Боже! Ведь тогда Гуиннед потонет в крови. Твой король не оставит в живых никого в крае, где подлым образом умертвили его наместника и верного рыцаря лорда Ричарда Бассета.
— А с Ричардом погибнут и Жиль, и Уилли… все твои друзья, Симон! Они встретят в засаде не только уэльсцев, но и опытных воинов, купленных де Виза на свое проклятые деньги! — горячо убеждала молодого оруженосца охваченная отчаянием Элен.
Симон явно разрывался на части. С одной стороны, он хотел бы ей поверить, но с другой — не смахивает ли все это на ее очередной трюк, задуманный с неизвестной ему, но наверняка зловредной целью?
— Симон! Однажды я подслушала, как Ричард учил тебя. Он говорил, что бывают случаи, когда приходится нарушать приказ. Это тот самый случай. Если ты мне не поверишь и не поможешь, Ричард может погибнуть. К Генри я не стану обращаться. Один раз я его подвела, и он даже не станет меня слушать. Но ты легко можешь раздобыть лошадей еду в дорогу. Только чтобы Генри ничего не заподозрил.
Элен заглянула юноше в глаза с мольбой и поняла, что он принял решение. И это сразу преобразило его. Перед ней стоял уже не мальчик, а мужчина, взявший на себя тяжелую ответственность, нарушая приказ своего командира и человека, которого боготворил.
Вскоре Симон и Элен уже выезжали из ворот. Лишившись прикрытия, которое создавали мощные крепостные стены, они сразу попали в царство природы. В небесах клубились свинцовые тучи, сулящие обильный снегопад. Утро напоминало поздние сумерки, тьма не рассеивалась. Можно было различить вдалеке только подножия гор, а их вершины полностью скрывались в густом тумане.
Ледяной ветер сгибал даже могучие деревья, срывал с ветвей последние мертвые листья. Подобно изголодавшимся птицам, сбившимся в стаи, пролетали они над полянами или кружились вихрем. Ураганный ветер упирался в грудь лошадям и всадникам, срывая плащи, откидывая с голов капюшоны и вздымая конские гривы, он словно предостерегал отважных путешественников, вторгшихся в его владения, от дальнейших попыток следовать опасным путем.
С плато, где возвышался замок, они спустились к морю, иссеченному ливнем, проехали по безлюдной главной улице Руслина и углубились в лес. Симон явно был настроен против всей этой затеи. Он тревожно оглядывался по сторонам, часто без толку натягивал поводья, осаживая коня, а когда в тумане обозначились фигуры отца Дилвейна, Оуэна и их спутника Хейвидда, тут же выхватил меч.
— Все в порядке, Симон! — поспешно вмешалась Элен. — Они с нами!
Она обменялась с мужчинами несколькими короткими фразами на уэльском и объяснила Симону:
— Хейвидд Сел прошел когда-то половину пути по тропе. Есть в Руслине люди, которые знают эту дорогу лучше, но отец Дилвейн им не доверяет.
Симон разглядывал трех подозрительных уэльсцев и не торопился вернуть меч в ножны.
— Ты можешь повернуть назад, если пожелаешь. Поездка предстоит не из легких.
Симон решился:
— Я уже совершил один проступок, выпустив миледи из Гуинлина. Если я вдобавок брошу ее в лесу, то Ричард будет вправе оторвать мне голову. Поехали!
Элен попыталась подбодрить растерянного юношу улыбкой. Затем, пришпорив Сейри, она пустила ее рысью.
— Надо спешить там, где есть для этого возможность. Скоро мы попадем в такие места, где верхом не проедешь, да и пешему придется идти осторожно.
Постепенно тропа становилась все уже, круче и коварнее. Они вынуждены были, спешившись, вести коней на поводу вверх по скользким скатам и ненадежным осыпям или по узкому карнизу, прилепившемуся к отвесной скале. От свидания с Господом путника отделял здесь лишь один неверный шаг.
Иногда лошади противились человеческой воле, безошибочное чутье, присущее животным, предсказывало им неминуемую смерть, но люди — неразумные создания, слепые и глухие к знакам, которые подает Судьба, — заставляли их двигаться вперед. Теперь Симон понял, почему местные жители частенько предпочитают свои две ноги четвероногим созданиям. Уэльс — не страна для всадников.
Воздух становился все холодней и разреженней. Влага, падающая с неба, застывала на камнях ледяной коркой. Подошвы и копыта скользили. Пропасть внизу, дыша сырым туманом, с вожделением поджидала свою жертву.
Они устроили привал, так и не отыскав себе никакого укрытия, кроме темного неба над головой. Только усталость и чувство голода помогли им определиться во времени. Солнце было скрыто за тучами, но по всем признакам ночь была уже на подходе.
У Элен появилась новая причина для тревоги. Боль в спине, мучившая ее уже много часов, переместилась в живот. Вполне возможно, что спасение Ричарда будет стоить ей ребенка. Но она не осмеливалась отдать приказ об остановке на отдых.
