Устав ждать, она уткнулась в подушку, чтобы приглушить рыдания, и незаметно уснула. Когда же проснулась, то в лампе догорали остатки масла, выгоревшего до фитиля. Рия, чувствуя себя разбитой, выбралась из постели. Мельком взглянув на часы, женщина ахнула: они показывали без четверти пять.
«Ну почему же он не пришел? Почему?»
* * *
– Мама, у тебя голова болит?
– Что? – Рия с кастрюлей каши в руках повернулась к Бидди. – Что ты говоришь?
– Я спросила, может быть, у тебя голова болит?
– Да, немного.
– Ты не выспалась?
– Да, я что-то плохо спала.
– Мне хотелось бы спать поменьше. Сон отнимает столько времени.
– Ешь кашу.
– А я мог бы целый день проспать, – признался Джонни, но его слова остались без ответа.
– Поторопитесь с завтраком, уже почти семь часов. – Рия строго взглянула на младших детей: глаза у них были сонные. Она посмотрела на Дэйви: его тарелка уже опустела.
– Мама, можно мне еще? – попросил он, глаза его живо блестели.
Рия пошла к плите за кастрюлей, догадываясь, что прибавило сыну аппетит. Радостное волнение переполняло его, он весь лучился счастьем. В этот день хозяин отправлялся в Ньюкасл за положенными ему деньгами и должен был вернуться с обещанным пони. А что, если хозяин поступит с Дэйви так же, как с ней накануне, и забудет о своих обещаниях? Какое горькое разочарование ждет вечером ее мальчика. Но она решительно прогнала прочь эту мысль. Нет, такого не может случиться. Мистер Миллер не захочет терять расположение детей, особенно Дэйви, к которому по-настоящему привязался.
Но с каким лицом она появится перед ним в это утро? Может быть, он хотел посмеяться над ней? И для этого попросил ее нарядиться? Неужели ему всего лишь хотелось позабавиться? Верить в это не хотелось. Хозяина она считала добрым человеком. Однако что же он за мужчина, если сначала взволновал, а потом заставил напрасно ждать?.. Она терялась в догадках. Внутри у нее начинало все дрожать при мысли о том, как они встретятся лицом к лицу.
Оказалось, она напрасно изводила себя. Через час, когда она принесла в столовую завтрак, то застала его уже одетым и готовым отправиться в Ньюкасл. Он поздоровался с ней как ни в чем не бывало, был так любезен и приветлив, что совсем сбил ее с толку. Она поставила поднос на стол и на минуту задержалась, с недоумением глядя на его счастливое и довольное лицо.
– Чудесное утро, Рия, вам не кажется?
Она не ответила. Он перестал разворачивать салфетку и прищурился.
– Вы нездоровы?
– Я… нет, сэр, все хорошо. Просто немного болит голова.
– Тогда вам надо выйти и прогуляться. Вы слишком много времени проводите в доме и редко бываете на воздухе. И я вот мчусь в город за лошадью. – Он коротко рассмеялся. – Точнее сказать, за маленькой лошадкой, пони. Я радуюсь не меньше Дэвида, что в нашем хозяйстве будет пополнение. Вы меня понимаете, Рия?
– Да, сэр.
Персиваль Миллер взял нож с вилкой, но не притронулся к бекону. Поставив на стол кулаки с зажатыми в них вилкой и ножом, он заговорил, задумчиво глядя в стол, обращаясь скорее к себе, чем к ней:
– Для меня это знаменательный день: он сулит мне возрождение надежд… И этим я обязан вам, Рия. Вы, в определенном смысле, подарили мне сына.
Рия смотрела на него с тревожным удивлением и думала: «У него что-то с головой не в порядке. Я подарила ему сына? Ну и ну! Надо же такое придумать. Дэйви сегодня стал ему сыном не больше, чем был вчера. А он, такой довольный, улыбается во весь рот, а сам меня вчера завел и оставил ни с чем».
