– Она повернулась к невестке и с усмешкой продолжала: – Очень удачное получилось, на мой взгляд, сравнение. Если продолжать аналогию с птицами, то взгляните на соотношение орлов и грачей. Орлов мало, они удалены друг от друга, но, Боже мой, разве они не выделяются среди прочей мелочи? Некоторые даже верят, что их крик заметен. Я не вижу в Стивене задатков орла, но он мог бы пристроиться под крылом у одного из них. Ну как, что скажешь?
– Что ты от меня хочешь? – Энтони растерял весь воинственный пыл и говорил теперь тихо и спокойно. – После того, что случилось, мы не можем оставить эту девчонку в доме. Прислуга не захочет ее терпеть.
– А кто хозяин в доме? Ты, Фултон или Фроггетт? И вообще… – Она посмотрела на сына и невестку, потом стиснула свои тонкие, упрятанные в кружевные перчатки руки и объявила: – Я забираю ее к себе.
– Что ты сделаешь?
– Тони, ты же не глухой. Такой случай как раз подвернулся вовремя: ноги у Хобсон уже не те, а эту девочку можно научить прислуживать. Я, конечно, позабочусь, чтобы она не смогла продолжать образование, пока находится в моем доме. Это удачное решение вопроса, способное удовлетворить всех. Теперь ты не будешь платить ей жалованье, прислуга порадуется, что избавилась от нее. Более того, тебя не смогут упрекать в том, что ты уволил девочку только за ее грамотность. Вот так я это себе представляю, именно так…
– А я это вижу совсем по-другому, уважаемая свекровь, – притворно скромно заметила Грейс Галлмингтон. – Я другого мнения и считаю, что девчонку следует уволить. Уверена: соседи и другие влиятельные люди оценят мое решение. – Она склонила голову в сторону мужа. – Энтони никто не может ни в чем обвинить, я не сомневаюсь, что он получит поддержку…
– Не старайся выглядеть глупее, чем тебя создал Бог, женщина.
От такого оскорбления по лицу Грейс Галлмингтон пошли красные пятна.
– Ну что ты, мама, зачем, – с укором проговорил Энтони.
– Вы были, есть и будете парой олухов, – гневно сверкнула глазами на сына и невестку старая леди. – Причем ваш случай тяжелее, мадам. – Она даже брызнула слюной, делая нажим на последнем слове. – Хочу вам напомнить, что, даже не покидая своих комнат, я остаюсь главой в этом доме. Прошу об этом не забывать. Учтите, если мне захочется переехать в другое поместье, то я заберу с собой все свои деньги. – Она перевела на сына пылающий гневом взгляд. – Тогда посмотрим, долго ли ты продержишься на две тысячи в год. Этот дом перешел к тебе по наследству, но на его содержание требуется прорва денег. Нетрудно предсказать, что через несколько месяцев все придет в упадок. А вы, мадам, – она снова смерила взглядом свою невестку, – не смейте говорить мне, что не допустите того или этого. Для меня до сих пор остается загадкой, как вам удалось стать хозяйкой этого дома. Понятно, если бы на вашем месте оказалась мать Лоуренса, ваша двоюродная сестра. У нее кроме красоты имелись и кое-какие мозги. Именно поэтому вы возненавидели ее, так или нет? Если бы не я, вы отказали бы ей в просьбе приютить ее ребенка. Вы и в самом деле оттолкнули ее, несмотря на то, что она умирала покинутой. В вашем маленьком злобном сердце не нашлось места для жалости. Вы не захотели протянуть ей руку помощи в трудную минуту…
– Мама! Мама!
