Но часть цхарнитов, видимо, была тайно обучена этому искусству, их дух позволял справляться с черным ужасом. Тем более, что как доказано, дэггеры и не производят впечатление ужаса автоматически, это их полусознательный психический удар, который они могут и не производить.
Для борьбы с дэггерами необходимы бойцы ДС. Именно поэтому и направили на Анзору снова 505й отряд.
После четырехлетнего перерыва Ильгет все казалось совершенно новым и незнакомым. Акция даже радовала ее. Страха не было, как она ни старалась напомнить себе о предстоящей опасности. Но всю дорогу, все две с половиной недели она испытывала внутреннее возбуждение, так собака радуется выезду на охоту. Ноки, впрочем, тоже радовалась. Неизвестно чему.
Остальные выглядели скорее усталыми — ведь так недавно вернулись с прошлой, страшной и убийственной акции. Снова вошло в привычку собираться в каюте, на этот раз у Дэцина, петь песни. За время учебы никто к гитаре даже не притрагивался, да и совместных мероприятий никаких не было. Безмолвный траур. Но теперь он был кончен — снова в бой, плевать на все.
Оказалось, что Айэла обладает удивительным грудным меццо-сопрано. Она быстро подружилась с Иволгой и вскоре с удовольствием пела «фирменные», переведенные с терранского, песни 505го отряда.
Если вы, нахмурясь, выйдете из дома,
Если вам не в радость солнечный денек,
Пусть вам улыбнется, как своей знакомой,
С вами вовсе не знакомый встречный паренек.
И улыбка без сомненья
Вдруг коснется ваших глаз,
И хорошее настроение
Не покинет больше вас.
Слушать ее было одно удовольствие. И у Марцелла оказался хороший низкий голос. И у бывшего 416 отряда — свои привычные песни. Особенно понравилась всем одна из них.
За бронзовыми ликами побед () Теперь все чаще проступают лица Тех, кто не мог и не желал смириться, В чьих душах жил неугасимый свет... «Неугасимый свет» — слова для книг! Для пышных эпитафий над костями, На камне столько слов о «вечно с нами»... Под камнем пробивается родник. Вода журчит, смывая пыль эпох, Печали и раздоры поколений. На нас на всех один далекий Бог. И — на плече рука бесплотной тени Забытого годами чудака. Но все же — странно! — так тепла рука...

Ильгет слушала песни и пела сама. И часто уходила на Палубу, посмотреть на звезды — она так давно не видела Настоящих Звезд. Ярких, немигающих, словно нарисованных на черном глубочайшем холсте. Рассыпанных щедрой рукой, то взлетающих дорожками, то вдруг исчезающих в немыслимых угольных ямах. И чувствуешь себя совсем иначе рядом с этими звездами — все суета рядом с ними, и даже собственная смерть так незначительна. И молиться так хорошо рядом с этим Небом. Арнис иногда приходил и сидел рядом с Ильгет.
— Знаешь, я вот думаю, — делилась она, — откуда в нас взялся этот панический, уничтожающий страх смерти? Был ли он всегда? Мне кажется, в тех, кто живет Традицией, этот страх куда меньше, потому что они вообще не ощущают себя чем-то отдельным... когда я писала роман о Даре, я почувствовала это. Собственная жизнь для них не так уж важна.
— Что вся боль твоя и муки, что и смерть твоя... безнадежно моет руки море бытия, — сказал Арнис негромко. Ильгет кивнула.
Роман она выложила в Сеть, на всеобщее обозрение, непосредственно перед вылетом. И теперь было ощущение пустоты в душе — ничего нового не возникло еще... а книга была рождена. Теперь уже — все. Теперь она больше не принадлежит ей, она отдана другим. И жаль было книгу, и с другой стороны — как же иначе, ведь это судьба. Ильгет не скоро узнает, какой была читательская реакция на ее роман. Только после возвращения... Сейчас как раз начинался очередной всепланетный рейтинговый конкурс. Но роман даже шансов не имел — имело бы смысл выложить его в начале года, чтобы побольше читателей набрать. А так... как обычно — прочитает две, три тысячи человек, ну кое-кто удосужится прокомментировать.
