Она смотрела на свое отражение и как будто воочию видела в зеркале Абби Гианнини, юную девушку со свежим личиком, в джинсах и свободной деревенской рубашке – типичном для нее наряде тех времен. Какой контраст с элегантной Эшли Гордон-Холлистер, в платье от модельера, сшитом в соответствии с ее личным замыслом и вкусами! Ей всегда нравились смелые цветовые сочетания, эффектный стиль и модные шляпки. Там, среди виноградников, такие туалеты выглядели бы неуместно, зато для мира богемы Сан-Франциско годились в самый раз. Решительно, сейчас перед ней стояла совершенно другая женщина, за девять лет прошедшая долгий путь. Девять лет… А казалось, позади целая жизнь.
Внезапно мысли Эшли прервал резкий телефонный звонок. Она торопливо сняла трубку, почти со страхом – вдруг это Брендон, который хочет сообщить, что задерживается в Денвере еще на день?
– Алло?
– Эшли… Хорошо, что успела. Я боялась, что ты уже уехала в аэропорт. – Голос на другом конце провода принадлежал ее художественному агенту, Мелани Мастерс.
– Нет еще, но скоро поеду.
– Поэтому я и бросилась звонить тебе прямо сейчас, – сказала Мелани. – Мне известно о твоих планах на этот вечер. Вот я и подумала, что вы с мужем, может быть, захотите заодно отпраздновать еще одно событие, когда будете откупоривать шампанское.
– У тебя есть для меня чек? – предположила Эшли.
– Нет, кое-что получше. Это выяснилось буквально сию минуту, Эшли… В конце марта в Лондоне решено организовать твою выставку. Персональную, понимаешь?
Нервничая, Эшли ходила туда и обратно по оживленному терминалу международного аэропорта Сан-Франциско. Скоростное шоссе вдоль побережья оказалось на редкость запружено машинами, и она приехала позже, чем планировала. Однако служащий за стойкой справочного бюро сообщил ей, что рейс, которым должен был прилететь Брендон, задерживается из-за снежного бурана над Скалистыми горами.
Хотя оба они, и Эшли и Брендон, в принципе летать не боялись, она всегда беспокоилась, когда ему случалось лететь в это время года. Обильный снегопад разразился над территорией почти всех восточных штатов. Снежная крошка и оледенение делали полеты небезопасными.
Эшли снова нетерпеливо взглянула на часы. Самолет должен был приземлиться уже почти час назад. Что их задержало?
Ей не терпелось рассказать Брендону новость, услышанную от Мелани. Лондон! Эшли до сих пор ни разу не выезжала из страны. Это будет настоящий медовый месяц, пообещала она себе. Медовый месяц, которого в свое время у них не было. Брендон, конечно, тоже поедет: такое событие без него – нет, это невозможно! Уж как-нибудь фирма на пару недель отпустит незаменимого работника. Они прекрасно проведут время, пусть даже для нее это будет деловая поездка.
На мгновение возникла мысль взять с собой Роберта, но Эшли тут же отбросила ее. Без сомнения, с бабушкой и дедушкой сыну будет интереснее. Сколько она сможет уделить ему времени там? Совсем немного, разве что по вечерам. Но обычно в половине десятого он уже крепко спит… Став постарше, Роберт получит от подобного путешествия больше удовольствия. Со временем они могли бы вместе побывать в Париже, Риме и Амстердаме…
Эшли снова взглянула на часы и решила еще раз выяснить у служащего, как обстоят дела. Однако едва она сделала несколько шагов по направлению к стойке, как путь ей преградил Гарри Вилкокс, старший партнер Брендона по фирме.
– Гарри… Что ты тут делаешь? – удивленно спросила Эшли. – Разве Брендон не сообщил тебе, что я его встречу?
На лице Вилкокса застыло странное выражение, которое смутило ее.
– Присядем, Эшли.
Сама не зная почему, она ощутила волну паники. И упрямо покачала головой.
– Самолет задерживается, Гарри. Я как раз собиралась выяснить…
– Сядь! – почти крикнул он, обхватив ее за плечи.
– Нет, Гарри. – Голос Эшли упал до шепота. Что-то случилось, без сомнения. И ей не хотелось слушать то, что Вилкокс собирался сообщить.
Но пришлось.
– Катастрофа, Эшли. – Слова обрушились на нее, точно удар молота. – Самолет… разбился в районе Сьерра-Невады.
– Брендон… – Ее начала бить неудержимая дрожь.
«Нет… Это невозможно, – бешено металось в голове. – Мы же собираемся в Биг-Сур на уик-энд, чтобы отпраздновать годовщину свадьбы. Все будет как в первый раз. А потом поедем в Лондон, проведем там медовый месяц, которого у нас не было. Брендон будет так гордиться мной, когда узнает о выставке. И мы заведем еще одного ребенка… Может быть, на этот раз крошечную девочку. – В поле зрения Эшли попало полное тревоги лицо Гарри Вилкокса. – Нет… Этого просто не может быть. Не с нами. Не сейчас».
