Но Шики, даже познакомившись с рисунками, отказался взять парня. У него, видите ли, не было времени, чтобы возиться с любителями и мечтателями, а на обучение его практической стороне дела, с точки зрения Шики, ушло бы слишком много времени.
Но Жак все-таки отнес рисунки Иоганну и попросил его уговорить Шики принять новичка или открыть небольшой салон, где демонстрировалась бы авангардная мода. Иоганн посмотрел рисунки и отрицательно покачал головой. Они и так терпели большие убытки с Домом моды, и начинать что-то новое было рискованно. Жак с сожалением вернул рисунки де Брюнофу. Через месяц молодой человек работал у Диора. Почти сразу же его имя замелькало в „Vogue», а дальше события развивались стремительно. С Диором случился инфаркт, и Марсель Боссак назначил молодого художника модельером Дома Диора.
Жак не мог отвести глаз от журнала. Если бы Брюноф пришел к нему годом раньше, когда Таня было жива! Она бы ухватилась за него обеими руками. Даже избавилась бы от Шики, если бы не было другого выхода. Если, если, если… Но она умерла, а Иоганн куда больше думает о балансовом отчете, чем о новых идеях.
Может быть, еще не поздно? Это был последний показ моделей Сен-Лорана: он должен отслужить два года в армии. Два года. Боссак в Доме Диора времени терять не будет. Он не может позволить себе потерять наработанную инерцию. Высказывались различные предположения относительно возможного преемника Сен-Лорана, но Жак точно знал, кто им станет. Марк Боган, модельер, который управлял филиалом Диора в Лондоне. Когда Сен-Лоран вернется из армии, Боган уже так окопается в Доме Диора, что „выдавить» его оттуда можно будет разве что с помощью атомной бомбы. И тогда Сен-Лорану волей-неволей придется искать себе новое место работы. Уж на этот раз Жак его не упустит. Даже если ему придется заняться этим самому и искать деньги, чтобы основать свой собственный Дом моды.
Он потягивал вино и лениво переворачивал страницы журнала. Номер еще не продавался, свой экземпляр он, как всегда, получил заранее. В киосках „Vogue» появится только на следующей неделе. Жак выработал привычку просматривать каждый номер тщательно, от корки до корки, читая не только статьи, но и рекламу. Некоторым образом реклама и объявления были даже полезнее: из них можно было понять, каким путем собирается пойти тот или иной Дом моды. Просмотрев почти половину журнала, он внезапно замер, отказываясь верить своим глазам.
На развороте была напечатана фотография необыкновенно красивой девушки. Обнаженная, она лежала на боку, лицом к камере, глядя на свою руку: на безымянном пальце сверкал огромный бриллиант в форме сердца. Простым шрифтом внизу был набран рекламный текст: „Простой бриллиант – вот все, что нужно красивой женщине». Ниже, чуть мельче, было написано: „Жаннет-Мари де ла Бовиль для Гарри Уинстона».
– Merde! – выругался про себя Жак. Он был в бешенстве и злился на себя: при его связях он должен был давно все узнать. Но ей каким-то образом удалось скрыться. Осознав весь комизм ситуации, Жак улыбнулся. Еще раз внимательно посмотрел на фотографию. Она никогда не была так красива. Он сделал знак официанту.
– Еще вина, мсье?
– Нет, – ответил Жак. – Я, пожалуй, выпью виски. И льда побольше. – Он закрыл журнал. Черт с ним, с Сен-Лораном. Пока, во всяком случае. Ни о чем, кроме этой фотографии, в Париже говорить не будут. Официант принес виски, он взял рюмку и сделал большой глоток, соображая, как можно использовать этот снимок с наибольшей пользой.
Иоганн взглянул на журнал и откинулся в кресле.
– Потрясающе! – сказал он. – Как ты думаешь, зачем ей это было нужно?
Жак рассмеялся.
– Просто она умнее нас с тобой вместе взятых. В ней даже больше от матери, чем мы раньше думали.
– Все равно я не понимаю, – признался Иоганн.
– Имидж, – сказал Жак. – Одной этой фотографией она создала имидж. Чего Шики не удалось сделать и за пять лет. Как только этот журнал появится в продаже, она сразу же станет королевой молодого beau monde Парижа. Они все из шкуры вылезут, чтобы походить на нее. Отныне все, что она будет делать, носить или говорить, станет законом.
– А нам какая от этого польза? – спросил Иоганн.
– Это совершенно новый рынок. И мы будем на нем первыми, – ответил Жак. – Нам не нужно будет бороться с конкурентами или подбирать крохи, упавшие со стола других модельеров. Мы создадим совершенно новую линию в одежде, совершенно новую концепцию.
– А как же деньги, которые мы вкладываем в Шики?
– С ним пора кончать, – ответил Жак. – Все в прошлом. Мы и так никогда па нем не зарабатывали, так какой смысл ставить на лошадь, которая сдохла?
– Но Таня полагала…
– Таня умерла, – перебил его Жак. – Но осталась Жаннет. И потом, будь Таня жива, она бы первая со мной согласилась.
Иоганн немного помолчал.
