— Если бы вы поглядели через окно, то убедились, что здесь все в порядке, — улыбнулась она.
— Обычно вы не бываете тут после ужина.
— Должна я спрашивать у вас разрешения, перед тем как сделать это?
— Пожалуй, нет.
— Тогда я не буду,
Она повернулась к столу и снова принялась за работу, ожидая, что теперь-то он уйдет. За ее спиной все было тихо. Лишь часы продолжали свое дело. Из полутьмы комнаты Кемпбелл вдруг спросил:
— А где же Бейсинджер?
Сара вновь крутанула стул, чтобы взглянуть на него, снова сняла очки, принялась постукивать ими по колену.
— Вы были невежливы с ним, известно вам это? — спросила она.
— Кто он?
— Старый друг.
Рот Кемпбелла принял такую форму, как если бы он пытался разгрызть передними зубами кукурузное зернышко. Некоторое время он молча смотрел на нее, потом переступил с ноги на ногу и заметил:
— У вас их становится довольно много, вы не находите?
— Должна я и на это получать ваше согласие?
— Не ведите себя так вызывающе, Сара. Зачем? Вы прекрасно знаете, что я имею в виду.
Насколько она помнила, это был первый раз, когда он назвал ее просто по имени.
— Боюсь, совсем не знаю, о чем вы хотите сказать. Если не затруднит, постарайтесь разъяснить.
— Пошли уже толки, вы понимаете? Еще немного, к люди начнут говорить, что вы того же сорта, что ваша сестра. Если будете продолжать так же.
— Продолжать что, шериф?
— Проводить время с любым Томом, Диком или Гарри — кто только позовет вас. Вот что!
— Вы, кажется, читаете мне лекцию о том, как и должна себя вести? Так, мистер Кемпбелл?
— Кто-то же должен это сделать! Бейсинджер уже четвертый, с кем вы проводили время за последние две недели! Как, вы полагаете, это выглядит? Подумайте, ради Бога!
— А вы не забыли, где мы впервые встретились с вами, шериф?
— Какое это имеет отношение к тому, о чем речь?
— На имеет, по-вашему? Вы регулярно посещаете публичные дома, а я не имею права встречаться с благопристойными людьми в общественных местах без ваших нравоучений? Так выходит?
Он посмотрел на нее испепеляющим взглядом, прежде чем взмахнуть рукой и произнести:
— Не знаю, чего я, в самом деле, проявляю беспокойство по вашему поводу…
— Я тоже не знаю. В будущем не делайте этого, пожалуйста. А теперь извините, шериф. Мне нужно работать…
Она повернулась к нему спиной, он еще какое-то время пристально смотрел на нее. Потом она услышала, как он направился к двери, которую захлопнул с чрезмерной силой. Она же осталась сидеть, уставившись в крышку конторки и со смятением в душе.
Глава 10
В доме у Розы было как раз обеденное время для первой смены. Повариха приготовила сегодня цыплят и суп с клецками. Запах от этих яств разносился по всему дому, и Адди почувствовала, что у нее текут слюнки. Накинув халат, взяв на руки кошку, она вышла из комнаты.
— Идем со мной, не пожалеешь, — твердила она своему новому Рулеру (только женского пола). — Идем, киска, сейчас ты получишь вкусную мясную подливку.
Мало хорошего можно было сказать о жизни в этом «доме», но еду никак нельзя было отнести к ее дурным сторонам. Ели по-королевски, и большей частью все самое свежее. У них имелась даже своя корова, занимавшая стойло на городском скотном дворе (а значит, и свое масло — для поддержания сил, которые были им весьма необходимы), было молоко, сметана; они не испытывали недостатка и в запасах сахара, картофеля, а их тяга к сладкому — пирогам и печенью — всегда полностью удовлетворялась. Таким образом, эти добровольные затворницы не чувствовали себя ущербными в отношении еды. Повариха Глорианна была славной женщиной и не ограничивала их ни в чем.
В дверях кухни Адди столкнулась с Эмбер, одной из «француженок».
На лице Адди появилось презрительное выражение.
— Ты что тут делаешь? Тебе не полагается есть вместе с нами!
Она поторопилась пройти первой, стараясь не прикасаться к этой женщине, оберегая даже кошку от соприкосновения с нею.
— Не разевай слишком широко свой ротик, детка Ив, — ответила та. — Я пришла сюда пополнить запасы масла.
— Делай это в свое обеденное время!
— Разве тут твоя собственная кухня?
— Была бы моя, твоего духа здесь бы не было!..
Эта словесная перепалка имела, если так можно выразиться, социальную подоплеку: «француженки», которые занимались оральным сексом, принимали пищу после тех кто совершал половой акт «нормальным» способом. Эти последние глубоко презирали приверженок «французского» метода. Враждебность между двумя группами в лучшем случае выражалась в словесных баталиях, в худшем — доходила порою до драк и убийства.
В публичном доме, где Адди работала до этого, «нормальная» девушка по имени Лорел подложила измельченное стекло в спринцовку, которой пользовалась «француженка» Кловер…
И все же у Адди были здесь друзья — хорошие друзья: Джуил, Хезер, Лорейн. Они уже сидели за столом, когда она вошла на кухню с кошкой в руках. И Флосси была там. Но Флосси почти ни с кем не разговаривала — молча ела, не нагибаясь при этом к тарелке, потом громко рыгала и удалялась из комнаты.