– Нечего мне «мамакать». Ты не зажмешь мне рот. Я сказала все, что давно хотела сказать. А теперь позвони Хобсон. – Она указала резким жестом на шнурок звонка у камина. – И хочу предупредить: еще хоть одно неуместное замечание, и я выполню свою угрозу. Вы знаете, что имение Бакслимэнор выставлено на продажу, а мне оно всегда нравилось. Купив его, я окажу лорду Мильтону неоценимую услугу. Он азартный игрок и спустил в Лондоне все свои денежки… – Увидев вошедшего дворецкого, Диана крикнула: – Хобсон!
В комнату торопливо, насколько позволяли ей больные ноги, вошла Джесси Хобсон, развернула кресло и покатила его к двери.
– Где эта девочка, из-за которой столько шума? – поинтересовалась старая дама.
– В холле, мадам.
– Отправь ее на мою половину, и пусть ждет там. Я поговорю с ней, когда вернусь с прогулки. Вперед! – скомандовала Диана двум лакеям.
Они подняли кресло, вынесли через парадную дверь и поставили на площадке перед домом.
Тем временем Джесси Хобсон прошла через холл к стоявшей в тени лестницы Бидди и передала указания хозяйки:
– Иди в западное крыло, к покоям мадам.
Бидди судорожно сглотнула, шмыгнула носом и растерянно забормотала:
– Я… не знаю, куда идти. И почему?
– Почему, тебя не касается! – Джесси подозвала Джун Корделл. – Отведи девочку на половину мадам, пусть подождет в моей гостиной.
– Хорошо, мисс, – ответила Джун и кивнула Бидди.
Они миновали главную лестницу, пересекли холл и через боковую дверь вышли в коридор. Затем поднялись на два лестничных марша и прошли еще через одну дверь. Впервые Бидди оказалась в галерее. Горничная торопливо прошла по ней, открыла одну створку выкрашенных кремовой эмалью и украшенных рельефами дверей и втолкнула Бидди в холл галереи западного крыла. В него выходило несколько дверей, а также два коридора. В конце одного из них горничная распахнула дверь.
– Жди здесь, – сказала она, но уйти не торопилась. – Прищурившись, она продолжала: – Ну и номер ты выкинула. Говорят, что здесь никогда еще не было такой, как ты. Зачем тебе все это?
Джун ждала ответа, но Бидди ошеломленно молчала. Она ожидала, что после такого шума в гостиной ее обязательно отправят собирать вещи. Крики в гостиной напомнили Бидди горняцкий поселок. Такой же ор поднимался в домах, когда субботним вечером мужчины возвращались из кабака, еле держась на ногах. Бидди не могла себе представить, что господа могут унизиться до такого крика. От молодых, как те, что набросились на нее, еще можно было такого ожидать, но от взрослых, занимавших высокое положение, – никогда. Такое просто не укладывалось в голове. Зачем ее отправили сюда? Она села в стоявшее поблизости кресло-качалку и принялась качаться как ни в чем не бывало. Горничная остолбенела.
Позднее Джун Корделл рассказывала в комнате прислуги, что ее чуть не хватил удар, когда она увидела, как Бидди молча, с невозмутимым видом, преспокойно раскачивалась в кресле. Джун искренне согласилась с большинством слуг, что девчонка какая-то странная. Только вспомните всю эту ерунду, что нашли у нее в матраце? Вдобавок книга, экономка сказала, что она на иностранном языке, а в другой книге были стихи. Да и это еще не все. В матрацах других работниц прачечной они нашли почти все то же самое, кроме иностранных книг.
Действительно, с девчонкой было что-то не так. После ее прихода в доме что-то изменилось. Вспомните, что говорил священник о злых духах. Как после всего не поверить во все такое? И посмотрите, где она оказалась? На самом верху, у мадам. Не было среди прислуги никого, кто бы не согласился заплатить какую угодно высокую цену, только бы достичь таких же высот. Все понимали, что больные ноги мисс Хобсон не смогут носить ее очень долго. Не исключено, что теперь она станет учить эту девчонку, и та со временем займет ее место. Ну как тут не удивляться и не возмущаться!
