Так как же ты считаешь на самом деле?
Он вздохнул, не зная что ей ответить и уже не уверенный ни в чем.
— Тогда, с Сиго-саном, я говорил как сын своего отца. А сейчас я говорю исключительно от своего имени. Нежели это непонятно, Ясуко-сан? Нексус-корабли для меня ничего не значат. Мне наплевать на торговлю, прибыли и накопительство. Я мечтаю совсем о другом.
— Ты должен рассказать мне о своих мечтах.
— Я мечтаю о возвращении на Либерти. В Линкольн. Как Киото является имперской столицей Ямато, так и Линкольн — это главный город Американо. — Он возбужденно выпрямился, и даже начал оживленно жестикулировать, пытаясь подробнее описать ей то, о чем говорит. — Это средоточие множества огромных зданий и… утонченной культуры… место где пишутся книги и процветает архитектура. Там полным-полно художников, музыкантов и самых разных мыслителей. Ты когда-нибудь слышала о гигантском пси-исследовательском учреждении, которое называется РИСК? Или о Музее Освоенного Космоса? — Она отрицательно покачала головой, удивленная внезапно охватившим его возбуждением. — О, сколько там чудес! Храмы науки, где тысячи самые блестящие умов изучают Вселенную и исследуют ее природу. В Линкольне есть институты, куда может зайти и серьезно обсудить интересующую его проблему с крупным ученым буквально каждый. Там можно встречаться и беседовать с приезжими философами из других открытых секторов. Я очень хочу отправиться туда.
— Столько возможностей и всего в каких-то пятидесяти парсеках отсюда.
— Да.
Он сказал это негромко и как будто немного стыдясь. Она видела: он полностью захвачен своей мечтой о Либерти, мире который он едва помнил, и знала, что в эту свою мечту — Линкольн — ему скорее всего так никогда и не попасть. Не заметив мелькнувшей на ее лице мягкой улыбки, он вздохнул.
— Путешествие длиной в пятьдесят парсеков.
— Для такого путешествия тебе потребуется нексус-корабль — и куча денег.
Он поднял глаза и честно ответил:
— Да.
— Дорого.
— Очень.
— Выходит, твой отец не так уж не прав в своем стремлении к богатству.
Он потер подбородок, раздраженный тем, как она обратила против него его же собственные слова.
— Нет, ты не понимаешь. Просто моего отца кроме денег не интересует ничто. Он не понимает, что это всего лишь средство к достижению цели. Ты же видела его. Знаешь как он себя ведет. И во что верит.
— Он сильный человек. А во что верить — его личное дело.
В этот момент они услышали плач. Ясуко насторожилась. К ним спотыкаясь бежала молоденькая девушка, всхлипывая и выкрикивая ее имя.
Он сразу узнал одну из личных служанок Ясуко.
— Сукеко! — воскликнула она и мгновенно бросилась девушке навстречу.
Девушка была то ли не в себе, то ли в совершеннейшем отчаянии. С искаженным заплаканным лицом и руками перепачканными в крови, которой они поначалу не заметили поскольку на ней была красно-белая одежда. Когда она наконец припала к груди Ясуко, то запачкала кровью и ее кимоно.
— Что случилось? — спросила Ясуко, обнимая ее и вытирая ей лицо. — Рассказывай! В чем дело?
— Нисо-сан! Нисо-сан! — снова зарыдала она, с трудом выдавливая из себя слова. — Ее убили!
— Что?
Сукеко снова разрыдалась.
Хайден Стрейкер с тревогой переводил взгляд с одной на другую.
— Чем она так расстроена? Я могу чем-нибудь помочь? — спросил он.
Ясуко взглянула на него.
— Это из-за моей другой служанки — Нисо-сан. Она ранена. Я должна немедленно увидеться с ней. Оставайтесь здесь, Хайден-сан. Здесь вы ничем помочь не сможете.
С этими словами она бросилась прочь и вскоре тень огромных кленов скрыла ее из вида.

18
То, что она увидела, прибежав в сад куда выходили ее апартаменты, поразило ее до глубины души. Там суетилось не менее двадцати женщин.
Деревянные ставни были открыты, а сёдзи — раздвинуты, полностью открывая ее комнату в двенадцать циновок, выходящую на садовую террасу. Комнату заливали кровавые лучи предзакатного солнца. Воздух был напоен ароматами цветущих в саду растений, прохладен как талая вода, и наполнен шумом журчащего среди камней ручья, но на полу комнаты лежала Нисо, на ее кимоно справа на груди расплывалось красное пятно, а на шее и плече виднелись темные ожоги. Глаза ее были закрыты, а лицо казалось мертвенно-серым и блестело будто сделанное из воска. Ожоги на вид были просто ужасны и она вся дрожала.
Рядом с ней на коленях неподвижно стояла Исако, молча наблюдая за тем как массажистка Миобу наливает в чашку воду из кувшина. Затем она приподняла Нисо голову и попыталась заставить ее отхлебнуть, а в это время все остальные женщины вплоть до самых младших служанок собрались полукругом и наблюдали за происходящим. Ясуко протиснулась между ними и выбив чашку из рук массажистки, раздавила ее ногой.
