Такого ему видеть еще не доводилось. Казалось, ее обитательница не живет здесь, а просто существует, а ее душа похожа на чистый холст, лишенный какой бы то ни было глубины и чувств.
«Она мертва и не догадывается об этом», – подумал Коллин, непривычно взволнованный своим открытием. Отсутствовали даже те мелочи, которые обычно есть всегда, в том числе и в доме, куда въехали совсем недавно. Ни рисунков, ни личных безделушек или вещичек, к которым человек особенно привязан. «Даже номера некоторых отелей выглядят менее уныло», – отметил Коллин, продолжая обшаривать выдвижные ящики шкафа.
Увы, ему не удалось найти ничего, хоть в какой-то степени прояснявшего, что представляет собой Эшли Гордон-Холлистер, что ей нравится сейчас или хотя бы нравилось прежде. В ящике с бельем под руку попалась прозрачная шелковая ночная рубашка малинового цвета. Достав ее оттуда и внимательно разглядывая, Коллин задумался о женщине, которая носила эту вещь. «По крайней мере тут заметна твоя индивидуальность, правда, Эшли?» Его пальцы погладили розоватую кружевную оборку. Им уже не раз овладевало желание увидеть, какова она без своей модной одежды. «Наверно, в этой полупрозрачной ночной рубашке вид у нее очень даже соблазнительный». Эшли Гордон-Холлистер – привлекательная молодая женщина. И Коллин должен был признать, хотя бы только перед самим собой, что интерес к ней выходил за рамки стремления сделать ее своей соучастницей. Она то и дело возникала перед его внутренним взором такой, какой он видел Эшли тогда в аэропорту Кеннеди, – щеки горят, темные глаза сверкают… Темпераментная женщина. Интересно, какова она в постели? Тигрица, надо полагать.
Отогнав эти мысли, Коллин положил ночную рубашку в ящик и задвинул его. Дело не ждет.
В течение еще двадцати минут он продолжал поиски, обшаривая каждый уголок, но ничего существенного о женщине, которой предстояло стать его партнером, так и не обнаружил. В конце концов Коллин сдался. Вылезая через окно на пожарную лестницу, молодой человек бросил на комнату последний взгляд. И решил, что существует единственный способ выяснить все, что его интересовало относительно Эшли Гордон-Холлистер, – услышать это из ее собственных уст.
Встретиться с ней лицом к лицу.
– Ты даже еще не одета! – В дверях стояла Мелани в свободном сером жакете и обтягивающей черной юбке. – Эшли, через час мы должны быть в галерее!
– Успокойся, – ответила Эшли, впуская подругу в квартиру. – Мне осталось только снять это, – она показала на свой черный шелковый халат, – натянуть платье, и можно отправляться.
– Ты улыбаешься, – отметила Мелани, бросая сумочку на кушетку. – Добрый знак.
– Да, настроение у меня стало гораздо лучше. – Эшли, переодевающейся в спальне, пришлось возвысить голос, чтобы Мелани слышала ее. – Все, что для этого потребовалось, – напомнить себе, что выставка и в особенности щедрость мистера Коллина Деверелла помогут мне бороться за сына. – Последовало непродолжительное молчание. – Ты знаешь, где у меня бар, Мел, и если хочешь выпить…
– Обойдусь, – отрезала Мелани. – В галерее непременно придется пить, а сегодня мне нужна ясная голова.
– Таинственный Коллин Деверелл будет там? – спросила Эшли.
– Понятия не имею. Думаю, да, учитывая, сколько он собирается заплатить за твои работы.
– Отлично. – Эшли достала из шкафа платье, приготовленное специально для открытия выставки. – Хотелось бы встретиться с ним. – Снова последовала пауза. – Ты узнала что-нибудь новое от Дианы?
– Не слишком много, – последовал ответ. – Такое впечатление, что об этом человеке вообще известно совсем мало. Он держится особняком.
– Всегда кому-нибудь что-нибудь да известно.
Эшли выдвинула ящик с бельем и замерла. Что-то… изменилось. Точно сказать, что именно, она бы не смогла, но определенно все лежало не так, как прежде. Возникло неприятное ощущение, будто здесь, в ее спальне, кто-то побывал. И рылся в ящиках.
Эшли открыла футляр с драгоценностями. На первый взгляд ничего не пропало. Производить более тщательную проверку не было времени, однако она решила непременно сделать это, вернувшись из галереи.
– Только самая общая информация, – продолжала между тем Мелани. – Коллин Деверелл – сын Квентина Деверелла, один из двух близнецов. Его отец основал «Интерконтинентал ойл» и возглавлял там совет директоров, пока не погиб десять лет назад. Коллин входит в дюжину богатейших людей в стране, не говоря уж о том, что он один из самых привлекательных холостяков Нью-Йорка, на которого многие положили глаз. – Мелани взглянула на отделанные бриллиантами наручные часики. – Эшли, мне страшно не хочется подгонять тебя, но…
– Еще минутку, Мел, – отозвалась та.
