– Коллин, я, конечно, знаю, что после гибели родителей вы отошли от дел «Интерконтинентал ойл», – после паузы нерешительно заговорил Мак-Никол. – И все же мне трудно поверить, что вы останетесь равнодушны, видя, как уничтожают все, чему Квентин посвятил свою жизнь. Что будете сидеть сложа руки и допустите, чтобы это произошло.
– Но я действительно мало что могу сделать, Билл, – ответил Коллин. – Впрочем, дайте мне время пораскинуть мозгами. Может быть, действуя вместе, мы что-нибудь и придумаем…
Вот какой разговор произошел сегодня утром и не давал ему покоя даже сейчас, во время игры. Заставив себя вернуться в настоящее, Коллин снова бросился в атаку, продолжая тем не менее обдумывать проблему.
Он был рад, что Билл Мак-Никол прежде всего позвонил ему. Подозрения этого человека были совершенно обоснованны: и отправиться к Джастину за объяснениями было бы ошибкой, и в совете директоров не осталось никого, кому можно было бы доверять. Нет, Билл Мак-Никол сделал единственно правильный ход. У Коллина были свои соображения и планы, о которых он не отваживался рассказать никому, даже этому человеку, которому полностью доверял отец. Наличие внутри компании союзника, который мог снабжать Коллина информацией, существенно облегчало его план.
Билл Мак-Никол был прав еще в одном смысле: независимо от личного отношения Коллина к происходящему в «Интерконтинентал ойл» какая-то часть души не могла ему позволить – и не позволяла! – остаться в стороне, наблюдая, как глупость Джастина губит дело, с таким трудом созданное отцом. Допустить, чтобы почти тридцать лет жизни отца пошли псу под хвост? Нет, ни за что!
«Уж по крайней мере этим я ему обязан», – мрачно думал Коллин.
Спустя три дня он позвонил Вильяму Мак-Николу домой:
– Не могли бы вы добыть для меня компьютерные распечатки тех данных, о которых рассказывали?
– Конечно, – после мгновения замешательства прозвучал ответ на другом конце провода. – К завтрашнему вечеру сделаю, если это вас устроит.
– Устроит, – согласился Коллин. – Приходите в восемь тридцать.
– А если в девять?
– Прекрасно. – Коллин помолчал, делая пометку в желтом деловом блокноте. – Может быть, я зря говорю, Билл, но мне кажется, вам не следует никому рассказывать о нашей беседе.
– Мне это и в голову не приходило.
– Что касается распечаток… Сумеете взять их, не вызвав подозрений?
Вообще-то при необходимости Коллин мог, потратив несколько часов, взломать защиту компьютерной сети компании и самостоятельно получить то, что требовалось.
– Без проблем, – заверил его Мак-Никол. – Ваш брат, естественно, старается держать происходящее от меня в тайне, но я как-никак по-прежнему генеральный менеджер компании.
– Генеральный менеджер, который фактически отстранен от дел, – мрачно констатировал Коллин. – Поймите, Билл, сейчас вы для моего брата полный ноль. Он скармливает вам всякое дерьмо, утаивая происходящее на самом деле.
– Вы очень близки к истине, – неохотно признал Мак-Никол.
– Джастин, черт бы его побрал, действует как законченный кретин. На данном этапе лучшего объяснения тому, что он творит, я предложить не могу.
Положив трубку, Коллин задумался. Жаль, что он не вправе позволить себе хоть в какой-то степени успокоить Билла Мак-Никола. Увы… В этом мире только одиночка, не доверяющий никому, имеет шанс уцелеть.
«Попозже, если только все пойдет, как задумано», – сказал себе Коллин, выключил лампу на письменном столе и отправился в спальню.
– Как видите, они выжимают нас досуха, – говорил Мак-Никол, вместе с Коллином изучая принесенные распечатки. – Активы теперь переводятся ежедневно, акционерный капитал сосредоточивается в руках немногих избранных. И, что достаточно странно, Джастина среди них нет.
– Это можно назвать незаконными операциями? – спросил Коллин, задумчиво потирая подбородок.
– Незаконными называются только те операции, в результате которых акционерный капитал приобретается мошенническими способами, – ответил Мак-Никол. – Если бы здесь был состав преступления, можно было бы обратиться в Комиссию по ценным бумагам и биржевым операциям, чтобы она провела расследование.
– Но здесь нет состава преступления?
– Насколько мне известно, нет, – мрачно ответил Мак-Никол, покачав головой. – Поклясться я, конечно, не могу – учитывая данные обстоятельства, возможно все, – однако складывается впечатление, что пакеты акций «Интерконтинентал ойл» приобретаются через совершенно легальные каналы.
– Эти люди умудряются придать легальный вид всему, хотя, как правило, дело обстоит совсем наоборот, – хмуро сказал Коллин.