– А с Жаннет ты говорил?
– Нет еще. Хотел сначала обсудить все с тобой.
– Это означает – списать пятьдесят миллионов франков, – заметил Иоганн. – Половина этих денег принадлежит ей, так что и решение наполовину зависит от нее. Я отвечаю только за часть Лорен и как ее доверенное лицо не могу согласиться на такие убытки для моей подопечной.
– Рано или поздно мы эти деньги все равно потеряем. Шики никогда ничего не добьется. Каких только возможностей мы ему не предоставляли!
– Я не знаю, – сказал Иоганн. – Я не чувствую себя уверенно в этой области. Никогда до конца не понимал, в чем здесь суть. Для меня мода – темный лес. Такое впечатление, что никто не знает, что будут покупать, а что нет. С вином совсем другое дело. Ты столько-то производишь, столько-то продаешь и всегда знаешь, сколько заработаешь. Даже у парфюмерной компании устойчивый рынок. Не очень большой, но всегда предсказуемый. Ничего подобного в моде. Тратишь бешеные деньги, разрабатывая новую линию, демонстрируешь коллекцию, рекламируешь ее. А через пару дней все идет в корзину, даже образцы моделей деть некуда. Я всегда жалел, что мы с этим делом связались, но Таня меня не слушала. У нее были свои собственные идеи.
– Почему бы тебе не поговорить с Жаннет? – спросил Жак. – Может, и у нее есть идеи?
Иоганн взглянул на него.
– Ты действительно так думаешь? Жак кивнул.
– Я начинаю разбираться в этом существе. Она никогда ничего не делает просто так.
После того как Жак ушел, Иоганн долго рассматривал журнал. Соблазнительная Жаннет с фотографии резко отличалась от той, которая три года назад заявила ему, что собирается изменить свою внешность. Но изменилась не только внешность. Произошло нечто более серьезное.
В прежней Жаннет было что-то детское, какая-то утонченная наивность. Теперь от этой наивности не осталось и следа. Перед ним была зрелая женщина, знающая, чего она хочет и как это получить. Но расчет умело прикрывался очарованием всепоглощающей женственности. Вся она, от коротко подстриженных темно-русых волос до покрытых розовым лаком ногтей на ногах, была олицетворением высокой моды (отдельные мелкие недостатки были умело скрыты ретушью).
Прошло почти пять месяцев, прежде чем Жаннет вернулась в контору. И никто не узнал ее, даже секретарша Иоганна, знавшая девушку много лет: она спросила, как ее имя, когда Жаннет направилась прямиком в кабинет.
Иоганн потом вспоминал, как поднял глаза и не смог отвести от нее взгляда. Она немножко постояла неподвижно, потом медленно повернулась, чтобы он мог получше ее рассмотреть, улыбнулась и спросила:
– Ну, Иоганн, как ты меня находишь? Он молча встал, подошел к ней и расцеловал в обе щеки.
– Ты просто неотразима, – ответил он совершенно искренне. – Но кто ты такая?
– Сама не знаю, – призналась девушка, слегка улыбнувшись. – Мне еще придется выяснить это.
Он вернулся к столу и сел.
– Когда собираешься вернуться на работу?
– Вообще не собираюсь, – ответила она. – Мне еще много чего надо разведать. И о себе в том числе. Думаю, будет лучше, если поработаю где-нибудь еще.
Он подумал о ста тысячах золотых луидоров в швейцарском банке и записке, оставленной Таней в одном из сейфов.
Дорогой Иоганн!
Треть всего этого – твоя, потому что ты любил Вольфганга не меньше меня. Остальное принадлежит Жаннет и Лорен. Но отдай им эти деньги только в случае крайней нужды. Я люблю тебя и доверяю полностью. Прости, что взваливаю на твои плечи этот дополнительный груз. Будь добр к ним, мой верный и единственный друг, потому что в конечном счете у моих детей, как и у меня, нет никого, кроме тебя.
Таня.
Он взглянул на все еще стоявшую перед ним Жаннет. Первым побуждением было рассказать ей все. Да и из банка в Швейцарии он звонил ей с этой же целью. Но Жаннет попросила его тогда не приезжать в клинику. Теперь он понял почему. Она не просто похудела. Она стала другой женщиной. Но, возможно, все к лучшему. Никакой крайней нужды, о которой говорила Таня, не было. И Жаннет теперь желала двигаться в ею самой выбранном направлении.
– И что же ты собираешься делать? – спросил он.
– Я нашла работу, – сказала она. – Устроилась манекенщицей к Иву Сен-Лорану.
Имя показалось ему знакомым, но он не сразу сообразил, о ком именно она говорит.
– Кто он?
– Новый модельер Диора. Он принял дела после его смерти и сейчас работает над своей первой коллекцией. Ему нужны девушки моего типа.
– Хорошо, – сказал Иоганн. Потом внезапно улыбнулся. – Тогда кстати, что я не позволил Жаку уйти.
– Ты был прав. Я поняла, что не гожусь для этой работы. Хочется делать что-то другое.
– Что именно? – спросил Иоганн.