Вся прислуга, собравшаяся за столом и слушавшая Джун Корделл, согласилась, что новость невероятная.
Но все это обсуждение происходило позднее, в семь часов вечера.
А пока Бидди сидела в качалке и едва ли назвала бы ситуацию невероятной, поскольку плохо соображала, что происходит. Она не знала, что ожидает ее впереди, зачем ее сюда привели. Единственное, в чем она не сомневалась: очень скоро все выяснится.
Действительно, через час она знала все. Джесси Хобсон вошла в комнату. Бидди вскочила с кресла. Грозя для убедительности пальцем, камеристка торопливо заговорила:
– Послушай меня, Бидди. У меня нет времени наставлять тебя, но скажу одно. Сейчас у тебя шанс, который выпадает раз в жизни. И от того, как ты поведешь себя, будет зависеть, сможешь ты им воспользоваться или нет. Понимаешь меня?
– Не… не совсем.
Джесси на секунду зажмурилась и попыталась объяснить:
– Дело обстоит так. Мадам вступилась за тебя и не разрешила выгнать. Почему, не знаю. Характер у нее сложный, – мисс Хобсон понизила голос. – Может быть, ей захотелось досадить хозяйке. Причины для тебя роли не играют. Ты теперь здесь и по-прежнему будешь бегать с поручениями и делать, что прикажут. Выполняй, что от тебя требуют и, кроме того, присматривайся и запоминай, как я прислуживаю мадам. Если у тебя будет хорошо получаться, кто знает, может быть, ты ей понравишься. Если ты ей приглянешься, начнутся для тебя трудные времена. В противном случае ты здесь не задержишься и трудностей этих тебе не видать. Все поняла?
– Да, мисс Хобсон.
– А сейчас пойдем. Да вот еще что. В этом доме ты настроила всех, за исключением своих учениц, против себя, и не только прислугу, но и тех, кто наверху. Если хочешь здесь остаться, смотри в оба.
Бидди очень не хотелось оставаться в этом доме. Но если подумать, она сможет когда-нибудь стать камеристкой. При мысли о таком радужном будущем она расправила плечи, подняла голову и с бодрым видом последовала за Джесси Хобсон. Они вышли из комнаты, прошли по коридору, минуя четыре двери, и остановились перед двойными дверями.
Джесси тихонько постучала, затем открыла дверь и, держа Бидди за руку, медленно подвела к окну, у которого в мягком кресле, обитом бархатом, восседала Диана Галлмингтон.
Бидди еще не видела эту даму так близко. Она казалась ей невероятно старой. Так не выглядели даже старухи в деревнях. И их кожа, хотя и морщинистая, оставалась похожей на кожу. Лицо леди, которое Бидди видела перед собой, было сильно напудрено и разрисовано и напоминало одну из фарфоровых куколок.
– Так, так! Вот она какая, возмутительница спокойствия. – Сильный и звучный голос совершенно не подходил немощному старческому телу. – Ты умеешь читать и писать? Кое-что знаешь из латыни и немного занималась французским? Какая ты, оказывается, образованная.
Лицо Бидди стало пунцовым. Она понимала, что над ней подсмеиваются.
– Скажи что-нибудь по-французски.
Бидди молчала, и старая дама нетерпеливо повысила голос.
– Слышишь меня, я велела тебе сказать что-либо по-французски!
Бидди лихорадочно пыталась собрать перемешавшиеся в голове слова в предложение. Неожиданно слова нашлись сами собой и непринужденно сорвались с губ:
– Bon jour, madame. J'espere vous etes en bonne sante.
– Бог мой! – Старая дама повернулась к Джесси Хобсон. – Может! Точно может. А знаешь, что она мне сказала, Хобсон? Нет, конечно, откуда тебе знать. – Леди повернулась к девочке и приказала: – Повтори то же самое по-английски.
Бидди облизнула пересохшие губы.
– Я не осмелюсь, мадам.
