магазин подарков. Можно бы и его опустошить.
Брендон кивнул и вынул из чехла фотоаппарат.
– Думаю, нам пора поменяться местами. Я просидел тут, – он сделал жест в сторону перил, – почти два часа. Теперь твоя очередь.
– Ну что же, я не против, – засмеялась Эшли. – Где ты хочешь меня…
– Тебя действительно интересует где? – усмехнувшись, перебил ее Брендон.
– Будь же наконец серьезен! – Она бросила в него полотенце.
– Никогда в жизни я не был так серьезен.
Брендон поднял фотоаппарат, глядя сквозь видоискатель, как Эшли вскарабкалась на перила и приняла эффектную позу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53