Слова, которые вылетали из его уст, казалось, были вложены туда кем-то посторонним.
— Я сопровождаю этих святых отцов до обители Веспайна. Конечно, мы могли бы остановиться где-нибудь по дороге, но разве я мог проехать мимо и не навестить брата? Очень бы хотелось поговорить с тобой искренне, как на, духу. Глаза Филиппа как-то воровато бегали, уклоняясь от взгляда Ричарда. Тот сказал:
— Я не горю особенным желанием, но раз ты, брат, так этого хочешь…
Ричард провел юношу в свой аскетично обставленный кабинет. Может быть, появилась возможность положить конец их долгой размолвке, вражде между мальчиком и мужчиной одной крови?
— Выпьешь со мной, Филипп? — Ричард наполнил два кубка.
— Лучше выпить после того, как мы объяснимся начистоту, — ответил Филипп. Он помолчал, а потом продолжил, набрав полные легкие воздуха, словно ныряя в ледяной поток: — Я приехал низко поклониться тебе и просить прощения. Ты имел право наказать меня. Я поступил как последний дурак, и хуже того, как негодяй.
Даже напрягая воображение, Ричард не мог представить себе подобную сцену — его заносчивый сводный брат униженно кается перед ним. В памяти всплыли слова отца. Возможно, и Ричард сам частично виноват в неприязни, которая портила жизнь им обоим. Может, надо не пожалеть усилий и наставить юнца на правильный путь?
— Я повел себя как трус… не сдержал людей де Визи в ту ночь, — признался Филипп. — Я испугался, что они мне не только не подчинятся, но и поднимут на смех. Ведь я пил с ними наравне и уже был пьян. Конечно, я должен был поступить по-другому, даже если б это грозило мне опасностью, а я проявил подлую слабость.
Он подошел к окну и мрачно уставился в него, предоставив брату созерцать его спину.
— Я знаю, ты стыдишься меня. Ты считаешь меня испорченным, избалованным ребенком. Клянусь, я скоро докажу тебе обратное.
— Мне тяжело и за тебя, и за себя, — сказал Ричард. — Ты получил свою порцию плетей, потом мое прощение и отправился восвояси, мне же жить здесь дальше и уверять подданных нашего короля, что англичане не звери, а, наоборот, принесли в их край мир и покой. Однако, как мне ни горько, но я доволен, что ты вынес положенное тебе наказание с достоинством. Поверь, за это тоже можно вручить рыцарские шпоры.
После нежданной похвалы брата щеки Филиппа покраснели.
— Но ты всегда говорил, что я заноза в твоем теле. И отец меня постоянно злил, вечно ставя тебя в пример. Он говорил, что с тобой я все равно никогда не сравнюсь.
— Ты моложе, а следовательно, успеешь догнать. Когда я постарею и ослабнут моя рука и ум, я охотно уступлю тебе место. Зачем же сейчас нам быть врагами? И учти, я тоже наделал много ошибок. В юности я тебе очень завидовал. У тебя были мать и дом, а меня отослали к чужим людям. Но все эти прошлые обиды и зависть — смехотворны. Я в жизни кое-чего добился, и ты вырос и даже заслужил рыцарские шпоры, так чего же нам делить?
Филипп нервно покусал губы.
— Отец во всем виноват. Он так восхвалял тебя, что возбудил во мне ненависть. Во всех кошмарных снах я сбрасывал тебя с коня и приставлял копье к горлу.
— Но, кажется, я сейчас сделал все, что мог, чтобы избавить тебя от этих кошмаров, — миролюбиво произнес Ричард. — Как мне еще помочь тебе? Чем тебя обрадовать? Может, мне стоит вернуться жить в наш родной дом, быть возле тебя?
— Нет! — вскричал Филипп. — Там ты долго не проживешь.
— Я не жалуюсь на здоровье.
— Там ядовитые испарения.
— Вот уж чего не знал, того не знал. Я думал, что вырос в здоровой местности.
— Заболеть в этих краях не так уж сложно, — уклончиво произнес Филипп. — Дома ты долго не проживешь.
Для Ричарда многое стало понятно.
— Что ж, спасибо, что ты по-братски предупредил меня. Значит, земля в родовом гнезде будет гореть у меня под ногами… Прискорбно узнать, что у меня нет постоянного пристанища. Ведь замок Гуинлин находится лишь под временным моим управлением, пока этого хочет король Эдуард. А все мы подвержены причудам. Возможно, что мне придется расстаться с этой почетной должностью.
— Возможно, — подтвердил Филипп со странной холодностью.
— Конечно, мне бы хотелось, чтобы преемник мой был достоин доверия и знал, что к чему, хотя бы по той причине, что испытал на себе, каковы уэльские плетки.
Ричард с усмешкой поднял кубок с вином.
— Иной раз одно умное слово может затушить пожар взаимной вражды. Ты понял, что я хотел сказать? Подумай о своем будущем. Делить нам нечего, и нет причин для ссоры. Ты всегда будешь желанным гостем в Гуинлине. А может, ты и сейчас останешься на ужин?