Но и это хорошо. Арнис вот утверждает, что роман получился гениальный. Но он, понятное дело, необъективен. Ильгет сама не могла понять, что у нее получилось. Сделано все, вроде бы, безупречно. Но... как мать не может справедливо оценить своих детей, так и свою вещь, свой роман нельзя оценить. Даже еще труднее. От детей можно отстраниться внутренне, а роман — кусок твоей же души, на него больно смотреть, это кусок души, оторванный, обнаженный и брошенный на... ну не на попрание, конечно, хотя и это возможно. Словом, на всеобщее обозрение. И однако, этот страх надо преодолевать... иначе нет и смысла начинать писание.
Ильгет старательно загоняла в подсознание мысли о детях. Белла просто переехала к ним в квартиру, чтобы не лишать детей привычной обстановки. Но все равно... Ильгет чувствовала себя виноватой. «И я безмерно виноват — мой дом покинут». Была ли такая уж необходимость для нее участвовать в этой акции? Можно было отказаться. Она не отказалась — почему? Неужели — захотелось уже?
Боже мой, чего захотелось? Смерти, ужаса, риска? Как она об этом пожалеет... И главное — детей бросила. Своей гибели Ильгет не боялась — но что переживут Анри и Лайна, если потеряют еще и вторых родителей. Только-только контакт с ними наладился. Лайна стала ласкаться к Ильгет, соглашалась посидеть на ручках. И... опять все?
Дара совсем еще маленькая. Полтора года... не дай Бог в этом возрасте потерять родителей. И потом, у нас, как и у Данга с Лири, всего одна бабушка. Кто возьмет моих детей... Иволга, разве что. Если выживет.
Дура, дура... и чего тебя потянуло? Куда? Ильгет сама себе удивлялась. Ведь всегда ненавидела эту войну. Шла только потому, что деваться некуда. Боялась смертельно. А вот теперь... как будто даже и хочется. Как будто скучно на Квирине!
— Просто ты эстарг по натуре, — объяснил Арнис, — тебе бы каким-нибудь курьером работать или транспортником. Или спасателем. То в дорогу, то домой.
Но сейчас, на корабле, Ильгет понимала, что есть во всех этих акциях все же и нечто привлекательное. То, чего не найдешь на земле. Никогда.
Ни в какой компании, ни в каком походе, нигде и никогда нельзя вот так сидеть, чувствуя слева и справа руки и плечи друзей, и петь с ними. То есть петь-то можно, но — не так. И не так смертельно, пронзительно дороги эти лица и голоса. Неужели только потому, что может быть — ты видишь их в последний раз?
И звезд настоящих больше нигде не увидишь. Только в Космосе.

С орбиты спускались на ландерах, скультер не стали сажать, он полезнее наверху. У Анзоры мало своих искусственных спутников, да и примитивны они.
На севере Лервены, в Трайских горах уже образовалась настоящая линия фронта. Там, в сердце гор, было захоронено гнездо дэггеров, по данным разведки — около полутысячи штук. Ведомые сагоном, они были бы почти непобедимы, во всяком случае, силами одного отряда. Но дэггеры были либо полностью разрознены, либо — частично управлялись особо сильными цхарнитами. Цхарнитов в горах тоже было много. Несмотря на то, что войска правительства все это время уничтожали их.
Новое квиринское оружие, ландеры местные военные только начинали использовать — слишком маленький срок, чтобы научиться владеть всем этим. Поэтому так затянулось уничтожение партизан.
Дэцин разделил отряд на три группы, охватив зараженную местность тремя секторами.