– Вы могли бы заявить, что брат обманул вас, и потребовать судебного разбирательства. Но даже если, протащив его через суды, вы вернете себе право участвовать в делах компании – а процесс будет продолжаться долго, – они успеют обглодать «Интерконтинентал» до костей, – с горькой иронией сказал Мак-Никол, достав из кейса еще одну распечатку и развернув ее на письменном столе.
В комнату вошел Гаррисон, неся массивный серебряный поднос с сандвичами и кофе.
– Взгляните-ка сюда… – Мак-Никол смолк, увидев Гаррисона.
– Все в порядке, – успокоил его Коллин, огорченно ероша рукой волосы. Взял с подноса бутерброд и предложил Мак-Николу последовать его примеру, но тот лишь покачал головой.
– Вот список людей, которые за последние полгода приобрели значительные пакеты акций. Шесть человек. Если дело так пойдет и дальше, к концу года они будут полностью контролировать «Интерконтинентал ойл». Даже Джастин им больше не понадобится.
Медленно пережевывая бутерброд, Коллин изучал распечатку.
– Интересно. Моему дорогому братцу собираются дать пинка под зад его же люди, а он, похоже, не догадывается об этом.
– Вот именно. И все же я сильно сомневаюсь, что Джастин поверит, даже если мы расскажем ему. – Мак-Никол взял чашку кофе. – Вроде бы неглупый человек, а проявляет такую поразительную наивность в отношении того, чего именно эти люди добиваются!
– Может быть, мне стоит все-таки обратиться в аудиторское бюро штата и потребовать провести расследование, – высказал предположение Коллин.
– Ничего не получится, – покачал головой Мак-Никол.
– Но это хоть немного ослабит их позиции. Меньше всего деловые партнеры моего братца жаждут привлекать к себе внимание. Даже просто пойди я к Джастину и пригрози ему, этого может оказаться достаточно, чтобы заставить их слегка притормозить. Мы могли бы таким образом выиграть немного времени, вам не кажется?
– И что это даст? – скептически спросил Мак-Никол, отхлебывая кофе.
– Может быть, и ничего, – признал Коллин. – С другой стороны, выиграв немного времени, мы сможем разобраться в этих хитросплетениях и придумать ход получше.
– Если вам еще что-то понадобится…
– …то я сразу же свяжусь с вами, Билл. – Коллин улыбнулся.
Мак-Никол поднялся.
– Оставляю вам распечатки. – Он положил кейс на стол и подвинул его к Коллину. – У меня есть копии.
– Спасибо, что обратили мое внимание на происходящее, Билл, – сказал Коллин, провожая его к двери.
– Очень надеюсь, что еще не поздно что-нибудь предпринять, – мрачно ответил Мак-Никол.
– Я тоже. – Коллин отпер дверь и… заколебался на мгновение. – Будьте осторожны, Билл, – в конце концов сказал он. – Эти люди очень опасны. Если они что-нибудь заподозрят… Нет, они не должны ни о чем догадаться. Мы сделаем так, чтобы этого не произошло.
Выражение лица Вильяма Мак-Никола свидетельствовало о том, что он не разделяет подобной уверенности, но никаких вопросов с его стороны не последовало.
– Могу лишь обещать, что от меня они ничего не узнают, – сказал он. – Я вот уже двадцать шесть лет генеральный менеджер компании и, слава Богу, знаю, как себя вести.
– Не звоните мне из офиса, – предостерег его Коллин. – О наших контактах не должен пронюхать никто. Понимаете? Никто!
Его пожилой собеседник открыл рот, будто собираясь что-то сказать или спросить, но передумал и лишь покачал головой.
– Всегда к вашим услугам. – Он протянул Коллину руку.
Прислонившись к балюстраде, Коллин следил взглядом, как Мак-Никол спускается по ступенькам и идет к своему «мерседесу». Чувствовалось, что на душе у этого человека кошки скребли.
И Коллин ощущал то же самое.
– Ну вот, ты опять где-то витаешь, – с сожалением констатировала Мелани Мастерс, принимаясь за мороженое, заказанное на десерт.
Эшли оторвала взгляд от кофейного пирога, в котором ковырялась последние двадцать минут, и устало улыбнулась. Темные глаза были затенены широкими полями алой шляпки, подобранной в тон кашемировому костюму с короткой плиссированной юбкой.
– Так заметно? – спросила она.
Мелани кивнула с выражением беспокойства на лице.
– Очень. – Она наклонилась вперед, и свет заиграл на золотой брошке в форме борзой, приколотой на отвороте ее саржевого костюма от Шанель, выдержанного в стиле одежды для верховой езды. – Надеюсь, – теперь Мелани понизила голос почти до шепота, – во время открытия выставки тебе удастся изобразить хоть чуточку энтузиазма. В первый вечер взгляды всех ведущих художественных критиков Манхэттена будут устремлены на тебя.
Эшли жестом призвала ее к молчанию.
– Не беспокойся, Мел, я буду на высоте. Если понадобится, просто нарисую на лице улыбку.