На перевале ветер, будто взбесившись, атаковал их попеременно со всех сторон. Тропа скрылась подо льдом, и все же они вновь обнаружили ее за хребтом. Теперь дорога шла вниз, но не стала от этого менее опасной. Зато редкие купы деревьев хоть как-то защищали путников от ветра. Симон своим молодым зрением разглядел серебристую ленту вдали сквозь разрывы в облаках.
— Смотрите, там река. Ричард рассчитывал разбить лагерь на ее берегу.
Элен оценила на глаз расстояние, отделяющее их от речной долины, потом взглянула на небо, по которому разливалась пугающая чернота.
— Поторопимся, а то скоро станет совсем темно. Луны не будет, а зажигать факел не следует. Лазутчики Дилана слетятся на огонь, как мотыльки.
Если на открытом пространстве путников поливал дождь, то в роще на них обрушивались с ветвей деревьев целые водопады ледяных капель.
Они смогли снова сесть на лошадей, но боль не отпускала Элен и в седле. Стараясь не поддаваться боли и держаться прямо, она взывала мысленно к Пресвятой Деве, умоляя проявить милосердие, уберечь от беды и не рожденное еще дитя, и отца его. Оуэн, давно уже обративший внимание на состояние госпожи, вновь спешился и повел кобылу Элен под уздцы, следя, чтобы какая-нибудь низко нависшая ветка, не дай бог не сшибла всадницу.
Темнота в лесу окончательно поглотила путников. Элен собралась было скомандовать всем остановиться, но тут из чащи послышался окрик по-английски, мгновенно размноженный эхом:
— Кто идет? Стойте, иначе мы изрубим вас на куски! Английская речь была как благословение Господне.
— Леди Бассет из Гуинлина, — отозвалась Элен. — У нас срочные новости для милорда.
Двое часовых выбрались из густого подлеска и приблизились к ней. В кромешной тьме они, возможно, приняли ее за ведьму, прибывшую сюда на помеле. Но после короткого совещания с Симоном они милостиво разрешили путникам двигаться дальше в направлении английского лагеря. Всего несколько сотен ярдов отделяло их теперь от цели.
Появление в лагере людей, спустившихся с неприступных гор, вызвало суматоху. Солдаты сбегались со всех сторон, покидая свои места у костров и с удивлением глядя на предводительницу маленького отряда — супругу своего полководца, которую считали приговоренной к заточению в башне предательницей.
Возле палатки, над которой развевался боевой штандарт Ричарда, силы совсем покинули Элен. Боль разрывала ее нутро, в голове стучали молотки. Она уже не могла ни о чем думать, не в состоянии была говорить. Кто-то вместо нее объяснит все Ричарду. Она исчерпала себя, но сделала все, что смогла.
Ричард, откинув полог, вышел из палатки. Он посмотрел на жену свою, на оруженосца.
— Надеюсь, у тебя есть толковое объяснение тому, что произошло? Если нет, ты заслужил, чтобы тебя секли розгами на всем пути отсюда до Лондона.
Элен покачнулась и стала сползать с седла. Ричард стремглав кинулся и подхватил ее. Она прошептала — отрывисто и неразборчиво:
— Мы здесь… предупредить… Люди де Визи… Они теперь в союзе с Диланом…
Все поплыло у нее перед глазами — бивачные огни, развевающиеся на ветру штандарты и лица — знакомые и незнакомые. Ричард отдавал какие-то приказы, но голос его был чужим и отдаленным, хотя он находился рядом.
— Отойдите, милорды! Госпоже нужен воздух, чтобы дышать.
Голос Тангуин? Откуда она здесь? Наверное, Элен снится сон.
— Несите одеяла! Она продрогла до костей! У Ричарда в голосе был испуг.
— Скажи, женщина, она серьезно больна?
— Больна? Нет! — Сухой, ехидный смех старухи походил на треск ломающихся щепок. — А вот ребенку несладко пришлось во время скачки.
— Что?! Откуда ребенок?
Элен открыла глаза, дотронулась пальцами до морщинистой руки своей старой няни:
— Нет… Тангуин… нет… Молчи…
Старуха упрямо отвернулась от Элен и уставилась на Ричарда:
— Если ты так зелен, что не знаешь, откуда у женщин в животе заводятся детишки, то убереги, господь, Гуиннед от такого несмышленого правителя.
31
— Как ты себя чувствуешь?
Элен слегка пошевелилась на постели, сооруженной из одеял. Ее тело никак не могло вдоволь насладиться блаженным покоем и теплом после странствований по обледенелым горам.
Ричард опустился на колени и обеспокоено вгляделся в ее заострившиеся черты. Взгляд Элен скользил мимо него. Она искала Тангуин. Старая женщина всю ночь не отходила от нее ни на шаг, поила целебным отваром, жутким на вкус, подкладывала горячие камни в постель, теплом изгоняя боль из поясницы. Но сейчас Тангуин ее покинула. Элен и Ричард были одни.
— После сна мне гораздо лучше, — ответила Элен. — Боль утихла, кровотечения нет. Тангуин считает, что с ребенком все в порядке.