Спустя несколько минут из спальни показалась Эшли в красном шелковом жаккардовом платье, с четырьмя нитками жемчуга, ярко-красным галстуком и большими рубиновыми серьгами. Темные волосы, только над ушами чуть приподнятые и закрепленные старинными черепаховыми гребнями, свободно рассыпались по плечам.
– Ну, идем? – преувеличенно бодро спросила она. – Я готова к встрече со своим новым покровителем.
Галерея была полна народу. Как только появились Эшли и Мелани, их тут же окружили фотографы. Диана Гиллинг, щебечущая на другом конце комнаты с художественным критиком из «Нью-Йорк таймс», помахала им рукой. Эшли решительно проталкивалась сквозь толпу репортеров, Мелани следовала за ней по пятам.
– Я уж было подумала, что вы решили не появляться на открытии собственной выставки, – полушутя сказала Диана, когда Эшли наконец добралась до нее. – Это, моя дорогая, Рейнс Баскомб из «Таймс». Рейнс, позвольте представить вам Эшли Гордон-Холлистер и Мелани Мастерс.
– Очень приятно встретиться с вами обеими, – любезно произнес критик, пожимая женщинам руки. – Могу я также, миссис Холлистер, выразить свое восхищение вашими работами?
Эшли наградила его своей самой ослепительной улыбкой.
– Безусловно, можете, мистер Баскомб, – ответила она. – Ничего не имею против.
Мелани с Баскомбом углубились в серьезную беседу о важности появления на мировой сцене новых художников, а Диана начала представлять Эшли собравшимся критикам.
– Он здесь? – шепотом спросила Эшли, когда они проталкивались сквозь толпу.
– Кто? – не поняла Диана.
– Коллин Деверелл. Я жажду встретиться с ним.
– Пока его что-то не видно, но, надо сказать, он редко бывает на подобных мероприятиях. – Диана покачала головой. – Заинтересовавшись художником, Деверелл обычно договаривается о покупке его работ еще до выставки. Такое ощущение, будто ему не нравятся многолюдные сборища.
– О! – Эшли охватило странное чувство разочарования.
– Но и без него, – продолжала Диана, – здесь сегодня собралось множество людей, умирающих от желания встретиться с вами. Пойдемте… Вон, я вижу, Гарриетта Эмброуз…
Устав от всех этих представлений и собственных попыток поддерживать светскую беседу с так называемыми важными людьми, пожелавшими украсить своим присутствием ее первое официальное появление в художественном мире Нью-Йорка, Эшли в конце концов ухитрилась ускользнуть от Дианы, поставившей себе целью непременно сделать ей протекцию. Она бродила по галерее, придирчиво рассматривая выставленные картины и потягивая вино из бокала, который кто-то сунул ей в руку. Время от времени взгляд ее темных глаз скользил по лицам собравшихся в галерее в надежде обнаружить среди них таинственного Коллина Деверелла. Странно, если, купив почти все ее картины, он так и не придет сюда. Разве ему не интересно хотя бы выяснить, имела ли выставка успех?
Эшли остановилась перед одной из картин. Пейзаж, сделанный еще в долине Напа. В те времена она именно так воспринимала пышную природу и яркую цветовую гамму родного края.
Эшли попыталась представить себе, как должен выглядеть этот Коллин Деверелл. Мелани назвала его привлекательным. То, что он богат, не вызывало сомнений. Воображение нарисовало ей высокого мужчину лет под пятьдесят, со значительным серьезным лицом и проницательным взглядом. Темные волосы, едва тронутые сединой. Умный, аристократичный. Нефтяной магнат. По словам Мелани, один из самых известных холостяков в Нью-Йорке, на которого имеют виды многие. Опираясь на эти рассуждения и еще раз оглядев зал, Эшли пришла к выводу: по крайней мере сейчас мистера Деверелла здесь не было.
– Вы, по-видимому, испытываете особую нежность к этой картине? – прервал ее размышления низкий звучный мужской голос.
Вздрогнув, Эшли обернулась. Слева от нее стоял высокий, стройный, прекрасно сложенный мужчина, которому только-только перевалило за тридцать, с густыми волнистыми каштановыми волосами, энергичными, резкими чертами лица и напряженным взглядом карих глаз. Мелькнула мысль, что франтоватый черный смокинг ему очень идет, однако внимание Эшли тут же приковала его улыбка. Удивительная, обезоруживающая улыбка.
– Простите? – Она не была уверена, что уловила смысл сказанного.
– Эта картина… Она вам чем-то лично дорога?
Эшли перевела взгляд на картину и кивнула.
– В каком-то смысле. – Она улыбнулась. – Можно сказать, напоминание о счастливых временах.
– Понятно. – Некоторое время незнакомец внимательно разглядывал картину. – Мне она тоже нравится. Что-то есть в ней от великих импрессионистов – Моне, Сезанна…
– Насколько я понимаю, вы любите импрессионистов. – Улыбнувшись, Эшли допила вино.