Филипп отрицательно мотнул головой, так и не обернувшись к брату. Его занимало то, что происходило в крепостном дворе.
— Нет-нет, извини, Ричард, уже поздно. Я бы хотел закончить разговор и уехать.
— Что ж, жаль, но я не буду тебя удерживать. Филипп заговорил торопливо:
— Иногда мужчине надо сделать выбор — тот, который его страшит. И, может быть, он делает не лучший выбор, но сердце подсказывает иное и совесть тоже. Я хочу тебя предостеречь. Родитель наш тяжко болен и проживет недолго. После его кончины моя мать постарается лишить тебя прав старшего сына и передать все наследство мне. Поверь, это не моя мысль.
— Здесь нет для меня ничего неожиданного, — мрачно заметил Ричард.
— Я же прошу, если ты победишь в тяжбе, не выгоняй ее с позором из дома, как бы ты ни был зол на нее и на меня, — умоляюще произнес Филипп.
— Она будет жить там, где пожелает, — заявил Ричард в ответ. — Я не мщу женщинам, а вот ты, Филипп, запомни на всякий случай, что мне может понадобиться достойный преемник в управлении Гуинлином.
Озорной ветер ворвался в окно и пошевелил листы тонкого пергамента, разложенные на столе. Элен старательно, до боли в натруженных пальцах, переносила с черновика на пергамент последние строки свода уэльских законов, которые Ричард отдал ей в переписку.
По окончании этот труд будет отослан королю Эдуарду вместе с подробными объяснениями системы правил и древних обычаев, применяемых в Гуинлине. Не соглашаясь со многими предложениями и доводами Ричарда, Элен все же вынуждена была признать, что новый кодекс достаточно справедлив. И если король его одобрит, он будет распространен на все вновь образованные на территории Уэльса графства.
Невнятный ропот голосов, сопровождаемый шумом какой-то потасовки, донесся из-за дверей. Отложив пергаменты в сторону и придавив их от ветра массивным каменным пресс-папье, Элен приподнялась из-за стола. Послышался глухой удар и сразу же затем сдавленный крик. Дверь распахнулась настежь, и трое священнослужителей, пошатываясь под тяжестью ноши, втащили в комнату тело охранника.
В изумлении Элен устремилась им навстречу.
— Что случилось? Он болен?
Сытое, добродушное личико отца Эдмунда в этот момент выражало крайнюю озабоченность.
— Болен? Нет, дитя, он не болен.
Элен опустилась на колени возле неподвижно распростертого тела и увидела большую шишку на лбу охранника. Она перевела взгляд на посох, который держал в руке один из служителей божьих, заметила ухмылку на его лице.
Отец Эдмунд тронул ее за плечо, призывая подняться с колен. Он достал скомканное священническое облачение из пропыленного заплечного мешка, сунул в руки Элен со слонами:
— Влезай-ка в это рубище, дитя, и поторопись!
Девушка, ошеломленная и ничего не понимающая, приподнялась с колен.
— Но я не понимаю…
— Сейчас поймешь. Епископ Веспайн согласился взять тебя под свое покровительство. Архиепископ Пэхем должен представить твое дело папе римскому, но Эдуард настолько нуждается в деньгах для уплаты наемным войскам на шотландской границе, что, по слухам, уже договорился о твоем замужестве. Скорее всего он успеет запродать тебя раньше, чем Пэхем соберется в Рим.
Эдмунд уставился на Элен немигающим, испытующим взглядом.
— Если ты еще надеешься принять постриг, тогда беги отсюда немедля!
Последние его слова возымели действие. Элен схватила протянутую ей черную одежду и напялила на себя. В это время два других божьих служителя деловито связывали охранника и затыкали ему рот кляпом. Для святых отцов они выглядели что-то уж чересчур грубыми и безжалостными — несомненно, это были переодетые головорезы из наемной гвардии епископа Веспайна.
Их жертва была по-прежнему без сознания. У Элен защемило сердце. Охранник всегда был добр к ней, и она не хотела, чтобы он из-за нее страдал.
— Не надо так туго! Слышите, что я говорю! — выкрикнула она приказным тоном. — Поднимите и уложите его на кровать!
Один из пришельцев злобно посмотрел на нее, а отец Эдмунд рассерженно нахмурился. Но все же молчаливым кивком он распорядился, чтобы они поступали так, как велела девушка.
— Не шуми, не повышай голоса, — обратился он к ней. — Сэр Ричард неожиданно возвратился. Он здесь, но, на наше счастье, чем-то занят. Чтобы провести тебя через холл, у нас есть лишь считанные мгновения.
Он опустил на лицо Элен клобук, отступил на шаг, осмотрел ее и недовольно поморщился.
— Спрячь руки в рукава и опусти пониже голову. Уж каким глупцом, надо быть, чтобы принять тебя за священника, но, дай бог, пронесет.
Элен согласно кивнула. Она боялась, что биение ее сердца будет слышно всем, даже сквозь двойное одеяние. Может быть, в холле сейчас и нет никого, но как ей миновать охрану у ворот Гуинлина?