– Гарри… Пожалуйста… – умоляющим голосом пролепетала она. – Нет…
Слезы хлынули по щекам, размазывая макияж.
– Произошло крушение, – напряженным тоном сказал Вилкокс, не позволяя Эшли вырваться и уйти. – Никто не уцелел.
Глаза у нее остекленели, точно у насмерть перепуганного животного. Голова покачивалась – туда и обратно, туда и обратно. Эшли никак не удавалось до конца осознать и принять реальность случившегося.
– Нет…
– Он погиб, Эшли. Брендона больше нет.
Она поднесла руку ко рту, онемев от ужаса. И рухнула бы на пол, если бы Вилкокс не подхватил ее. Эшли не слышала сообщения, прозвучавшего по системе громкого оповещения, не осознавала реакции на него убитых горем людей.
«Это просто дурной сон», – подумала она, прежде чем погрузиться во тьму.
САНТА-ЕЛЕНА
декабрь 1985 года
– До сих пор не могу поверить. – Эшли стояла у окна кухни, не сводя взгляда с Роберта и отца, гуляющих на маленьком дворе позади коттеджа. – Я сделала все, что нужно, отдала необходимые распоряжения и умом понимаю, что потеряла Брендона, но сердце никак не желает с этим смириться. – Она повернулась к матери, нервно ломая руки. – Даже не представляю себе, как сообщить Роберту о том, что его отца больше нет. Наверно, это будут самые трудные мгновения в моей жизни. По дороге сюда сегодня утром я только об этом и думала, все время пыталась подыскать подходящие слова… Но их не существует, подходящих слов. Никакие слова не облегчат для Роберта понимание ужасной истины: его отец… – Эшли резко смолкла, не в силах озвучить правду.
Некая глубинная часть ее души продолжала верить, что если не облекать реальность в слова, может быть, каким-то чудом эта реальность и вправду окажется несуществующей.
Лючия Гианнини с огорченным выражением лица слушала дочь, понимая, какую боль испытывала та, но не зная способа помочь ей.
– Хочешь, твой папа или я скажем ему? – спросила она.
– Спасибо, мама, нет. – Эшли устало покачала головой. – Роберт совсем недавно начал осознавать, что это такое – смерть. Помню, как он расстроился, когда прошлым летом умерла его морская свинка. Думаю, я должна быть рядом в этот ужасный момент – ему понадобится моя помощь. – «А мне – его», – мысленно закончила она.
– Когда ты собираешься сказать ему? – спросила мать.
– Сегодня. Сейчас. Как можно скорее. Я и так уже слишком затянула, – ответила Эшли, не сводя пристального взгляда с сына, увертывающегося во дворе от дедушки. – Я решила сделать это сразу после возвращения с озера Тахо.
На протяжении двух последних дней ей пришлось пройти через все мучительные, но неизбежные процедуры, связанные со смертью: отдать распоряжения относительно похорон, приготовить погребальную одежду, приобрести участок на кладбище, которого у них еще не было… Однако все это Эшли делала точно сомнамбула, в полной мере не отдавая себе отчета ни в своих поступках, ни в происходящем вокруг. Ее действия направлял примитивный, но мощный инстинкт выживания, скрытый глубоко внутри. Именно он помог ей почти на «автопилоте» пройти кажущийся бесконечным, невыносимо мучительный путь.
Эшли знала, что отправила телеграмму родителям Брендона – разговаривать с ними у нее не было сил, – но не помнила когда и как. О встрече с владельцем похоронного бюро остались лишь смутные воспоминания. Единственное, что она была еще способна сделать теперь, единственное, что она должна была сделать, – это сообщить новость сыну, объяснить, что его отец никогда больше не вернется домой.
Несколько долгих мгновений Эшли постояла у окна, потом глубоко вздохнула, рывком распахнула дверь и вышла на заднее крыльцо.
– Роберт! – позвала она.
Мальчик поднял голову и широко улыбнулся, увидев ее.
– Мама! – воскликнул он и со всех ног помчался к ней. – А папа с тобой?
Теперь предстояло самое трудное.
– Я не понимаю, мамочка. – Роберт удивленно смотрел на Эшли. На его личике возникло выражение беспокойства, яркие голубые глаза наполнились слезами. – Ты говорила, что папа сегодня приедет домой, а теперь…
– Да, да, дорогой, все так. Но произошел несчастный случай. – Она откинула со лба Роберта прядь густых светлых волос. – Твой папа ехал домой, летел на самолете к нам. Я ждала его в аэропорту. Погода испортилась, началась снежная метель, и… что-то произошло. Неизвестно, что именно. Может быть, и никогда не станет известно. Самолет разбился, и папа погиб.
До Роберта по-прежнему в полной мере не доходило, что это такое – смерть.
– Он никогда не вернется?
Эшли погладила сына по головке.
– Нет, дорогой, никогда. – Она помолчала. – Помнишь, как умерла твоя морская свинка? – Роберт кивнул. – Помнишь, как мы все пошли на задний двор, и папочка вырыл ямку, и мы похоронили зверька?