— А ну прочь от нее!
Массажистка подняла голову и удивленно спросила:
— Что, госпожа?
— Прочь от нее! Все — прочь!
Они еще никогда не видели ее в ярости и полукруг женщин сразу распался. Только Исако осталась там, где стояла. Ясуко обернулась к ней.
— Это ваших рук дело!
— Крайне прискорбное недоразумение, моя дорогая. Один из стражников случайно выстрелил и разряд угодил в нее. Досаднейшая ошибка.
— Нет! Это ваших рук дело, Исако-сан. Здесь налицо все признаки вашей чудовищной хитрости. Чтоб вас задушили демоны ада!
Напускная скорбь на лице Исако мгновенно исчезла и она повысила голос так, чтобы ее слышали все.
— Ясуко-сан, как вы смеете так со мной разговаривать?
Ярость Ясуко казалось уже начала перехлестывать через край.
— Прочь с дороги! — Он схватила фарфоровый кувшин ручной работы, украшенный орнаментом из бамбуковых листьев и протянула ее Исако.
— Что это такое?
Исако постаралась сдержать свой гнев. Ее хрипловатый голос снова разнесся над террасой.
— Немного воды с лимоном, чтобы унять ее страдания. И прошу тебя, не нужно повышать на меня голос. Вы же видите — она умирает. Дайте же ей возможность умереть с достоиством, Ясуко-сан. Пусть хоть последние минуты жизни она проведет в мире. Имейте хоть капельку стыда!
Ясуко сунула кувшин под нос массажистке.
— Пусть она выпьет это! — сказала она Исако.
Глаза массажистки расширились от ужаса, она уставилась на Исако, взглядом умоляя ее сказать что-нибудь.
— Я не могу просить ее выпить это. — Исако взмахнула рукой так, что сложенный веер, торчащий у нее из кармана едва не выпал. — Это специальный состав. Настойка трав для облегчения страданий.
— Тогда выпейте сами!
— Я же сказала! Это лекарство. И никто кроме больного принимать его не должен. Здоровому человеку оно может повредить.
— Она не пьет его просто потому, что знает — это яд! — выкрикнула Ясуко. — И вы тоже не будете его пить потому что знаете — я говорю правду. Так зачем же, Исако-сан? Зачем вы сначала велели стрелять в нее, а теперь пытаетесь довести дело до конца ядом, вы презренный дух ада?
Исако вскочила.
— Не вам говорить мне про ад! Это вы отправитесь прямиком в Дзигоку на суд сестры Эммы-о. Вы сами навлекли это несчастье на бедную служанку своим отвратительным поведением.
— Отравительница! Убийца!
— Ясуко-сан, вы заплатите за эти оскорбления. У меня две дюжины свидетелей. И все они слышали какую хулу изрыгает ваш нечестивый рот. Когда мы вернемся на Осуми они все подтвердят как вы облыжно обвиняли Первую жену нашего господина. Даймё узнает о вашем непокорстве, об оскорблении вашей собственной свекрови и суд Двора примерно накажет тебя!
Ясуко с вызовом обвела присутствующих взглядом. В комнате находились женщины из окружения Исако: супруги незнатных союзников и содержанки, прислуга и прилетевшие на Эдо с посольством мелкие куртизанки и их служанки. Они дадут именно те показания, которые требуются Исако. Несмотря на охвативший ее гнев, Ясуко должна была как-то защитить себя.
— Тогда прикажите им заявить и об этом, — сказала она протягивая кувшин по очереди всем присутствующим. — Пусть сообщат о том, что были соучастницами преступления. Ну, кто из вас решится выпить? Кто же? И кто из вас осмелится солгать нашему господину, когда он впрямую спросит почему вы все отказались?
Женщины начали незаметно исчезать, явно пристыженные и смущенные.
— А теперь будьте добры покиньте мои покои! — сказала она Исако. — Или вы не желаете уходить? И тем самым доказываете, что вам не будет покоя до тех пор, пока вы не увидите как Нисо-сан испускает последний вздох?
Исако удалилась и увела с собой женщин. Ясуко повернулась к Нисо и опустилась возле нее на колени рядом со всхлипывающей и дрожащей Сукеко.
Она взяла руку Нисо в свои. Рука девушки была холодной и белой.
— Нисо! Ты меня слышишь?
Несчастная едва дышала. Явно будучи в шоке, она все же сделала над собой неимоверное усилие и с трудом открыла затуманенные глаза.
— Ясуко-сан, — прошептала она. — Простите что так подвела вас.
Глаза Нисо снова закрылись. Она должна была что-то сделать. Что-то страшно важное, не терпящее отлагательства. Но что именно? В голове ее все поплыло, она из последних сил боролась с надвигающимся мраком, который грозил вот-вот закрыть ее глаза навеки. Она сделала еще усилие, но ясность мысли все не приходила…
Ах, да, вот оно. Вот что случилось. Она подслушивала Исако-сан. Неподвижно стояла за ширмами, стараясь не дышать, но услышанное более чем компенсировало весь ужас ситуации в которой она оказалась.
