– Не сделаю ничего такого, что будет тебе неприятно, понимаешь?
Коллин не спеша расстегнул блузку и распахнул ее. Снял кружевной лифчик и обхватил ладонью одну грудь.
– Ты прекрасна, – прошептал он, нежно лаская и снова целуя Саманту. – Расслабься.
Молодой человек поднял ее на руки и понес к постели. Медленно раздел, шепча ласковые слова и бережно поглаживая. Потом очень быстро разделся сам, лег рядом и обнял ее. Скользя руками по прекрасному телу, продолжал осыпать Саманту поцелуями. «Она просто изумительна», – подумал он, чувствуя, как в нем самом нарастает желание.
– Расслабься, chеrie, – настойчиво повторил Коллин, легко пробегая пальцами по грудям и небольшими круговыми движениями лаская соски. Опустив голову, захватил ртом левый сосок и начал посасывать его, сначала нежно, а потом все сильнее, короткими и резкими движениями влажных губ оттягивая вверх. В следующее мгновение его рука оказалась между ее ног, и он начал поглаживать там. Саманта непроизвольно сжала бедра, но он снова нежно раздвинул их, продолжая ласкать. Вскоре его рука почувствовала влагу, но было ясно, что девушка еще не готова.
– Позволь поцеловать тебя там, – прошептал Коллин, легкими прикосновениями пальцев продолжая возбуждать ее.
Саманта неистово замотала головой.
– Только раз, детка, – нежно, но настойчиво повторил он. – Если тебе не понравится, я больше не буду. Обещаю.
Не дожидаясь ответа, Коллин заскользил губами вдоль ее тела до холмика мягких золотистых волос внизу живота. Раздвинув пальцами розовые, как раковины, края нежной плоти, он принялся целовать ее, чувствуя, что Саманта возбуждается все сильнее. Он легонько покусывал ее губами, а иногда очень осторожно и зубами. Она затрепетала, то ли от страха, то ли от возбуждения, но не пыталась остановить его. Коллин действовал все настойчивее, продолжал ласкать ее и руками, и ртом, пока она не начала извиваться в его объятиях. В конце концов она достигла пика наслаждения, спина ее выгнулась дугой, а из горла вырвался крик облегчения.
Его собственное тело трепетало от желания, но Коллин чувствовал, что время взять ее еще не наступило. Пока рано. Он вытянулся рядом, положив правую руку между ног девушки. Саманта резко отстранилась, но он снова придвинулся ближе, нашептывая любовные слова, и проник внутрь ее сначала одним, потом двумя пальцами. Медленно двигая ими, Коллин настойчиво уговаривал ее расслабиться.
– Потрогай его, – прошептал он, проводя рукой Саманты по своему восставшему пенису. – Почувствуй. Я хочу, чтобы он вошел внутрь тебя. Сейчас.
– Нет, только не сейчас, – умоляюще пробормотала она.
– Будет чуть-чуть больно, но всего мгновение. Спокойнее, детка… Я хочу любить тебя, хочу отдать тебе всю свою любовь!
Он лег на нее, прижал к постели и медленно, осторожно вошел. Саманта вскрикнула… Коллин погладил ее волосы и принялся целовать, снова и снова.
– Расслабься, – в который раз повторил он. – Просто лежи спокойно и позволь мне любить тебя.
Он начал двигаться внутри ее все глубже, все быстрее, чувствуя, как нарастает его собственное возбуждение. Достигнув пика, Коллин остановился, но продолжал лежать на Саманте, пока его дыхание медленно приходило в норму.
– Ты в порядке? – спросил он в конце концов.
Она кивнула, довольно улыбаясь.
– Я рада, что это случилось, дорогой. – Ее голос просто поражал нежностью. – Мне так давно этого хотелось – с той самой ночи, как мы встретились. Но я не была уверена… Ведь никогда прежде…
Коллин приподнялся на локтях и посмотрел на нее сверху вниз.
– В первый раз приходится ощутить боль, однако потом бывает гораздо лучше. Потом становится просто замечательно. Вот увидишь.
Саманта подняла на него взгляд сияющих глаз.
– Я больше не боюсь, – сказала она, теребя пальцами медальон у него на шее. – Ты так терпелив…
«Тебе ни за что не догадаться почему», – подумал Коллин.
Ему претила мысль использовать Саманту для того, чтобы получить доступ в дом ее отца: девушка молода, ранима и влюблена в него. Он сам себе был противен, думая о том, как собирается обойтись с нею. Однако другого способа вернуть картину не существовало. Пытаясь оправдаться в собственных глазах, он напоминал себе, что Харрингтон присвоил то, что принадлежало ему, Коллину. А он теперь всего лишь овладел тем, что принадлежало Харрингтону.
«Но она ведь не картина и не драгоценность. Она живое человеческое существо. Теплая, нежная молодая женщина, которую используют. И когда она поймет это, результат может оказаться плачевным».
