– Узнаю миссис Биддингтон, – хохотнула Мелани.
Джеффри рассмеялся в ответ.
– Не понимаю только, кого хочет обезопасить миссис Биддингтон. Эту женщину? Но уж кому-кому, а миссис Биддингтон известно, что я не любитель волочиться за женщинами. Меня? Неужели она думает, что мне может что-то грозить от этой замарашки?!
– Скажи, это правда, что эта женщина не помнит своего имени? – спросила Мелани и, не дожидаясь ответа, покачала головой. – Это ужасно. Я думаю, она испугана.
– Испугана? Ну уж нет, только не она! – ответил Джеффри. – Когда женщина испугана, она не раздает оплеухи и не упрекает других за то, что они недостаточно, по ее мнению, воспитанны!
– Она так ведет себя? – испуганно спросила Мелани.
– Именно так, – подтвердил Джеффри и поморщился. – Какого же я дурака свалял, когда она хотела уйти, а я удержал ее!
– Ну нет, – возразила Мелани. – Как можно было отпускать ее в таком состоянии? Ты поступил правильно.
– Не знаю, – с тоской сказал Джеффри. – Но, черт побери, я вообще не хочу видеть в своем доме женщин, а уж таких, как она, и подавно. У меня хватает своих забот!
Мелани нахмурила бровки.
– Если хочешь, я могу остаться и поухаживать за ней, пока она не вспомнит своего имени.
– Боже избави, – ответил Джеффри. – Я не настолько жесток, чтобы вешать эту сумасшедшую на твою шею. Нет, хватит и того, что я свалял дурака, когда вытащил ее из того болота. Пойду-ка я лучше к сквайру и расскажу, что выудил сумасшедшую, которая не помнит своего имени, и…
Его перебил стук в дверь, которая тут же отворилась, и на пороге появился доктор Хоббс.
– А, это вы, Джозеф! – приветствовал его Джеффри. – Ну, что там с вашей пациенткой?
Джозеф пошевелил бровями и не спеша уселся в кресло.
– Странный случай, – неторопливо начал он. – Очень странный. Она не помнит ни своего имени, ни откуда она – ничего! Я знаю, такое бывает, когда люди сильно прикладываются головой, но…
– Амнезия, – понимающе кивнул Джеффри.
– А? Что? – встрепенулся Джозеф.
– Так это называется, – пояснил Джеффри.
– Считайте, что так, – вяло отмахнулся Джозеф. – Лично мне никогда не нравилась эта латынь, терпеть ее не могу. Но то, что у этой девушки именно эта болячка, можно не сомневаться.
– Чем мы можем помочь бедняжке? – спросила Мелани.
– Чем помочь? – переспросил доктор. – Да, пожалуй, ничем. Если она потеряла память оттого, что ударилась головой, память вернется к ней, когда того захочет голова. Ну а если с этой девушкой случилось что-то такое, о чем она боится вспоминать, то память вернется, когда того захочет сама больная. Память вообще, должен вам сказать, очень тонкая штука. Она может, кстати говоря, не вернуться и до самой смерти.
– О господи, – прошептала Мелани.
– С головой все понятно, – сказал Джеффри. – А как со всем остальным?
– Сплошные синяки и ссадины, – покачал головой Джозеф. – Другая на ее месте рукой не смогла бы шевельнуть. Но эта девушка, по счастью, в отличной форме.
Доктор порозовел, потупил глаза и негромко добавил:
– Хм-м… Да. Просто в прекрасной форме, я бы сказал.
– Ну и замечательно, – сказал Джеффри. – Значит, особого ухода за ней не потребуется.
Джозеф пристально взглянул на него и громко расхохотался.
– Джеффри, мальчик мой, – вытирая слезы с глаз, сказал он. – Ведь ты, насколько мне известно, не слепой. Живя с такой женщиной под одной крышей…
Доктор вспомнил о Мелани и резко оборвал фразу.
