Каждая фотография сопровождалась краткими пояснениями по поводу того, как она была сделана и почему этого человека сочли причастным к совершению данного преступления. Закончив, Дюссо выключил проектор.
– У нас возникло подозрение, что это не отдельные гастролеры, а хорошо организованная международная банда преступников, – заявил француз. – Между ограблениями заметно определенное сходство. Все они были блестяще задуманы и безупречно осуществлены, а для этого требуются богатая фантазия и несомненная смелость. Во многих случаях они совершались буквально под носом у своих жертв. В то же время никаких конкретных доказательств связи между этими преступлениями обнаружить не удалось.
– Неужели? – недоверчиво спросил явно не уверовавший в теорию Интерпола Деврис.
– Мы совершенно убеждены, месье, – ответил Дюссо.
– А я – нет. – Деврис поднялся. – Мне хотелось бы подробнее ознакомиться с этими делами, если не возражаете.
– Ни в малейшей степени, – с готовностью сказал француз. – Я предполагал, что у вас может возникнуть такое желание, и специально подготовил копии документов. Можете забрать их с собой. – Он вручил Деврису большой коричневый конверт.
– Хотелось бы иметь и копии фотографий преступников.
– Все здесь, – заверил Дюссо. – Если вам еще что-нибудь понадобится…
– …я непременно тут же обращусь к вам. – Деврис поблагодарил собеседника и удалился, зажав конверт под мышкой.
От штаб-квартиры Интерпола в Сен-Клу до Парижа расстояние примерно шесть миль. Антон Деврис поехал прямо в отель «Ланкастер» на Елисейских полях и поднялся к себе в номер. Позвонил в отдел обслуживания, заказал легкий обед и высыпал на постель документы из конверта, который дал ему инспектор Дюссо. Разложив фотографии и бумаги, он долго и внимательно изучал их.
Между людьми на снимках не было ни малейшего сходства. Оттенок кожи, цвет глаз и волос, манера одеваться, фигура, степень полноты и черты лица – все, все у них было разное. И тем не менее шестое чувство подсказывало Деврису, что у всех преступников было нечто общее. Что-то неуловимое. Он был не в состоянии обозначить это словами.
Молодой официант из гостиничного ресторана принес обед. За едой Деврис занялся детальным изучением отчетов Интерпола. Он искал в них что-нибудь, способное подтвердить его теорию, и в конце концов нашел. Оказалось достаточно сравнить два списка – интерполовский, где перечислялись похищенные ценности, и тот, который у него сохранился со времен расследования кражи в поместье Деверелла. Все предметы из первого списка неизменно повторялись во втором. Ни о каком случайном совпадении не могло быть и речи!
Деврис снова внимательнейшим образом просмотрел фотографии, разложенные на постели, вспоминая слова Дюссо: «Безупречное осуществление… богатая фантазия… несомненная смелость». Деврис вглядывался в лица людей на снимках и пытался обнаружить в них сходство с Коллином Девереллом. Деверелл поклялся вернуть то, что по праву принадлежало ему, с помощью закона или обходя его, и был полон яростной решимости сдержать клятву. «Они даже представить не могут, с кем имеют дело», – подумал Деврис, потянулся к телефону и попросил позвать инспектора Дюссо.
– Связь есть, – заявил он. – Но это не шайка. Это один человек – выдающийся, решительный, необыкновенно изобретательный и умный.
– Невозможно! – воскликнул Дюссо.
– Поверьте, для этого человека ничего невозможного нет, – настаивал Деврис. – Речь идет не о заурядном грабителе или мелком воришке. У человека, о котором я говорю, и ум, и характер выдающиеся, и в придачу он спортсмен мирового класса. Очень опасаюсь, что он вообразил себя этаким Робин Гудом наших дней.
– Не может такого быть! – не соглашался Дюссо. – Вы же видели снимки…
– Просто необыкновенно искусная маскировка, – объяснил Деврис. – Чертовски хорошо выполненная, почти безупречная. Это один и тот же человек, Дюссо, и он обладает умом, характером и физическими возможностями, позволяющими проникнуть куда угодно. Своего рода хамелеон, наделенный настоящим талантом разительно изменять свою внешность. Как по-вашему, в принципе такое возможно?
– В принципе – да, хотя чрезвычайно маловероятно.
– Клянусь, я поймаю его, – решительно заявил Деврис. – И тогда посмотрим, что возможно, а что нет. – Он положил телефонную трубку, раздосадованный тем, что француз никак не желал соглашаться с его теорией.
Подойдя к постели, следователь вновь углубился в изучение фотографий. «Я недооценил тебя, Коллин Деверелл, но больше не повторю свою ошибку. Теперь я не спущу с тебя глаз. Рано или поздно ты допустишь оплошность, а я буду тут как тут и заставлю тебя расплатиться за нее. Посмотрим тогда, кто будет смеяться последним». Ему вспомнился день, когда он приехал в поместье Девереллов, чтобы встретиться с Коллином. Тогда Деверелл был жертвой, и подставил его скорее всего собственный брат.