– Импрессионистов, ренессанс – все, кроме абстрактной живописи.
– Вам не нравится современное искусство? – спросила Эшли, вопросительно подняв бровь.
– Если, глядя на картину или скульптуру, я должен спрашивать, что на ней изображено, это, по-моему, не искусство, – с усмешкой ответил незнакомец.
Эшли рассмеялась. Уже давно – очень давно! – ничто не заставляло ее смеяться. Этот человек, кто бы он ни был, сумел пробудить в ее душе что-то, похороненное, казалось, навечно.
– Вы говорите, как… – Она резко смолкла, осознав, какое слово вертелось на языке. «Вы говорите в точности как Брендон» – вот что едва не вырвалось у нее. Улыбка погасла. – …как человек, которого я когда-то знала.
Он улыбнулся:
– Надеюсь, это можно воспринять как комплимент.
– Да, – кивнула Эшли.
– Приятно слышать. – Мужчина помолчал. – Теперь, познакомившись с художницей, я рад, что купил так много ее работ. Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что не приобрел их все.
– Купили много моих работ? – Во взгляде Эшли вспыхнуло удивление. – Значит, вы?..
Он галантно протянул ей руку и одарил улыбкой, способной покорить сердце любой женщины.
– Позвольте представиться. Меня зовут Коллин Деверелл.
НЬЮ-ЙОРК
декабрь 1986 года
Эшли залезла в ванну, погрузилась в горячую, ароматную, пузырящуюся воду, над которой поднимался пар, и постаралась расслабиться. Впрочем, полностью ей это не удалось, как никогда не удавалось в последнее время. С вечера открытия выставки, с того самого момента, когда возникло подозрение, что в ее отсутствие кто-то побывал в квартире, она нервничала, оставаясь здесь одна. В особенности по вечерам. Случившись однажды, такое могло повториться, даже когда она была дома.
Попытавшись выкинуть эти мысли из головы, Эшли стала думать о предстоящем вечере. Он обещал быть по меньшей мере интересным. Обед с Коллином Девереллом в ресторане, где она еще не бывала, – «Чудо явления голубя». Когда в галерее Деверелл представился, у нее даже мысли не возникло, что за этим может последовать приглашение на обед. Однако он ясно дал понять, что «нет» в качестве ответа его не устроит. К тому же Эшли была очень ему признательна. Купив почти все ее картины, он способствовал тому, что выставка имела просто сенсационный успех.
Вообще-то никакой тяги к общению у нее сейчас не было, но ей вполне хватало ума понять, что поддерживать это знакомство в ее интересах. В конце концов, Деверелл – коллекционер, состоятельный человек, щедрый покровитель художников. Именно его восхищение работами Эшли дало ей средства для борьбы за то единственное, что сейчас имело значение, – возвращение сына. Деверелл сможет обеспечить необходимую финансовую поддержку, если и дальше будет интересоваться ее пейзажами.
«И если даже он интересуется не столько ими, сколько мной лично, – думала она, – что с того?»
Эшли глубоко вздохнула, выбралась из ванны и, стоя на выложенном плитками полу, потянулась за полотенцем. Вытерлась, обрызгала тело душистым лосьоном. Наблюдая за водой, утекающей в отверстие ванны, снова вспомнила тот вечер, когда впервые встретилась с Коллином Девереллом. Из всех присутствующих на выставке он был, безусловно, самым привлекательным человеком. Обаятельным, предупредительным, разбирающимся в искусстве. Последнее обстоятельство, конечно, удивления не вызывало, учитывая все, что ей рассказывали о его личной коллекции. Вот почему, не стремясь к развитию отношений с кем бы то ни было, Эшли без колебаний приняла приглашение на обед.
Повесив полотенце, она накинула на себя черный шелковый халат в духе традиционных японских кимоно. Затянув широкий красный пояс, босиком прошла в спальню и распахнула створки шкафа. Придирчиво оглядев длинный ряд туалетов, остановила выбор на темно-фиолетовом платье из тонкой шерсти, с рукавами, сужающимися к запястью, и слегка расширенными плечами. То, что нужно, решила Эшли. Элегантно, но не вызывающе. Пара черных лакированных туфель и маленькая вечерняя сумочка того же цвета отлично довершат наряд.
Достав вещи из шкафа, она отнесла их в спальню и положила на кровать. Одеваясь, Эшли думала о том, насколько безопасно поощрять интерес к себе Коллина Деверелла. Ей, в сущности, о нем ничего не известно, но даже после одного разговора стало ясно: он не тот человек, которого можно водить за нос. Поощряя его, не отрезает ли она себе путь к отступлению?
Надев туфли, Эшли подошла к туалетному столику и достала из выдвижного ящика красный кожаный футляр с драгоценностями. Лучше всего подойдут широкий серебряный браслет, кулон с аметистом и такие же серьги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53