– М-м… Да. Впрочем, это неважно, – пожевал губами доктор. – Вот еще, пока не забыл. Как я уже говорил, э-э-э… пациентка вся покрыта синяками, и самые странные из них те, что расположены у нее на шее.
– На шее? – поразился Джеффри.
– О боже, нет! – простонала Мелани.
– Да. На шее, – сказал доктор. – И они, эти синяки, ужасно похожи на отпечатки чьих-то пальцев. Разумеется, пока наша больная не обретет память, мы можем только строить предположения. Возможно, все это только лишь мои фантазии, и эти синяки имеют то же происхождение, что и все другие, покрывающие ее тело.
– Любопытно, – нахмурился Джеффри.
– А ты сам посмотри и увидишь, – посоветовал ему Джозеф и, кряхтя, вылез из кресла. – Ну, мне пора. Я расскажу по дороге миссис Биддингтон о том, как нужно ухаживать за больной. А впрочем, что там много говорить – покой, покой и еще раз покой – вот и все, что ей нужно.
– Да, разумеется, – сказал Джеффри и снова нахмурился. – Послушайте, Джозеф, может быть, нам пока не говорить никому об этой девушке?
– Оставляю это на твое усмотрение, Джеффри. Лично я ни на чем не настаиваю. – Он пристально взглянул на Джеффри и неожиданно расхохотался. – К тому же, как ты считаешь, особого внимания и заботы она не потребует.
Он покачал головой и двинулся к двери. Джеффри проводил доктора озадаченным взглядом, а когда тот ушел, обратился к Мелани:
– Ну вот, боюсь, что теперь эта гостья застрянет в моем доме на неопределенное время.
Мелани ответила ему участливым взглядом.
– Как ты думаешь, что с ней произошло?
– Не знаю, – ответил Джеффри. – Знаю лишь, что расхотел идти к сквайру и рассказывать ему про эту женщину.
Он прошел к камину и сел возле огня.
– Давай выпьем чаю до твоего отъезда и выбросим из головы всю эту историю, – предложил он. – Можешь спокойно отправляться к тетушке Мэри, а я останусь тут, в этом приюте для инвалидов.
– На самом деле меня не будет всего два дня, – улыбнулась Мелани.
– За два дня, я уверен, здесь ничего не случится, – облегченно вздохнул Джеффри.
Джеффри подошел к двери, ведущей в Голубую комнату, и негромко постучал. Низкий женский голос предложил ему войти. Остановившись на пороге, он увидел вчерашнюю утопленницу. Она стояла спиной к нему и смотрела в окно на начинающее темнеть вечернее небо. Затем обернулась.
Джеффри задохнулся. Было такое ощущение, что кто-то сильным, стальным кулаком ударил его в живот. Он не мог поверить, что эта стоящая перед ним женщина – самая красивая из всех, кого он видел за свою жизнь, – и есть та покрытая тиной замарашка, которую он притащил к себе домой, словно куль грязного белья. Отмытые от болотного ила волосы незнакомки оказались шелковистыми, слегка волнистыми, того иссиня-черного цвета, который принято называть цветом воронова крыла. Черты лица удивительно правильные: высокие скулы, точеный носик, нежная матовая кожа и полные, чувственные губы. И, конечно же, глаза… Загадочные, ускользающие, живые, переливающиеся, словно морская волна – не совсем зеленые, но, пожалуй, и не голубые.
– Боже мой! – выдохнул Джеффри.
Только теперь до него начал доходить истинный смысл того, о чем толковал ему доктор.
– Простите, – улыбнулась Ами и поплотнее запахнула на себе одеяние, в котором Джеффри не без труда признал собственную ночную сорочку. – Миссис Биддингтон дала мне это из вашего гардероба.
– На здоровье, – пробормотал Джеффри, оторопело глядя на стоящую перед ним красавицу.
– Рада слышать, – ответила Ами. – А то миссис Биддингтон совсем с ног сбилась. То платье, что было на мне, похоже, совершенно пришло в негодность, вот она и ломала голову, во что меня одеть. Миссис Биддингтон предложила мне выбрать между своей ночной рубашкой и вашей сорочкой, и я остановилась на…
– Ну разумеется, – перебил ее Джеффри. – Мне доставляет истинное удовольствие мысль о том, что моя сорочка касается вашего тела.