«Тогда он был невиновен, да, – думал Деврис. – Но не теперь».
В Манхэттене шел снег. Коллин и Эшли обедали в знаменитом ресторане «Окна в мир» на 107-м этаже Центра международной торговли. Их столик находился рядом с окном, и за едой они могли видеть, как снег постепенно укрывает город. Коллин, у которого проснулся зверский аппетит, с жадностью поглощал бутерброды с копченым лососем и икрой, одновременно ухитряясь вести с Эшли разговор – практически односторонний. В конце концов, заметив это, он смолк, положил вилку и пристально посмотрел на женщину. За все это время она ничего не съела, лишь рассеянно тыкала вилкой омара, лежащего перед ней на тарелке.
– Что случилось? – спросил Коллин.
– Ничего, – хмуро ответила Эшли.
– Вы не едите.
– Прошу прощения. – Она тоже положила вилку. – Я не голодна.
– Послушайте, мадам, – с притворным гневом заявил Коллин, кивнув на омара, – этого беднягу убили исключительно ради вас. Не зря же он отдал свою жизнь? Немедленно съешьте его!
С легкой улыбкой Эшли покачала головой.
– Вы неисправимы, – вздохнула она. – Поверьте, я очень ценю ваши усилия развеселить меня.
Коллин усмехнулся:
– Жаль, что я могу сделать так мало – для омара, конечно. Вернуть его к жизни выше моих возможностей.
– Боюсь, в течение нескольких ближайших недель я никому не смогу составить хорошую компанию. Сейчас, когда до Рождества осталось всего десять дней, я все время вспоминаю, как оно проходило в прошлом году. И муж, и сын – оба были тогда со мной. Теперь все праздники действуют на меня угнетающе.
– Очень веская причина для того, чтобы не замыкаться на Рождество в одиночестве, – заявил Коллин. – Мне бы хотелось, чтобы эти дни вы провели со мной в Морском Утесе.
Эшли недоуменно посмотрела на него.
– Не знаю… – промямлила она, не совсем понимая, что стоит за словами Коллина.
Он-то сразу сообразил, о чем она подумала. И засмеялся:
– Вам не о чем беспокоиться. Я предоставлю вам отдельную комнату и буду паинькой. Обещаю – никаких поползновений с моей стороны. Честное слово скаута!
– Да вы никогда не были бойскаутом, спорю на что угодно! – против воли рассмеявшись, заявила Эшли.
– Нет, был, – возразил Коллин, – и в своем роде даже весьма выдающимся. Полагаю, меня единственного во всем штате Нью-Йорк в восьмилетнем возрасте с позором выгнали еще из подготовительного отделения.
Глядя на него и улыбаясь, Эшли внезапно испытала давно забытое чувство радости. Хорошо, что она приняла его предложение вместе пообедать, несмотря на мрачное настроение в момент, когда Коллин позвонил. Ей по-прежнему было неясно, что за тайны скрывал этот человек и какими мотивами руководствовался, и все же она получала удовольствие от его общества. Он умел вести легкие, приятные разговоры и даже заставлял ее смеяться.
– Ну так что, Эшли? Что вы решили?
– Не знаю. – Она покачала головой, пристально глядя во тьму за окном. – Мне нужно подумать. Не уверена, что вы захотите проводить время в моем обществе, когда я в таком настроении.
– Конечно, захочу. Я не пригласил бы вас, если бы не хотел.
– Позвольте мне дать ответ через день-другой, хорошо?
Некоторое время Коллин молча разглядывал ее.
– Ладно, – согласился он в конце концов. – Но должен предупредить: «нет» меня ни в коем случае не устроит.
* * *
«Сегодня рождественская распродажа идет полным ходом», – думала Эшли, в одиночестве бредя по Пятой авеню и рассеянно глядя на витрины магазинов. Она изо всех сил боролась с собой, но без толку – праздничное настроение не приходило. Ее тронула забота Коллина и мягкая настойчивость, с которой он уговаривал ее не оставаться на Рождество в одиночестве, но желания последовать этому совету по-прежнему не возникало. Так живы были еще воспоминания о прошлогодних праздниках, проведенных вместе с Брендоном и Робертом! Бесконечно дорогие воспоминания, которые преследовали ее неотступно. Эшли страстно желала, чтобы они не потускнели: каким-то образом это ассоциировалось с неугасимостью ее любви к ним обоим – мужу и сыну. «Я – призрак прошлогоднего Рождества», – мрачно думала она.
Направляясь в сторону Пятьдесят восьмой улицы, она пересекла Пятую авеню на красный свет. Водитель такси резко затормозил и яростно засигналил.
– Эй, леди! Вы цвета, что ли, не различаете?