– Передайте, пожалуйста, Дэвиду, что я хочу поговорить с ним перед отъездом.
– Да, конечно, передам, сэр.
В холле она остановилась, раздумывая. Хозяин казался ей каким-то странным. Накануне вечером он вел себя совсем по-другому, называл их всех одной семьей. Теперь же он выделял Дэйви, говорил о нем, как о сыне. Такая перемена ей не нравилась. Да, такие разговоры были ей не по душе. Дэйви ее сын, и только ее. Она для него и отец и мать, пусть все так и остается. Кроме того, хозяин обманывал себя. Он напрасно надеялся, что ему удастся многому научить Дэйви… если бы он был такой же сообразительный, как Бидди.
Рия знала, что сын в это утро собирался косить дальнее поле. Она могла бы послать за ним Бидди, но отправилась туда сама. Дойдя до конца зеленой изгороди, она увидела сына: он только что приступил к работе в дальнем углу поля.
– Дэйви, Дэйви, – позвала Рия. Он отложил косу и подбежал к ней.
– Что, ма?
– Мистер Миллер уезжает в город, он хотел бы поговорить с тобой.
Он просиял и, не говоря ни слова, понесся к дому, а она провожала его глазами. Рия вернулась в кухню. Через несколько минут к ней заглянул радостно возбужденный Дэвид.
– Это насчет пони, ма. Хозяин спрашивал, какая масть мне больше нравится. Только подумай. Вот это да! Просто не верится. – Дэйви даже головой покачал. – Я буду стараться, я ему так и сказал. Все сделаю, как он велит. И утру нос нашей умнице Бидди, – горячо прибавил он. – Я спросил его, как он его повезет. Мистер Миллер собирается попросить Робби Хоуэла, чтобы тот захватил пони, когда поедет обратно. Пони будет бежать рядом с повозкой, а я выйду к трем часам к перекрестку, возьму его и приведу домой. Хозяин вернется не раньше четырех часов. Ой, мама, я жду не дождусь, когда его увижу… и знаешь еще что…
– Да, Дэйви? – Лицо ее оставалось бесстрастным, а голос ровным.
– Он такой добрый, хозяин. Если бы еще он не старался столько всего запихать мне в голову, – сделал кислую мину Дэвид, – тогда все было бы совсем хорошо.
Он выбежал из кухни, а Рия смотрела ему вслед, ощущая в душе неприятный осадок. Ей бы следовало радоваться: никогда она не видела сына таким счастливым и довольным. И он постарается учиться лучше, как обещал. К сожалению, радости она не чувствовала, хотя не могла понять, почему. Может быть, ей не давала покоя неутоленная страсть либо у нее из памяти не шел прошлый вечер, казавшийся ей таким странным? Ответа на свои вопросы она так и не нашла.
* * *
Было еще половина второго, а Дэвид уже сполоснулся у колодца и с мокрыми волосами появился в кухне. В это время через другую дверь вошла Бидди.
– Куда это ты так рано собрался? – не без ехидства поинтересовалась она.
– Надо не меньше получаса, чтобы дойти до перекрестка.
Бидди взглянула на часы.
– Тебе там еще целый час торчать придется. Интересно, какой он будет, – она задумчиво теребила веничек из перьев, которым обметала пыль в комнатах. – Ты говорил, что хочешь гнедого, да?
– Я сказал, что мне все равно, но лучше – гнедой.
– А как ты его назовешь?
– Не знаю еще, посмотрим, кто будет: он или она, – они дружно рассмеялись. Дэйви быстро обогнул стол и подошел к сестре. – Ты поможешь мне, Бидди, ладно? – попросил он, заглядывая ей в лицо. – Я говорю об учебе. Никак не могу запомнить имен героев этих несчастных мифов. Они просто не умещаются у меня в голове. Я плохо запоминаю имена, да еще такие трудные, о них мы раньше и не слышали.