Ами покраснела. Джеффри вдруг устыдился своих слов и смутился, словно школьник. Ами перешла от окна к камину и негромко спросила:
– Вы говорили с доктором Хоббсом?
– Да, – нахмурился Джеффри и решительно направился к огню. – Из-за этого я, собственно, и пришел.
– Вот как? – откликнулась Ами, не сводя глаз с язычков пламени.
– Он сказал, что на вас много синяков…
– Да, – усмехнулась Ами. – Что есть, то есть. Я чувствую себя так, словно меня хорошенько поколотили.
– А вы не помните, при каких обстоятельствах вы приобрели эти синяки? – спросил Джеффри.
Ами помолчала. Было видно, как напряглась ее спина. Затем она повернулась к Джеффри и спокойно спросила:
– Хотите все опять начать сначала? Ведь я уже говорила вам, что не знаю. Впрочем, если вам так уж хочется, я могу сочинить для вас какую-нибудь историю, извольте.
– Нет, – быстро возразил Джеффри. – Сказок мне не надо.
– Ну, как хотите, – согласилась Ами. – А то – пожалуйста. Могу, например, сказать, что меня истоптала взбесившаяся лошадь. Или расскажу, какая я неуклюжая. Шла по лестнице, споткнулась, полетела по ступенькам вниз – и готово, памяти как не бывало.
– Ну, в то, что вы неуклюжи, я никогда не поверю, – мрачно заметил Джеффри, приближаясь вплотную к Ами.
Она не отпрянула, лишь подбородок ее напрягся и приподнялся. Ами, не мигая, смотрела в глаза Джеффри.
– Доктор Хоббс сказал, что у вас синяки вокруг шеи, – негромко сказал Джеффри.
Что-то странное промелькнуло во взгляде Ами, но голос ее прозвучал спокойно:
– Вот как?
– Я хотел бы взглянуть на эти синяки, – сказал Джеффри.
– Простите? – удивилась она.
– Не волнуйтесь, – попытался успокоить ее Джеффри. – Это исключительно медицинский интерес. Доктор Хоббс сам попросил меня взглянуть на ваши синяки. У меня нет никаких сексуальных намерений, так что не торопитесь пускать в ход свои кулаки.
– Увы, я ошиблась в вас, – заметила Ами. – Вы, оказывается, вовсе не влюбчивый человек.
– Не очень влюбчивый, – уточнил Джеффри и спросил, указывая на шею Ами: – Ну так как?
– Если вы настаиваете, – холодно сказала Ами и повернула в сторону свою изящную головку.
После секундного замешательства Джеффри протянул руку и осторожно отогнул воротник своей собственной ночной сорочки, надетой на прекрасное женское тело. У основания шеи он сразу же увидел те самые синяки, подозрительно похожие на отпечатки душивших рук. Он приложил свои пальцы к этим синякам. Пальцы слегка дрожали, но точно совпали с пятнами.
Ами тяжело вздохнула. Джеффри заглянул ей в глаза. Они были сейчас прозрачными, совершенно зелеными, и в них читался испуг. Впрочем, испугом назвать это было бы неправильно. Скрытый, затаенный ужас – вот что промелькнуло во взгляде Ами.
Первым побуждением Джеффри было поскорее отдернуть пальцы, но он совладал с собой и продолжал держать их на ее шее.
– Не нужно бояться меня, – сказал он.
– Я… Я не боюсь, – с трудом выговорила она. – Просто… Вы не могли бы убрать ваши руки?
Джеффри послушался, но продолжал чувствовать на кончиках пальцев тепло нежной кожи. Он медленно выпустил отвернутый воротник сорочки, сразу же скрывший синяки. Впрочем, Джеффри и не хотел больше их видеть. Ни их, ни те, другие, покрывавшие, по словам доктора, все тело Ами.