Мелани терпеливо кивнула.
– Надеюсь, до этого дело не дойдет. – Мелани поправила локоны коротких рыжевато-коричневых волос, выбившиеся из-под черной бархатной шляпки-«колокола». В ее темно-карих глазах светилось сочувствие к Эшли, на которую обрушилось столько бед. – Работа всегда занимала важное место в твоей жизни.
– Многое занимало важное место в моей жизни, – мрачно ответила Эшли. – А теперь работа – единственное, что у меня осталось.
– Тебе нужны деньги – и немало денег, – если ты собираешься сражаться со своими бывшими родственниками, – напомнила Мелани. – Выставка и в финансовом отношении может оказаться очень важной.
Эшли натянуто засмеялась.
– Ты всерьез думаешь, что мне удастся продать много картин?
– Большая их часть уже продана. – Мелани лукаво улыбнулась и закурила сигарету.
– Что? – удивилась Эшли. – Как это понимать – большая часть уже продана? Их же еще никто не видел…
– Я сама узнала об этом только сегодня утром. Как выяснилось, Диана устроила небольшой закрытый просмотр для того коллекционера, о котором она тебе рассказывала. Судя по всему, он совершенно очарован твоими работами и попросил оставить за собой все, кроме шести.
– Кто этот… меценат? – заинтересованно спросила Эшли.
– Его зовут Коллин Деверелл. – Мелани стряхнула пепел в пепельницу. – Говорят, он баснословно богат. Филантроп, по словам Дианы. Ходят слухи, что у него одна из самых значительных художественных коллекций в мире.
– Сколько?
– Чего – сколько?
– Сколько он предложил за мои картины? – нетерпеливо спросила Эшли.
– Двести пятьдесят тысяч долларов.
Эшли не сумела скрыть удивления:
– Так много!
– Я ведь уже сказала, что он просто в восторге от твоих работ, – с довольным видом ответила Мелани. Собрав ложечкой остатки мороженого, она отправила их в рот.
– Этот человек, наверное, просто помешан на искусстве, раз готов заплатить четверть миллиона за мои картины, – задумчиво произнесла Эшли, все еще не придя в себя от услышанного. Она выпрямилась в кресле и удивленно покачала головой.
– По-моему, ты радоваться должна.
– Ох, я, конечно, рада, – согласилась Эшли. – Но в то же время испытываю некоторую… неловкость.
– Почему?
– Сама не знаю. Должно быть, потому, что никто никогда прежде столь щедро не оплачивал мою работу. Разве что… – Она резко оборвала фразу, вспомнив о Майкле Энтони, без чьей финансовой поддержки в те первые месяцы в Сан-Франциско ее карьера вообще могла бы не состояться. – В общем-то какая разница, почему он это делает? Важно, что мои картины продаются.
– Вот именно, какая разница? – многозначительно повторила Мелани. – И у тебя, моя дорогая, есть все основания быть очень довольной собой. Ну-ка скажи, часто ли художнику, даже прославленному, удается продать почти все свои картины еще до открытия выставки?
Эшли едва заметно улыбнулась. «Может быть, удача наконец снова повернется ко мне?» – с надеждой подумала она.
В черных брюках и свитере с высоким воротом, Коллин стоял на пожарной лестнице рядом с окном спальни Эшли. Просунул руку в форточку, открыл оконную задвижку и осторожно распахнул окно. Поставил на подоконник сначала одну ногу, потом другую. На некоторое время застыл, вглядываясь в темноту, и проскользнул в комнату. Ее освещал лишь тусклый свет уличных фонарей, проникающий сквозь прозрачные занавески, которые слегка покачивались от холодного ветра.
Внезапно Коллин понял, что с тех пор, как он овладел воровством профессионально, впервые его жертвой стал человек, не связанный с синдикатом и не владеющий ничем, по праву принадлежащим ему, Коллину.
Эта мысль неприятно поразила молодого человека. «У меня нет выбора», – напомнил он себе. Необходимо разузнать об этой женщине как можно больше, прежде чем они встретятся снова. Прежде чем он сделает ей предложение работать с ним в паре. Необходимо выяснить, много ли ей известно о Бредли Холлистере и его так называемых деловых интересах. Необходимо попытаться узнать как можно больше и о самой Эшли, раз уж дело идет к тому, чтобы доверить ей свои секреты.
Обшарив для начала выдвижные ящики ночного столика, Коллин нашел записную книжку с адресами и телефонами, несколько писем и альбомы с фотографиями. Ничего интересного. Письма, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, пришли из Калифорнии, от ее родителей. Фотографии в основном изображали мужа и сына.
Коллин перешел к туалетному столику, но и тут не обнаружил ничего важного. Это показалось ему странным. Обычно дома несут на себе печать жизни и личности своих обитателей, но квартира, где он находился, оказалась совершенно безликой в этом смысле и лишенной какого бы то ни было налета индивидуальности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53