Бидди кивнула, глаза ее блестели. Она наклонилась к брату и таинственно зашептала:
– Когда мы вечером уходим наверх, мама еще час или больше остается на кухне. Я сразу никогда не засыпаю, поэтому буду приходить к тебе в комнату и учить тебя. – Она наклонилась слишком сильно, они стукнулись лбами и весело рассмеялись.
Бидди смотрела, как брат взял с полки расческу и стал причесываться. У него были красивые волосы. И сам Дэйви был красивый. Бидди всегда нравилось смотреть на него, даже когда он досаждал ей. Лицо его напоминало портреты, которые она видела в книгах, что хранились в маленькой комнатке за библиотекой. Книги эти были особенные, со множеством рисунков. Сметая пыль, она часто заглядывала в них. У нее уходило особенно много времени, чтобы убраться в этой комнате. Бидди вдруг пожалела, что не может, как хозяин, целый день сидеть и читать книги.
– А мама где? – Не прекращая водить расческой по волосам спросил Дэйви.
– Она наверху, в мансарде, перебирает вещи. Хозяин разрешил ей взять кое-какое нижнее белье из сундуков. Там столько всего красивого. Я бы могла просидеть наверху целый день: так интересно покопаться во всех шкафах и сундуках, только мама не позволяет. Дэйви, мама сегодня какая-то сама не своя. – Лицо Бидди стало серьезным. – Ее что-то беспокоит, ты не знаешь, что?
– Я не знаю, – покачал он головой. – Но мне тоже показалось, что она расстроена. Я ее спросил, и она ответила, что у нее болит голова.
– Дело не только в этом, – с сомнением проговорила Бидди. – У нее и раньше голова болела. Странно, но… ты куда?
– Пойду скажу маме, что ухожу.
Когда Дэйви поднялся наверх, Рия стояла на коленях перед раскрытым сундуком среди вороха разной одежды. Дэйви осторожно подошел к матери. Он чувствовал здесь себя как-то неуверенно: эта часть дома ему не нравилась. Услышав шаги, мать повернулась и подняла голову.
– Я уже иду, мама.
– Уже столько времени? – удивилась она, поднимаясь.
– Я хочу пойти пораньше, – улыбнулся он.
– У тебя голова мокрая. – Она коснулась его волос.
– Да, – он застенчиво улыбнулся и пошутил, что случалось с ним очень редко: – Мне захотелось навести красоту. Когда пони меня увидит, он поймет, что я хороший мальчик.
Рия не засмеялась, а только улыбнулась. «Он назвал себя мальчиком», – думала она. Дэйви не сознавал еще, что вырос. Ему скоро исполнится двенадцать, но выглядел он на четырнадцать. Высокий, стройный и такой красивый, что просто глаз не оторвать. Глядя на Дэйви, Рия часто удивлялась, как у нее получился такой сын-красавец. Она любила всех своих детей и открыто готова была утверждать, что всех любит одинаково, но в глубине души знала, что к Дэйви она испытывала особое чувство. Она обняла его и на минуту крепко прижала к себе. Ее неожиданный порыв смутил обоих. Он отстранился, часто моргая.
В их семье никогда чувства не проявляли открыто. Неожиданная ласка матери озадачила Дэвида. На память ему пришел недавний разговор с Бидди.
– Ты… хорошо себя чувствуешь, мама? – неуверенно спросил он.
– Да, все хорошо.
– Ты в самом деле не заболела?
– Заболела? – коротко рассмеялась она. – Ты когда-нибудь видел, чтобы я болела? Злая бываю, это верно. – Она притворно нахмурилась.
– Нет, мама, ты никогда не злишься, – улыбнулся Дэйви. – Сердишься немного иногда; это правда, но не злишься.
– Ну, иди, иди, – сказала она и пошутила, когда он был у двери: – Ты поищи хорошенько, может быть, по дороге где-нибудь найдешь меч и доспехи, тогда ты въехал бы во двор при полном параде, точь-в-точь как один из тех рыцарей, о которых ты недавно читал.