– То, что хотела сделать мама: основать свой собственный Дом моды. Но на это потребуется время. Я еще не совсем готова. – Она подошла к столу и взяла фотографию в рамке. – Твоя жена?
– Да. Хайди.
– Очаровательна. Когда я с ней познакомлюсь?
– Сегодня за ужином, если тебя это устраивает. Она кивнула и поставила портрет на стол.
– Тогда дома, в восемь часов. Попрошу Анри приготовить что-нибудь вкусненькое.
– Договорились.
– Я не стану укладывать Лорен. Она обожает твою жену. Ни о ком другом больше не говорит.
Иоганн улыбнулся.
– Хайди тоже ее очень любит. Жаннет улыбнулась в ответ.
– Тебе повезло. Она, наверное, чудесная женщина. Дети это лучше всех чувствуют. Как животные. Нутром распознают, где добро, где зло. И если Лорен привязалась к ней, значит, она действительно добра.
Все это было больше двух лет назад. С той поры многое изменилось. Через шесть месяцев после возвращения Жаннет из Швейцарии Хайди предложила, чтобы Лорен жила с ними.
– Не уверен, – задумчиво ответил он.
– Почему? – спросила Хайди. – Она живет практически одна в этом огромном доме. Редко видит сестру, вокруг одна прислуга. Ей нужно совсем другое, она имеет право па большее. Лорен очаровательный, добрый, милый ребенок, которого никто не любит.
– Так ты не думаешь, что ей хватает Жаннет?
– Ты же не дурак, Иоганн, – раздраженно бросила Хайди. – И нечего задавать глупые вопросы. Жаннет слишком занята собой. Даже если бы она хотела уделять время ребенку, его у нее нет.
Он взглянул на Хайди.
– Тебе не нравится Жаннет? Она немного помолчала.
– Это не имеет никакого отношения к моему предложению. Не важно, правится она мне или нет. Я беспокоюсь о Лорен.
– А если у нас будут свои дети? – спросил Иоганн.
– Какая разница? Все равно я хочу, чтобы у Лорен был дом. Я ее люблю, и она меня любит.
Иоганн помолчал.
– Если девочка переедет к нам, мы, возможно, не сможем уехать в Америку, как собирались.
– Я уже поняла, что, независимо от того, будет она жить у нас или нет, мы должны остаться тут. Здесь твое дело, здесь тебе и жить. Так что, никакой разницы.
Он кивнул.
– Хорошо. Завтра я поговорю с Жаннет.
Когда он передал Жаннет предложение Хайди, ему показалось, что она вздохнула с облегчением. Хайди нашла квартиру рядом с Булонским лесом, и через два месяца Лорен переехала к ним. Первым делом Хайди уволила няню и стала сама заботиться о девочке. И оказалась права. Лорен расцвела, темные круги под глазами исчезли, она все время была в хорошем настроении и много смеялась.
В тот вечер он взял журнал домой и показал рекламу Хайди. Она посмотрела на фотографию, потом на него.
– Она очаровательна.
– Жак утверждает, что самое время создать Дом моды, где она станет главной.
– А она что говорит? – спросила Хайди.
– Я с ней еще не разговаривал.
– А ты что думаешь?
– Слишком рискованно, – ответил Иоганн. – На Шики мы ничего не зарабатываем. Но, с другой стороны, и убытков не терпим. Жак считает, что Шики исчерпал себя и ничего уже не добьется. Я не уверен. Если мы проиграем, можем потерять сто миллионов франков. Часть этих денег принадлежит Лорен.
– А что с Жаннет?
– Я теперь за ее долю ответственности не несу. Она совершеннолетняя и может сама принимать любые решения.
– Но пока она перепоручила все тебе, верно? Он кивнул.
– Странно, почему? – спросила Хайди.
– Понятия не имею, – ответил Иоганн. – Ей ее права известны.
– Если она начнет сама заниматься своими делами, сможем ли мы уехать в Штаты, как собирались?
– Возможно, если удастся так защитить права Лорен, чтобы она не пострадала ни при каких обстоятельствах.
– Отец говорит, что подумывает об отставке. Он хотел бы, чтобы ты приехал и стал его преемником. Ему кажется, что ты добьешься успеха.
– Твой отец необъективен, – улыбнулся Иоганн. – Кроме того, он хочет, чтобы дочь вернулась домой.
– Все может быть, – согласилась Хайди. – Но я считаю, что отец прав. У тебя там дела пойдут хорошо. – Она немного помолчала. – Как ты думаешь, если мы уедем, Лорен сможет поехать с нами?
– Вполне вероятно. По закону я ее опекун, и, если никто не будет возражать, проблем не возникнет.
– Возражать может только Жаннет, – сказала Хайди.
– А вдруг вмешается Морис? Не знаю. Формально он ее отец. Так ли это на самом деле, большой роли не играет.
– Морису на нее наплевать, – сказала Хайди.
– Если он решит, что на этом можно заработать, будут осложнения. – Иоганн взглянул на жену. – Но мы слишком опережаем события. Пока еще ничего не случилось.
– Но, возможно, беда не за горами, – сказала она и снова задумчиво взглянула на фотографию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43