Единственная свеча скупо освещала палатку, но Элен все же разглядела, что Ричард обут в сапоги для верховой езды, что под кожаной курткой у него кольчуга, а на ногах стальные наколенники.
Элен приподнялась и спросила, нахмурившись:
— Мы куда-то отправляемся? Неужели прямо сейчас?
— Нет. Лишь когда рассветет. Но ты не тронешься с места. Некоторое время тебе придется обойтись без поездок верхом. — Он взял ее руку и приложил к губам, запечатлев поцелуй. — Почему ты не сказала мне о ребенке?
Элен медлила с ответом.
— Говори! Почему ты не пожелала обрадовать меня?
— Сначала… я была не уверена… А потом… мне стало казаться, что мы больше никогда… не поладим.
Она избегала его взгляда, боясь увидеть в нем осуждение.
— Ты гневался на меня. И был прав. Я причинила тебе много вреда, не была послушной женой и такой никогда не стану. Вполне может случиться опять, что мои поступки вызовут у тебя отвращение ко мне, гнев и презрение. Так прогони меня прочь, если это велит тебе долг твой. Я не хочу жить с мыслью, что лишь из-за ребенка ты терпишь меня возле себя.
На Ричарда никак не подействовал поток ее горячих слов. Он дождался конца ее речи и произнес мягко:
— Я не расстанусь с тобой по многим причинам, но среди них одна главная — ты нужна мне как воздух, которым я дышу. — Он смотрел на нее с нежностью. — Твое положение не из легких — я обязан тебя осуждать, но это не мешает мне тобой восхищаться. — Чуть заметная улыбка заиграла у него на лице. — Я начинаю прозревать, как рискованно пользоваться твоей благосклонностью. Ради человека, который тебе дорог, ты сметаешь все препятствия, жертвуешь собой и другими людьми. Генри и Симон тому яркий пример. Ты готова пожертвовать даже не родившимся еще младенцем! Я против такой жертвенности. Следующий раз поостерегись, Элен!
— А на этот раз? — У нее перехватило дыхание. Она не осмеливалась прямо спросить — прощена ли она?
— На этот раз мы закончим нашу беседу поцелуем. Ричард наклонился, и ласковое прикосновение его губ унесло прочь все ее тревоги.
— К сожалению, мне некогда засиживаться возле тебя, любимая. Очень важные персоны из мятежного лагеря уже заждались, когда я уделю им внимание.
— Зачем тебе выступать, если сражения не будет? — Беспокойство опять охватило ее.
— Будет и сражение, и засада… только в засаду угодит Хьюго де Визи.
— Ричард! — В испуге она потянулась к нему, обхватила за плечи. — Не рискуй. Это ловушка… У них больше людей и лучше позиция…
Он прервал ее:
— А у нас в запасе для них сюрприз. Благодаря тебе и твоим друзьям-уэльсцам.
Продолжительным поцелуем он заглушил ее протест.
— Когда-нибудь я позволю тебе порассуждать о стратегии и тактике в войне. Уверен, что почерпну немало интересных идей, что рождаются в твоей светлой головке. Но это в будущем. А сейчас мы должны выступить. Пока еще не рассвело.
Элен молча прильнула к нему. Возражать дальше не имело смысла. Ричард принял решение. В глубине души она разделяла его доводы. Ричард рассчитал степень риска, взвесил все шансы на успех и решил встретиться лицом к лицу с опасностью, о которой знал заранее. Но никто из тех, кто шел в сражение, не знал наверняка, вернется ли он назад.
Ричард догадался, о чем она задумалась.
— Если все сложится удачно, мы возвратимся еще до полудня.
Она старалась скрыть свою тревогу.
— Боюсь, что все пройдет не так гладко, как ты рассчитываешь.
Ричард улыбнулся:
— Я должен остаться в живых, и так и будет. Не тревожь себя понапрасну и будь спокойна. Займись тем, что придумай имя нашему младенцу.
— Я желаю дать ему имя, которое будет звучать одинаково приятно и для английского, и для уэльского уха.
Ричард поцеловал Элен, бережно укрыл ее покрывалом и встал. И все-таки он не мог не спросить:
— Тебя не волнует судьба Дилана? Ты ни разу о нем не вспомнила. Я воспринял это так, что ты сделала наконец свой выбор. Нет смысла мне лгать, что я его пощажу… но, если мы встретимся в бою… обещаю, живым он не попадет в руки моих людей. Ради тебя я готов избавить его от мучений… Вот все, что я могу сделать.
Элен и не надеялась на большее.
— Спасибо, Ричард, но только сам будь осторожен. Дилан свихнулся от ненависти. Он уже почти не человек.
— Да, я буду осторожен. Мне теперь есть что терять. Склонившись, Ричард прошел под пологом походного шатра. Жемчужно-серый рассвет еще едва занимался, отвоевывая пространство у ночной черноты. Камни и деревья смутно вырисовывались в сумраке.
Симон подвел к Ричарду застоявшегося Саладина, передал ему в руки поводья. Ричард ласково обратился к юноше:
— Прости, что я не беру тебя с собой, но вручаю самое дорогое, что у меня есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56