Странное волнение охватило Джеффри.
– Похоже, что кто-то пытался задушить вас, – тихо сказал он.
Глаза Ами широко раскрылись, затем она бросилась мимо Джеффри к противоположной стене комнаты и обернулась – уже спокойная, с иронично поднятой бровью.
– Ах, как драматично!
– Нет, – возразил Джеффри. – Скорее логично. И вообще, раз уж вы ничего не помните, придется до всего доходить логически.
– И ваша логика подсказывает, что кто-то пытался задушить меня? – усмехнулась Ами.
Джеффри посмотрел на Ами потерянным взглядом и сделал неопределенный жест рукой.
– Интересная у вас логика, – продолжала тем временем Ами. – Похоже на душераздирающую сцену из дешевой пьески. Ах, ах! Несчастная красавица-героиня чудом спасается из рук негодяя, который хотел ее придушить!
Она на минуту замолчала, и лицо ее вдруг стало напряженным и холодным.
– А может быть, – негромко сказала Ами, – по вашей логике, я и есть главная злодейка в этой пьесе?
В голове Джеффри промелькнули неопределенные мысли о странных синяках на теле Ами, но он отбросил их прочь и твердо заявил:
– Нет. Ничего подобного я не думал.
– Не думали, – повторила Ами. – Но согласитесь, ведь так могло быть. Представьте себе, что перед вами – исчадие ада, воплощенное злодейство. Предположим такую версию: я убила кого-то, а потом сбежала, чтобы замести следы. Ну что, страшно? Будете теперь меня бояться?
– Сроду ни одной женщины не боялся, – мрачно буркнул Джеффри.
– Все еще впереди, – успокоила его Ами. Неожиданно ее слова рассмешили Джеффри.
– Нам лучше прекратить все это. Доктор Хоббс сказал, что лучшее лекарство для вас – покой и отдых.
– Когда я отдохну, память вернется ко мне? – спросила Ами, потупив глаза.
– Возможно, хотя он в этом до конца не уверен, – ответил Джеффри. – А пока что, мадам, мой дом – к вашим услугам.
Ами подняла голову, и их взгляды встретились. Какое-то время продолжалась игра в молчанку, потом Джеффри не выдержал и сдался, первым отведя взгляд в сторону. Затем, все так же молча, пошел к двери. Взялся за ручку, помедлил и обернулся.
– Я не знаю, как это прозвучит – как в дешевой пьесе или нет… Одним словом, я решил никому не говорить о том, что вы находитесь под моей крышей, если, разумеется, это совпадает с вашими желаниями. И еще. Если хотите, я наведу для вас все необходимые справки.
Только теперь он оторвал глаза от пола и посмотрел ей в лицо.
Ами отрицательно покачала головой.
– Нет, я не хочу никаких справок, – сказала она. – А если вы и в самом деле никому не скажете о том, что я здесь, и согласитесь потерпеть меня еще немного в своем доме, я буду вам чрезвычайно признательна.
Джеффри молча окинул взглядом самую прекрасную женщину, которую ему довелось повстречать на этой земле. Красавицу, потерявшую память, с синяками на шее, и при этом – одетую в его ночную сорочку.
Он молча открыл дверь и вышел из Голубой комнаты. В ушах его, бесконечно повторяясь, звучало одно лишь слово: «потерпеть».
2
Capa нервно ходила по комнате. В желудке громко урчало. Очень хотелось есть. Нахмурившись, она плотнее закуталась в ночную сорочку лорда Грэя, но от голода это не спасало. Нескладный выдался сегодня денек! Утром Capa долго спала, что, впрочем, легко было понять. Проснулась она только тогда, когда в комнате появилась миссис Биддингтон с подносом, на котором стоял чайник и лежал кусочек поджаренного хлеба. Больше ничего.
Когда же миссис Биддингтон вернулась, чтобы забрать поднос, Capa, ничуть не насытившись скромным завтраком, сообщила ей, что чувствует себя гораздо лучше и к обеду спустится в столовую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38