Затевая свою игру, Коллин не имел намерения причинять кому бы то ни было вред. Его целью было всего лишь вернуть свое. «И все же теперь я ничем не лучше этих подонков», – думал он. Однако отступать не собирался – дело зашло слишком далеко, и растревоженная совесть была бессильна остановить его.
Коллин продолжал встречаться с Самантой, продолжал делать все, чтобы она все больше и больше влюблялась в него. Молодая женщина быстро преодолела свои опасения и теперь ничего так не желала, как заниматься любовью. И Коллин всячески разжигал ее страсть. Обедали ли они в лучшем ресторане города, бродили по арабским базарам или безоглядно окунались в ночную жизнь Марракеша, он делал все, чтобы у Саманты осталось одно желание – оказаться в его номере в отеле. Ему удавалось постоянно держать ее на таком взводе, что она готова была отдаться ему в любой момент, в любом месте и любым способом.
Ради усиления своей власти над девушкой Коллин пошел на немалый риск (учитывая, с чьей дочерью он имел дело): уводил Саманту в темную аллею или другое укромное местечко и там, скользнув руками под топ, ласкал ее груди. Или, распахнув на ней блузку, в течение нескольких минут посасывал соски. Или просовывал руку ей между ног и поглаживал там, пока не начинал чувствовать под пальцами влагу страстного желания.
Вскоре ему удалось полностью завладеть и телом, и душой Саманты, добиться того, что она жаждала его постоянно и все сильнее. Не оставалось никаких сомнений – очень скоро она проведет его на виллу мимо головорезов своего отца.
Время не стоит на месте, напоминал себе Коллин. Харрингтон все еще в Танжере, но вскоре вернется. Необходимо проникнуть на виллу и забрать Ренуара до того, как это произойдет.
Все случилось совершенно неожиданно. Однажды ранним утром Саманта позвонила ему в отель и сообщила, что автомобиль сломался и водитель не сможет отвезти ее в город. Коллин почувствовал нарастающий жар в крови. Вот он, тот самый случай, которого ему пришлось так долго ждать!
– Давай я приеду к тебе. Мы могли бы отлично провести время, – как можно небрежнее постарался произнести молодой человек.
– Даже не знаю… – неуверенно ответила Саманта.
«Чего она боится? – подумал Коллин. – Отец ведь все еще в Танжере».
– Ты хочешь встретиться со мной, дорогая, или нет? – Теперь он придал голосу нарочито взволнованное звучание.
– Конечно! Но… – Саманта снова заколебалась. – Ладно. Я предупрежу охрану у ворот. Иди прямо в дом, я буду ждать тебя там.
Мысли с бешеной скоростью сменяли одна другую, когда Коллин вел машину на виллу Харрингтона. Оказавшись внутри, нужно прежде всего определить, где картина. Потом найти способ взять ее, однако так, чтобы Саманта ни о чем не догадалась и не предупредила охрану.
Внезапно он вспомнил о собаках и мысленно застонал. «Меня разорвут на клочки», – мелькнула мрачная мысль. Коллин обругал себя за то, что до сих пор не разработал четкого плана действий на случай, если попадет внутрь здания, не продумал всего как следует.
У ворот, как и было обещано, охранник в форме сообщил Коллину, что его ждут. Ведя машину по длинной мощеной подъездной дороге, Коллин внимательно разглядывал роскошную виллу. В ней наверняка было не меньше сорока комнат. «Целый день уйдет, чтобы найти здесь картину. А ведь надо еще ее и вынести».
Припарковав автомобиль, он вошел в парадную дверь. Мальчик-марокканец встретил его и, проводив в библиотеку, предложил подождать. Коллин мысленно улыбнулся. Саманта наверняка никак не может решить, что надеть. Точно дитя, она всегда радовалась новому платью или паре туфель. Ну что же, в данной ситуации ожидание только на руку. «Будет по крайней мере время подумать, как действовать», – рассудил он.
Дверь за его спиной открылась.
– Ну, chеrie, наконец-то ты готова…
Повернувшись, Коллин замер, увидев перед собой не Саманту, а ее отца, пресловутого Вильяма Харрингтона. Он был выше, чем представлялось Коллину, с буйной серебряной шевелюрой и суровым, орлиным лицом.
– Доброе утро, – холодно сказал Харрингтон. – Боюсь, на сегодня вы лишились общества моей дочери. Видите ли, она только что отбыла в Париж.
– Как же так? Саманта совсем недавно разговаривала со мной по телефону и ни словом не обмолвилась… – начал было Коллин.
– Ей самой стало известно об этой поездке всего полтора часа назад. Она уехала по моему настоянию. – Харрингтон присел на край огромного, обтянутого кожей старинного письменного стола. – Я все знаю о ваших отношениях с моей дочерью… и не одобряю их.
– Саманта достаточно взрослая, чтобы самостоятельно решать…
– Хватит мне голову морочить! – резко оборвал гостя Харрингтон. – Мне известно, кто вы такой и зачем находитесь здесь, мистер Деверелл. Мне известно также, что вы использовали мою дочь, чтобы проникнуть в дом. Но ничего у вас не выйдет. Я заплатил за Ренуара очень большие деньги и не собираюсь с ним расставаться.