Одной из групп командовал он сам, второй — Иост, третьей — Арнис. Вместе с Арнисом работать остались Ильгет, Иволга и Ландзо, а также четыре собаки — Иволга на этот раз взяла двух, Атланту и молодого черного пса по кличке Акела. В этой акции собаки могли оказаться очень кстати.

Ноки терпеть не могла дождя, а он лил уже вторые сутки. И холод... Ильгет давно натянула на собаку защитный костюм, но голова оставалась снаружи. Шерсть Ноки была прибита дождем к голове, и пуделиха выглядела жалко.
Покормить ее, что ли, подумала Ильгет. Или попозже... успеется еще. Вдруг Ноки напружинилась, высоко подняв голову, вслушиваясь в непроницаемую пелену вокруг. Одновременно Ильгет ощутила знакомый, пробирающий до самых глубин страх. Она сцепила зубы, сосчитала до трех, опустила лицевой щиток. Сбросила с плеча «Ураган», глянула на дисплей... слава Богу, всего один. Ерунда. С собакой — никаких проблем.
Вот если бы не было Ноки... тогда — дуэль с дэггером... почти безнадежно.
— Ноки, взять!
Собака звонко, оглушительно залаяла и рванулась вперед. Исчезла в тумане. Ильгет наблюдала за происходящим на экране ракетомета. Цель чуть сдвинулась. Хорошо. Это значит — дэггер сейчас повис на небольшой высоте и закапсулировался.
Что бы стоило сагонам научить дэггеров хотя бы убегать от собак — улетать далеко, повыше... Так нет. Правда, в собранном состоянии дэггер слабо уязвим. Расстрелять его почти невозможно. Но приемы-то есть...
Ильгет сбросила скарт, вскочила на него, поднялась в воздух, примерно на высоту дэггера. Включила противотуманку, яркий свет прорезал белесую муть, и она различила метрах в пятидесяти повисшую черную массу. Господи, какой он огромный! Все внутри сжалось от ужаса. Ноки бешено лаяла внизу, и дэггер не мог развернуться. Он сейчас абсолютно беспомощен... абсолютно, повторяла про себя Ильгет. С молитвой она приблизилась к чудовищу.
Сейчас он мало излучает... но идет что-то. Достаточное, чтобы неподготовленного человека лишить сознания. Ничего... со мной не так легко справиться. Ильгет поднырнула под дэггера снизу.
Здесь где-то уязвимая точка. Из «Рэга» стрелять на таком расстоянии нельзя, невозможно. Ильгет активировала бластеры. Тонкие, нестерпимо яркие лучи ударили в днище дэггера. Где же, черт возьми... лазеры скользили по броневой шкуре, не нанося дэггеру вреда. Но вот луч, видимо, коснулся уязвимой точки. Даже сквозь фильтры Ильгет ощутила вонь. И тотчас полилось тонкой струйкой что-то черное, мерзкое. Казалось, что у дэггера понос. Ильгет ударила лучом в основание этой струйки. И едва успела отскочить, все же черный поток, хлынувший вниз, задел ее.
Она кромсала и кромсала лучом умирающего дэггера... Хорошо бы еще Ноки отскочила. Да у собак хорошая реакция. Все вокруг стало — тьма, вонь, кружащиеся в воздухе ошметки.
Наконец Ильгет опустилась на землю, тяжело дыша. Ноки подбежала к ней, поставила на хозяйку лапы, виляя хвостом.
— Хорошо, Ноки, хорошо!
Справились... Ильгет вяло отреагировала на сигнал в шлемофоне.
— Иль! — голос Арниса, — что у тебя?
— Мы с Ноки cбили склизкого. Я возвращаюсь.

Арнис смотрел в огонь.
Его маленькая группа спала. В три часа Ландзо заступит на дежурство. А пока... в сон не очень клонит. Вполне терпимо. И как хорошо, что дождь перестал наконец-то. Небо даже очистилось, и местами среди туч — черные провалы с цепочками мерцающих звезд. Незнакомый рисунок созвездий. Но все равно приятно. Звезды так напоминают о доме. Для квиринца корабль, летящий среди звезд — это тоже частица Родины. А значит, и сам Космос — родной. В отличие от чужих и непонятных миров...