Ее мысли перенеслись к Ричарду. Он, конечно, придет в ярость, а ей так не хотелось огорчать его. Она могла бы по крайней мере уберечь его от лишних тревог за ее судьбу, оставив ему послание.
Элен торопливо направилась к столу, где высилась аккуратная стопка пергаментов.
— Мне надо написать пару строк сэру Ричарду. Иначе он решит, что я в опасности.
Священник вцепился в ее руку, и хватка показалась ей чересчур грубой.
— Нет времени на такие пустяки, дитя мое! Надо спешить. Мы многим рискуем, помогая тебе. — Он пристально посмотрел ей в глаза. — Я знаю, что тебе было бы тяжело видеть, как нас секут плетьми по твоей вине.
— Конечно, я не хочу, чтобы вас наказали, отец, — она нервно кусала губы в растерянности. — Я… я думаю, что смогу послать ему весточку из Ленсфорда.
— Да… да, конечно, сможешь. И не волнуйся, я прослежу, чтобы сэр Ричард узнал, что с тобой ничего плохого не случилось. А теперь в путь! Нельзя терять ни секунды.
Они выскользнули за дверь и мрачной процессией проследовали по коридору и лестнице в холл. Элен покорно смотрела только себе под ноги и задерживала шаг, подражая торжественной медлительной поступи священников.
Никто не удостоил вниманием группу из черных фигур в опыленных дорожных рясах на всем пути к ожидавшим их во дворе крепости оседланным коням. Элен стоило больших усилий взгромоздиться в седло в неудобной для нее одежде, да еще упорно держа голову опущенной, о чем ей напоминал псе время шепотом отец Эдмунд.
Едва она справилась с этим испытанием, как во дворе появились Ричард и Филипп. То, что этот неприятный юноша находится здесь в такой момент, усилило ее тревогу. На Ричарда наверняка повесят обвинение в ее бегстве. Его и так винят во многих грехах, а то, что он не смог сохранить важную пленницу, сочтут даже не проступком, а преступлением. И, естественно, Филипп приложит все старания, чтобы огонь пожарче полыхнул под начальственным креслом старшего брата.
Раскаяние обожгло Элен, она готова была отказаться от своей затеи. Но остаться в Гуинлине означало отдать себя в руки короля Эдуарда, стать пешкой в затеянной им игре. Быть проданной какому-нибудь богатому англичанину ради того, чтобы король смог оплатить очередную свою войну, — нет, для Элен такая участь неприемлема.
А Ричарду она непременно напишет из Ленсфорда, а, возможно, он и навестит ее там. Так успокаивала себя Элен.
Отец Эдмунд схватил поводья и потянул ее лошадь к воротам.
— Поехали! — прошипел он зловеще. — Иначе ты выдашь себя и нас всех заодно.
Она все же посмела еще раз взглянуть на Ричарда из-под опущенного капюшона, а затем послушно направила лошадь к крепостным воротам. Элен утешала себя мыслью, что напишет также Эдуарду, объяснив, что Ричард никак не замешан в ее побеге. Конечно, она поступает по отношению к нему если не подло, то, во всяком случае, несправедливо, и еще не хватало, чтобы из-за нее он подвергся наказанию.
Никакого окрика не последовало, когда их процессия проезжала под первой поднятой решеткой. Элен еще ниже наклонила голову и затаила дыхание, пересекая внешний двор и приближаясь к главным воротам. И здесь охрана взирала на нее и ее спутников со скучающим равнодушием.
Миновав опущенный над крепостным рвом мост, они свернули на дорогу, ведущую на север, и, пока стены и башни Гуинлина не скрылись из виду, ехали степенной трусцой. Но как только они удалились на приличное расстояние, беглецы пришпорили и подхлестнули лошадок и перешли на отчаянный галоп, стремясь как можно скорее увеличить разрыв между ними и вероятной погоней.
Они покинули дорогу и углубились в лес, пробиваясь на запад через густую поросль берез и осин. Гибкие ветви хлестали Элен по лицу и цеплялись за ее рясу, но вскоре впереди заголубел морской простор. Она вдыхала свежий соленый ветер, слышала неумолчный рев прибоя оттуда, где проходит граница между доступной завоевателям землей и вечно свободной морской стихией.
Но с какой целью они направляются к берегу? Ради чего уклонились с прямого пути в Ленсфорд?
Элен забеспокоилась.
Отец Эдмунд, неуклюже, почти комично подпрыгивая в седле, устремился к самой воде, взмахом руки приказав ей следовать за ним. Она подчинилась — что ей оставалось делать? Копыта лошади проваливались во влажный после недавнего отлива песок.
Из прибрежных зарослей появились вооруженные люди, среди которых она разглядела Филиппа. Он отдавал приказы, и, повинуясь ему, воины вытащили укрытый в густом ивняке баркас. Подняв на руки, они понесли его к воде.
Элен резко натянула поводья, удивленная и немного испуганная.
— Что все это значит?
— Разве я не говорил тебе? Мы сперва переберемся в Ирландию. Там тебе будет безопаснее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56