– Да, мама, – весело рассмеялся Дэйви. – Это было бы здорово. Думаю, и хозяину понравилось бы.
Дэвид заторопился вниз по лестнице. Прислушиваясь к удаляющемуся топоту, Рия подумала: «Этот пони, кажется, изменит всю его жизнь».
* * *
Дэйви вернулся в половине четвертого. К этому времени в кухне собрались все: Джонни, Мэгги, Бидди и Рия. Дети с нетерпением ждали, когда мать отрежет им по куску хлеба, и они смогут отправиться встречать брата. Радостное волнение переполняло их. Неожиданно дверь открылась, и они увидели Дэйви, который стоял весь поникший, с каменным лицом, губы его были плотно сжаты.
Никто не проронил ни слова. В мертвой тишине Дэвид подошел к столу и посмотрел на мать.
– Его там не было, а мистер Хоуэл смеялся, – в голосе его звучала горечь.
– Смеялся? – прошептала Рия, на лице ее отразилось недоумение.
– Да, смеялся, – обреченно повторил Дэйви. – Еще он сказал: «Дырку от бублика ты дождешься от мистера Персиваля Миллера, а не пони». – Дэйви на минуту умолк, губы его дрожали. – А еще он добавил, что вряд ли хозяин доберется домой на своих двоих, Толу Бристону опять придется его подвозить.
Рия медленно обошла стол и хотела положить руку на плечо сыну, но он резко отстранился.
– Я сейчас переоденусь и пойду работать! – срываясь на фальцет, закричал он. – Я только работать и буду. Ты слышишь, мама? Я буду работать, и больше ничего. И пусть он засунет свое учение сам знает куда. Я ему так и скажу. Обязательно скажу. К черту его учение, и его тоже к черту!
Дэйви пулей вылетел из кухни, а все сидели и недоуменно переглядывались.
– Должна быть какая-то причина, мама, – рассудительно заметила Бидди.
– Да, причина должна быть! – Рия крикнула так громко, что Бидди вздрогнула. – И эта причина ввалится в эту дверь, причем скоро. А сейчас все – марш за работу, живо. Я сама во всем разберусь. Быстро, быстро отсюда, – она махнула рукой, призывая их поторапливаться.
Оставшись одна, Рия принялась с досадой колотить кулаком по доске с лежавшими на ней нарезанными овощами. Куски, как живые, прыгали в разные стороны, но она ничего не замечала, твердила сказанную Бидди фразу: «Должна быть причина, должна быть причина», – в такт качая головой. И все это время она не отрываясь смотрела на дверь, словно ожидая возвращения пьяного мужа.
* * *
Спустя час в дом вошел Персиваль Миллер. В холле он некоторое время постоял, опустив голову, огляделся и наконец бросил взгляд на лестницу. Потом он направился в гостиную. У камина висел шнур звонка, он дернул его и стал ждать.
Против обыкновения, Рия появилась не сразу. Она медленно открыла дверь и так же медленно вошла в комнату, ступая твердо и решительно. Выражение его лица заставило замереть ее на месте. Она никогда не видела его таким. Больше того, мистер Миллер был совершенно трезв. Он медленно подошел к ней почти вплотную и остановился.
– Где он? – глухо спросил он.
– В поле, косит, сэр, – тихо ответила она.
– Ах, Рия. – Он отвел глаза в сторону. Затем снова взглянул на нее. – Я с трудом заставил себя вернуться домой.
– Что случилось, сэр?
– Это длинная история, вы не поймете. Я и сам не все понимаю. Знаю только одно: мой поверенный сообщил мне, что добрая половина акций, с которых я получал жалкий, но все же доход, значительно упала в цене. Поэтому вместо обычных двадцати четырех – двадцати шести фунтов, мне выплатили всего двенадцать. Что я мог поделать? – Он в отчаянии развел руками. – Я… я даже не заехал по своему обыкновению в трактир, зная, как переживает мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48