– Хобсон, ты слышала? Нет, ты слышала? До чего дело дошло. Девчонка из прачечной, что стоит всего на ступеньку выше уборщиков нечистот, разговаривает со мной по-французски и отказывается выполнять мои приказы. – Дама сделала недовольную гримасу, от которой, казалось, пошло трещинами ее фарфорово-кукольное личико. – Все. Чтобы я больше не слышала и не видела никаких свидетельств твоей образованности. Ясно? Никакого французского, а также чтения и писания. Ответь же, что ты молчишь? Ты понимаешь, что тебе говорят?
Бидди, конечно, все поняла, но не могла или, скорее, не хотела отвечать.
Джесси попыталась прийти ей на выручку и затараторила:
– Я прослежу, чтобы она не…
– Помолчи, Хобсон. Пусть отвечает сама за себя. Ты меня понимаешь?
– Да, мадам, я вас прекрасно понимаю. – Она выговорила эти слова так четко и правильно, что Персиваль Миллер остался бы ею доволен.
На старую даму они произвели обратный эффект. Откинувшись на спинку своего бархатного трона, она на секунду зажмурилась. Затем, открыв глаза, она с удивлением, смешанным с досадой, уставилась в лицо девочки, горевшее ярким пламенем. Карие глаза смотрели на леди прямо и открыто.
– Ты меня поняла? Хорошо, – обманчиво мягким голосом проговорила мисс Галлмингтон. – Но собираешься ли ты подчиняться моим требованиям?
Внутренний голос отчаянно кричал Бидди: «Скажи «да», скажи «да». Но совсем неожиданно для себя она тихо ответила:
– Я, мадам, не могут честно обещать, что подчинюсь вашему приказу. – Когда она осознала, что натворила, часть ее существа сжалась в комок. Она поглубже втянула голову в плечи, как бы ожидая удара. При этом, не отводя взгляда, продолжала смотреть в маленькие выцветшие голубенькие глазки леди, полыхавшие огнем возмущения.
Старая дама повернула голову к камеристке и сказала:
– Хобсон, теперь нам с тобой совершенно ясно, почему все так дружно на нее ополчились.
– Да, мадам, – тихо проговорила Джесси. На лице ее отразилась горечь и грусть. Она бросила полный сожаления взгляд на девушку, которая, как она надеялась, станет ее подопечной. Теперь же камеристка четко представила, как Бидди с узелком в руках торопливо идет к дальним воротам.
– Как ты думаешь, она сознает, что сегодня взбудоражила весь дом, и как я теперь могу судить, сегодняшний день – не исключение. По-твоему, она понимает, что вооружила против себя всю прислугу?
– Да, да, мадам, она это знает.
– Ты так считаешь? – Леди повернула голову к Бидди. – Ты понимаешь, что вся прислуга против тебя? И неважно, сколько времени ты пробудешь в этом доме, много или мало, их настроение не переменится. Насколько я знаю этот класс, вероятно, они станут относиться к тебе еще хуже. Ты это понимаешь?
Что Бидди было терять? В любом случае она окажется за воротами. Вдруг она почувствовала, что ей бы понравилось служить у этой старой дамы. Почему? Она не знала, хотя и имела возможность убедиться, что у мисс Дианы характер крутой. Где-то в глубине ее сознания родилась мысль: как ответил бы мистер Миллер в этом случае. В тот же момент он как будто подсказал ей нужные слова, и они с легкостью слетели с губ Бидди:
– Мадам, я отлично знаю, какого мнения обо мне прислуга. Но я с радостью примирюсь с этим, если мне будет позволено служить у вас. Хотя я не могу честно обещать, что никогда не стану больше ни читать, ни писать, зато искренне обещаю преданно служить вам, если мисс Хобсон, – она перевела взгляд на Джесси, на лице которой появилось совсем другое выражение, – научит меня исполнять ваши желания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48