– Угу…
– Сначала мы по очереди вспоминали о том, какая славная была эта морская свинка и как мы любили ее. А потом опустили в ямку, и папа закопал ее. Помнишь все это? – спросила Эшли, и мальчик снова кивнул. – Теперь мы должны так же попрощаться с папочкой, – мягко продолжала она ломким голосом, сдерживаясь из последних сил. – Соберем всех наших друзей, всех, кто любил папу, и…
– Нет! – Роберт яростно затряс головой. – Не хочу, чтобы папу закопали в землю! Не хочу прощаться с ним! Хочу моего папочку! – Мальчик неудержимо разрыдался.
Эшли притянула его к себе, поглаживая по волосам. Он плакал, уткнувшись ей в грудь.
– Я все понимаю, дорогой. Мне тоже не хочется прощаться с ним. Я никогда даже не думала о том, что придется прощаться с твоим папочкой. Однако порой у нас просто нет выбора. Иногда все происходит совсем не так, как хочется.
Боже, как тяжело было говорить ему все это! У Эшли просто сердце разрывалось на части. «Что же делать, малыш? – думала она. – Поплачь. Излей свою боль в слезах, освободись от нее. И может быть, когда-нибудь, когда все будет кончено, мне тоже удастся сделать это».
Эшли, сжимая руку сына, стояла рядом с гробом, который должны были вот-вот опустить в землю. Она не проронила ни слезинки, умудрившись справиться с собой ради Роберта. Как и прежде, как и всегда, он нуждался в ее поддержке, ее силе. Но сейчас больше, чем когда бы то ни было. «Жизнь не остановишь, как бы я ни хотела сейчас этого. И мне есть о ком думать».
Глядя на ясное голубое небо, Эшли воспринимала его красоту как нечто почти непристойное – такой удивительно хороший день, и обычная жизнь, кипящая вокруг, и все это в то время, когда ее мир рухнул. Почему в такой прекрасный декабрьский полдень, более подходящий для апреля или мая, ей выпала судьба хоронить мужа?
Слезы сбежали с уголков глаз и заструились по щекам, незаметные под вуалью широкополой шляпы. Эшли взглянула вниз, на Роберта, молча и строго стоявшего рядом в своем темно-голубом костюмчике, который всего месяц назад выбрал для него отец.
«Брендон всегда гордился своим сыном, – с грустью думала она. – Ему нравилось мечтать о будущем нашего мальчика. Теперь он не сможет даже увидеть, как взрослеет его сын, не узнает, каким человеком тот станет. Брендон многое хотел сделать для Роберта… И ничего этого теперь не будет».
Почувствовав на плече прикосновение руки матери, Эшли повернулась и успокоила Лючию взглядом, как будто говоря: Все будет в порядке, мама, я обещаю. Отец стоял рядом с матерью, на его глазах тоже блестели слезы. Тони Гианнини, не уронивший ни слезинки в присутствии посторонних с того дня, как тридцать лет назад умер его собственный сын, сейчас оплакивал зятя, которого полюбил как родного. Эшли была бесконечно благодарна отцу за то, что он с распростертыми объятиями принял Брендона в семью даже прежде, чем они поженились. «Брендона любили», – думала она, скользя взглядом по большой группе людей на краю могилы. Такой уж он был человек.
Эшли посмотрела на Холлистеров, демонстративно стоявших в стороне. Они словно не видели никого вокруг – за исключением, правда, своего внука. Ей вспомнилось, как, приехав в Сан-Франциско, Холлистеры настаивали на том, чтобы похоронить сына в Нью-Йорке, на семейном участке в Лонг-Айленде. И как разозлились, когда Эшли отказалась даже обсуждать это. Она инстинктивно чувствовала, что Брендону такое решение пришлось бы не по душе. Наверняка бы он захотел, чтобы и после смерти расстояние между ним и его родителями осталось неизменным – таким, как при жизни; Эшли была просто уверена в этом. Его дом – их дом – находился в Сан-Франциско, и, вне всякого сомнения, Брендон предпочел бы быть похороненным здесь.
– Ты виновата в том, что мы не имели возможности видеться с внуком! – Эшли вспомнила это обвинение Клаудии Холлистер, глядя сейчас на свою свекровь. – Ты настраивала Брендона против нас! После женитьбы он не ответил ни на одно наше письмо.
Все было ложью, от начала до конца. Брендон не поддерживал отношений с родителями, потому что сам не хотел этого. Сколько раз Эшли советовала ему взять Роберта и съездить в Нью-Йорк, без нее, только вдвоем!.. Но она не стала ничего объяснять Клаудии Холлистер. Какой теперь смысл? Да эта женщина никогда и не поверила бы ей. Позже, когда все останется позади, когда Роберт смирится с тем, что его отец умер, она напишет Холлистерам. Предложит как-нибудь отправить к ним мальчика, если, конечно, они захотят. Правда, на будущий год ему предстояло пойти в школу, но существуют ведь и летние каникулы. У нее даже в мыслях не было мешать им встречаться с внуком, хотя ее тревожил вопрос, почему Брендон занимал именно такую позицию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53