Эшли не слышала его, продолжая точно в трансе идти вперед. Забыв обо всем на свете – о потоке машин, о пешеходах, – не замечая жизни, кипящей вокруг, в самом центре Манхэттена. И остановилась лишь у входа в «Шварц», самый большой в мире магазин игрушек. Эшли замерла, не сводя взгляда с великолепной механизированной витрины – мечты любого ребенка. «Роберту здесь понравилось бы, – печально подумала она. – Вот бы привести его сюда!»
Ей припомнилось, как два года назад она ходила с сыном и мужем в универмаг в Сан-Франциско, в центре Эмбаркадеро. И что почувствовала, когда Роберт попросил магазинного Санта-Клауса подарить ему на Рождество маленького братика или сестричку. Слезы обожгли глаза, когда Эшли вспомнила, как прокомментировал эту просьбу Брендон:
– Думаю, нам нужно приступить к делу как можно скорее. – Он засмеялся. – Тогда, может быть, на следующее Рождество это желание исполнится.
Увлекаемая неясным порывом, Эшли вошла в магазин игрушек. Никакая Клаудиа Холлистер не запретит матери сделать сыну рождественские подарки. Даже эта злобная старая ведьма не посмеет сделать это.
Чувствуя, как при одном воспоминании о Клаудии в душе закипает злость, Эшли пробивалась к лестнице сквозь толпу, заполонившую нижний ярус. Пока она понятия не имела, что именно хочет купить, но ни минуты не сомневалась, что сразу же поймет, как только увидит это.
Задумавшись, она медленно поднималась по ступенькам. В Роберте всегда сильна была творческая жилка; Брендон не раз повторял, что он унаследовал ее от матери. В то же время у мальчика были хорошие руки, и она в шутку говорила, что их он унаследовал от отца. Обойдя весь второй этаж, Эшли остановилась на строительном наборе, из небольших блоков которого можно было построить целый город, очень живописный и совсем как настоящий. На третьем этаже она сделала еще дюжину покупок. Потом, сложив все отобранное на прилавок, еще раз огляделась по сторонам – не забыла ли чего-нибудь? Достала из висящей на плече сумки бумажник, а из него – кредитную карточку.
Может быть, Клаудиа позволит ей самой вручить Роберту подарки? Вряд ли. Эшли очень и очень сомневалась в этом. Наверно, самое разумное передать все через Мейсона.
Спускаясь по лестнице, она внезапно увидела женщину и маленького мальчика, восхищенно замершего перед миниатюрным поездом в витрине. Мать, присев на корточки рядом с сыном, крепко обнимала его; оба улыбались. На Эшли с новой силой нахлынули воспоминания. Слезы заструились по лицу, она облокотилась на перила, борясь с поднимающейся в душе яростью. Как долго еще будет продолжаться эта мука? И как долго сможет она мириться с таким положением вещей?
– Я же просил вас ни в коем случае не звонить мне из офиса, – раздраженно сказал Коллин. Зажав трубку плечом, он взял аппарат и перешел вместе с ним на кушетку. – Проклятие! Это слишком рискованно. Наш разговор могут подслушать.
– Я не в офисе, – объяснил Вильям Мак-Никол. – Я дома. Пришлось сказать секретарше, что у меня срочные дела в городе.
Коллин мгновенно ощутил острый укол беспокойства.
– Случилось что-нибудь важное, раз вы не стали ждать до вечера?
– Я решил, что вам следует узнать об этом немедленно. До меня дошел слух о передаче компании в другие руки, – ответил Мак-Никол. – И знаете, кто хочет прибрать нас к рукам? «Холлистер интернэшнл». Так вот просто, по-дружески, при общем одобрении совета директоров, я полагаю.
– По-дружески! Ну и осел же мой братец! – взорвался Коллин. – Я знал, что добром дело не кончится и в конце концов он зайдет слишком далеко. Это ведь его идея, не так ли?
– Нет, это не его идея, – ответил Мак-Никол. – Но похоже, он ничего не имеет против передачи компании.
Коллин почувствовал, что ему нечем дышать.
– Интересно, что ему предложили в обмен на душу? – пробормотал он себе под нос.
– Что?
– Ничего, Билл, ничего. Просто разговариваю сам с собой.
– Я подумал, что вам необходимо это знать.
– Конечно. И отныне я хочу быть в курсе всех событий, которые будут происходить, какими бы незначительными они ни казались на первый взгляд, – заявил Коллин. – Я хочу быть в курсе того, что происходит в «Интерконтинентал ойл», в той же мере, что и Джастин… А лучше даже в большей.
– Сделаю все, что в моих силах, – пообещал Мак-Никол.
Коллин медленно положил трубку. Выходит, Джастин настолько увяз в этих своих махинациях с преступным миром, что готов позволить синдикату проглотить «Интерконтинентал ойл»! «Он зашел слишком далеко, – в гневе подумал Коллин. – Его необходимо остановить. Их необходимо остановить».
Он стоял у балконной двери, глядя в сад, думая о происходящем и пытаясь найти способ предотвратить наглый захват империи отца. И пришел к выводу, что именно Джастин – ключ ко всему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53