Только посмотри вверх — и ты дома.
И так знакомо, тепло потрескивает огонь. Арнис поддерживал небольшой костерок, на бревне, лишь изредка подкармливая пламя ветками. Тоже — будто в Коринте, выбрались в лес, на вылазку с друзьями.
Вон они — друзья, спят чуть поодаль, в бикрах прямо на земле. И собаки сбились в кучу, отдыхают. Ноки только лежит рядом с костром, с хозяином, подняв благородную голову с высохшим задорным хохолком желтой шерсти.
Пудель вдруг встрепенулся. Арнис повернул голову. Если бы опасность — Ноки вскочила бы и залаяла. А так... Ну да. Кто-то проснулся. Громоздкая фигура в бикре приблизилась к костру. Ландзо...
— Рановато ты встал, час еще мог бы дрыхнуть.
— Да мне не спится что-то, — виновато сказал Ландзо, — как проснулся, так и не могу... старческая бессонница, что ли. Сроду такого не было.
— Может, таблетку примешь... хотя смысла нет.
— Да, я уж посижу тут. А ты иди ложись.
Арнис не ответил. Честно говоря, и спать-то не хотелось. Такая хорошая, почти ясная ночь. Тихая... много ли еще будет таких тихих ночей?
— Я посижу тут еще, — сказал он наконец, — не хочется спать. И знаешь что, давай хватанем по чуть-чуть? Нам обещали еще подбросить завтра...
— А девочки что скажут? — засомневался Ландзо.
— А мы по чуть-чуть, они и не заметят.
— Иволга? Ну да, она, по-моему, на глаз до миллилитра определяет, — все же Ландзо достал плоский контейнер с ромом.
— Давай в чай добавим?
— Хорошая мысль, — согласился Арнис. Кипяток еще не совсем остыл, котелок подвесили над огнем — разогреваться.
— Слушай, — сказал Арнис, — я давно уже хотел у тебя спросить... только ты... пойми, это важно очень. Не только для меня. Я знаю, ты уже рассказывал Дэцину, но это ж закрытая информация. Если можно — расскажи мне.
— Про что — про Цхарна? Так ты ж вроде присутствовал.
— Нет, я про твою первую встречу с ним.
Ландзо долго молчал. Снял с костра котелок, бросил пакетики в кружки, разлил чай.
— А зачем тебе? — спросил он, — видишь, эти вещи... ну не люблю я рассказывать. Я тогда сам повел себя как скотина.
— А кто любит? — сказал Арнис, — этого никто не любит вспоминать. Даже если и хорошо себя вел. Они же, гады, знают точно, на что давить.
— Я в себе даже этого и сам-то не подозревал... оказывается, как сильно во мне это желание — всех осчастливить... получить власть и учить других, как жить. Перестроить жизнь всех по моим представлениям. Даже не банальное какое-нибудь честолюбие, а вот именно — стремление всех загнать к счастью. Хоть палкой.
Ландзо умолк, разливая ром по кружкам — с аптекарской точностью.
— Спорим, она заметит?
— На что спорим? — спросил Арнис, — такого количества — не заметит. Спорим на твой рассказ?
— Э... нет! С рассказом я еще не решил. Давай на твой спайс?
— Нет, это Иль подарила. Не могу. Ну что — пьем?
Они чокнулись кружками.
— За победу.
— Так вот, про рассказ, — сказал Ландзо, — тебе-то зачем это нужно? Любопытство?
Ром ощущался в чае очень слабо. Арнис подумал, что надо было все-таки отдельно дернуть.
— Нет, Ланс, не любопытство, конечно. Видишь ли, я не могу так больше. Вот мы воюем... и конца этому нет и не будет.
— Ну мы сами на такую жизнь согласились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83