— Нисо…
Она услышала свое имя и пошевелилась, превозмогая слабость снова открыла глаза. Перед ней возникло лицо склонившейся над ней Ясуко. Но лицо госпожи виделось ей в какой-то дымке, как будто во сне. Может быть это действительно сон? И почему по лицу Ясуко-сан струятся слезы?
Воспоминания начали уходить. Ойййй! Ясуко должно быть вот-вот сломается под гнетом невыносимого напряжения, вяло подумала она, жалея госпожу, которую снедало такое множество проблем. Наш господин, ее высокочтимый свекр, возложил на нее слишком ответственную роль. Она удивительно сильная женщина — хотя и считает себя слабой — но даже мне кажется, что долго ей этого не выдержать. А проводя столько времени с этим гайдзином она рискует вообще потерять голову. Это он во всем виноват. Он, с этими его голубыми как у бирманского кота глазами. Когда смотришь на него, кажется, что у него вообще нет верхней половины головы — как будто смотришь в небо. Неудивительно, что после очередной встречи с ним она возвращается в полном смятении. Это как болезнь, или как сумасшествие. Но чем бы это ни было, я должна ей помочь. Благодарение богам, что я слышала то, что слышала! И теперь я должна рассказать об этом Ясуко-сан. Я должна ее предупредить!
Но тут Нисо снова поплыла. Она снова ощутила себя за ширмами, снова почувствовала тот же страх. И едва не ахнула, когда по другую сторону ширмы вдруг появилась Миобу-сан. Куртизанка чуть задержалась на ступеньках, обдумывая очередную хитрость. У нее было необычайно изящная фигура и не менее красивое лицо. Внешность ее была столь же утонченной, сколь черной была ее душа. Она отодвинула сёдзи, поднялась по ступеням и вошла в зал, поклонилась, снова задвинула сёдзи и приблизившись к владелице своего контракта почтительно ей поклонилась. Презренная тигрица, подумала Нисо, и снова начала прислушиваться, молясь, чтобы ее не обнаружили. Но тут электрическая дуга прожгла в ней дыру и окружающий мир раскололся…
Ясуко почувствовала как вдруг изменилась наощупь рука, которую она держала. Это дух покинул тело Нисо. Сукеко с надеждой вглядывалась в неподвижное лицо Нисо, затем взглянула на Ясуко, сглотнула и снова уставилась на подругу. Ясуко показалось, что девушка будет дожидаться очередного вздоха Нисо до тех пор пока она не скажет ей, что все кончено. Она протянула к ней руки. Сукеко какое-то мгновение сдерживалась, а потом не выдержала и бросилась в объятия своей хозяйки, чтобы выплакать горе.

19
— Итак, гайдзин, отвечай: как она оказалась у тебя?
Сакума Киохиде сурово взглянул на него и поставил чашку с чаем. Это был изящный человек с аккуратно подстриженной бородой, сын великого Сакумы Хиденаги, еще довольно молодой, лет сорока с небольшим, как решил Хайден Стрейкер. Держался он очень величественно, был аристократичен и отличался изысканными манерами. На протяжение многих лет он выступал в качестве заместителя сёгуна, а сейчас — во время затянувшейся болезни Сакумы Хиденаги — выполнял все его многочисленные обязанности, кроме одной: до тех пор пока был жив сёгун он не мог стать официальным обладателем Сёри, Государственного Меча. И, что очень странно, сейчас у него на шее на тонкой металлической цепочке висел маленький ионный ключ. Это было единственным, что никак не вязалось с его обликом.
Хайден Стрейкер, ставя перед ним на татами китайскую шкатулку, почувствовал как по вискам стекает пот. В ушах вдруг зазвучал голос отца, велящий ему взять себя в руки. «Не существует такого понятия как быть „равным“ самураю, сынок. Они ведь воины. Ты понимаешь, что это значит? Это значит, что ты не один из них, поэтому либо заслуживаешь их уважения, либо подобен грязи у них под ногами. Стоит им только раз взглянуть на тебя и они составляют о тебе мнение навсегда. И ни за что не позволяй им счесть тебя грязью, сынок. Никогда».
В шкатулке лежал хризоид. Ясуко вручила ему эту шкатулку час назад, сообщив, что Сакума Хиденага удостоил его аудиенции. Затем он ушла, опасаясь, что ее кто-нибудь увидит.
Фудаи бесстрастно разглядывали его. Он столь же внимательно обвел взглядом присутствующих на аудиенции придворных, заметив, что они старательно избегают смотреть на шкатулку с хризоидом. Охрана обследовала шкатулку детекторами, проверяя, не содержит ли она в себе чего-нибудь опасного. Они понимали, что скорее всего находится внутри, и насколько эта вещь важна. Все понимали это: и министры и слуги и потомственные аристократы, однако ни один из них ни за что не признался бы в этом своему господину.
— Говорят, американцы очень любят подробности, — продолжал Сакума Киохиде, как будто подбадривая слишком застенчивого юнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88