– Картина принадлежит мне! – в бешенстве закричал Коллин. – Ее украли!
– Отнюдь нет – и это зафиксировано в документе, удостоверяющем продажу, – возразил Харрингтон.
– Подлог!
– Ни один суд не признает этого, – почти сочувственно ответил Харрингтон.
– Вряд ли вы приблизитесь к любому суду ближе чем на пятьдесят миль, – с вызовом заявил Коллин.
– А мне никакой суд и не нужен. Послушайте, мистер Деверелл, мои люди взяли вас под наблюдение с того самого момента, как вы появились в Марракеше. У меня везде есть глаза и уши. Вы обманули мою дочь, совратили ее и использовали в своих целях. За одно это я испытываю сильнейшее желание убить вас.
Как вспышка, как озарение, в сознании Коллина мелькнула мысль о том, что именно эту участь Харрингтон и уготовил ему. Почти непроизвольно он рванулся вперед, но тут же был остановлен могучим телохранителем Харрингтона, пригвоздившим его к полу одной рукой. Коллин начал подниматься, однако двое других головорезов схватили молодого человека за руки. Прикладывая нечеловеческие усилия, он попытался вырваться, и тут первый громила подошел к нему вплотную и нанес мощный удар кулаком в живот.
Коллин согнулся пополам, глаза у него чуть не выскочили из орбит. Те двое отпустили его, когда, едва дыша и почти потеряв сознание, он рухнул на пол.
Телохранитель повернулся к Вильяму Харрингтону.
– Что прикажете с ним сделать, босс?
– Отправьте его в расход, – холодно ответил Харрингтон. – Но не слишком быстро. Я хочу, чтобы он умирал долго и мучительно.
Коллин медленно открыл глаза, в первый момент не в силах сообразить, где находится. «Так вот на что похож ад, – подумал он, изумленно оглядываясь. Попытался приподняться, но правая рука подломилась под его тяжестью и безвольно скользнула вниз. – Сломана. Эти подонки сломали мне руку». Прищурившись, Коллин посмотрел вверх на ослепительно белое солнце. Такое жаркое… невыносимо жаркое. Боль затуманивала разум, и все же молодой человек понимал, что лежит на песке. Вне всякого сомнения, это пустыня. Он попытался ползти, подтягиваясь с помощью одной левой руки, однако тело казалось просто невероятно тяжелым. Попытался оглянуться, чтобы поточнее определить свое местонахождение, но даже это ему не удалось. Взгляд не фокусировался, в голове пульсировала жуткая боль. В горле пересохло, точно там застрял целый моток хлопковых нитей.
Коллин понятия не имел, сколько времени здесь находится, но ничуть не сомневался в том, как именно тут оказался: его привезли и вышвырнули в безводной пустыне головорезы Харрингтона. Их босс хотел, чтобы Коллин умер. Похоже, еще немного, и желание Харрингтона исполнится.
Молодой человек вновь перевел взгляд на небо. Несмотря на то что перед глазами все плыло, он различал силуэты больших птиц, круживших над головой. Стервятники… Если, конечно, у него уже не начались галлюцинации… Следят за ним и ждут.
Это зрелище пробудило в Коллине бешенство и яростное желание выжить. «Ты, может быть, и добьешься своего, ублюдок, – в гневе подумал он. – Очень вероятно, что мне не выйти из треклятой пустыни живым. Но если это все же произойдет, то, клянусь, я доберусь и до тебя, и до всей вашей шайки. В том числе и до моего дорогого братца. Я разделаюсь с вами, даже если это будет последнее, что мне удастся сделать в жизни».
С этой мыслью он снова потерял сознание.
УАЗЗАТЕ, МАРОККО
сентябрь 1982 года
Коллин медленно скользил по волнам полудремы, то проваливаясь в небытие, то выныривая из него и лишь частично отдавая себе отчет в том, что происходит вокруг. Он больше не лежал на песке. Не было ни жары, ни палящего солнца, ни ослепительно яркого света – лишь успокаивающая полутьма. И смутное ощущение, будто он плывет на облаке из мягкого, освежающе-прохладного шелка. Время от времени чувствовалось прикосновение к лицу чего-то холодного и влажного, но понять, что это было, не удавалось. Разум бездействовал, тело онемело. Никакого представления о том, где он и как давно сюда попал.
«Может, я умер?» – С этой внезапно вспыхнувшей мыслью тьма вновь затопила сознание.
Потом туман в голове рассеялся. Коллин пришел в себя и понял, что находится в совершенно незнакомом месте. Лежит на постели в небольшой, почти пустой, плохо освещенной комнате, где, кроме него, никого не было. Молодой человек попытался сесть – и тут же ощутил, что не может пошевелиться. Правая рука была в гипсе, но боли Коллин не чувствовал. В голове – тяжесть. Он с трудом приподнял левую руку, осторожно дотронулся до виска и нащупал повязку на голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53