— Я бы на твоем месте получше присматривала за кошкой, — заметила Хезер. — Эмбер очень тебе завидует, я вижу это.
— Да, один раз она посмела прикоснуться к моей кошке, эта паршивая шлюха, у которой на месте рта то, что у нормальной женщины между ног.
Все, кроме Флосси, грохнули от смеха и затем дружно взялись за ложки. На полу возле стола кошка Аделаиды поедала куриный суп и сметанный соус — с не меньшим аппетитом, чем делали это четыре разжиревшие женщины, не остановившиеся на этом, но ублажившие себя еще толстым куском шоколадного торта с ореховой начинкой и взбитым кремом. И подкладывала им все новые и новые куски, уговаривая скушать побольше, добрая Глорианна, огромного роста толстуха, у кого не было любимчиков и кого одинаково любили все. Для некоторых из этих женщин она была и матерью, которой кое-кто из них совсем не знал, и бабушкой, которую они уже смутно могли вспомнить, и главным образом той, кто дарует наибольшее благо, скрашивающее их невеселую жизнь, — пищу. Так обильно они питались каждый день — правда, только за обедом. В часы ужина, перед тем как начинали появляться клиенты, они ели совсем мало.
— Девушки, ну я просто горжусь вами! — заявила в очередной раз Глорианна, появляясь у стола, чтобы снова наполнить чашки кофе.
Флосси поднялась со своего места, рыгнула и, не говоря ни слова, вышла за дверь.
— Кто-нибудь видел хоть раз, как она улыбается? — спросила Лорейн у оставшихся.
— Никогда, — откликнулась Джуил.
— Раза два, когда гладила кошку, я боялась, что она вот-вот улыбнется, — засмеялась Адди. — Но этого так и не случилось.
Лорейн наклонилась, взяла кошку на руки, прислонилась к ней щекой.
— Как бы я хотела, чтобы у меня был кот, — сказала она.
— А я бы хотела, чтобы у меня был мужчина. Это произнесла Джуил.
— Сколько тебе их нужно? — спросила Адди. — В шесть часов они валом повалят через двери. Не удержишь.
Это была их обычная шутка, произносившаяся со многими вариациями. Над ней они смеялись уже не меньше сотни раз. Безотказно посмеялись и в сто первый.
Почесывая кошку, Лорейн проговорила задумчиво:
— И все-таки будет такой день… Войдет сюда какой-нибудь рудокоп с оттопыренными карманами и…
— У всех у них оттопыривается, — перебила ее Джуил. — Только не карман.
Все, кроме Лорейн, рассмеялись.
— …и он скажет мне, — продолжала она, — «Лорейн, дорогая, давай купим ферму где-нибудь в Миссури и станем там выращивать коров, и детишек, и курочек… И слушать, как печально воркуют голуби, когда мы вечером сидим на крылечке…» И все такое…
Женщины притихли. Стало слышно, как мурлычет кошка.
— Значит, хочешь ферму в Миссури? — спросила потом Джуил. — Что до меня, я бы рванула в большой город. В Денвер, к примеру. А мой муж был бы там банкиром или, может, ювелиром. Мы жили бы в большущем доме с таким входом и с такой крышей, как у волшебных замков на картинках… А сзади дома была бы громадная конюшня, и каждое воскресенье мы выезжали бы на прогулку в экипаже, какой бывает, я слышала, у этих… у богатых фермеров.
— А дети у тебя были бы?
— Ну… один или, может, два.
— А ты, Хезер? Где бы ты хотела жить?
— Я бы жила там, откуда виден океан, и у нас с мужем были бы верховые лошади, и мы скакали бы вдоль берега в час прибоя. А вокруг дома у нас было бы много цветов… А когда я устану и у меня заболит спина, он бы делал мне массаж… просто так, ничего не требуя взамен.
Все задумались при этих словах… Как это так — чтобы мужчина ничего не требовал взамен… И бывают ли вообще такие, кто сможет или захочет вытащить их из этой жизни в другую, где есть свои дома, дети, семьи… Все это были сплошные фантазии, и они знали это, но жили ими изо дня в день…
— А ты, Ив?
Адди подняла голову. В ее взгляде было что-то хрупкое, как в ломком леденце.
— Вы… с вашими мужиками, — сказала она. — Больше ни о чем думать не можете, только зря тратите время. Никто сюда за вами не явится и не уведет отсюда. А если вдруг такое случится, то скоро пожалеете об этом. Ни один мужчина не стоит того, чтобы думать о нем. Вот я вам что скажу…
Сколько бы остальные ни предавались мечтам о будущих мужьях, Адди оставалась непоколебимой в своем мрачном, безысходном взгляде на будущее.
Их разговору помешала Роза, ворвавшаяся на кухню в грязном красном капоте.
— Время отправляться наверх, девочки! Дайте место другим.
Начались обычные препирательства:
— Мы еще не допили кофе… Пускай они подождут… Вы суровая женщина, Роза…
Тем не менее они освободили кухню, забрав с собой кружки с кофе и кошку.
Остаток времени до ужина Адди провела в хозяйственных заботах: погладила нижнее белье, заштопала прохудившиеся места в платьях и корсетах, приготовила новую порцию краски для волос и, наконец, сделала несколько слабых рисунков углем на бумаге, пытаясь изобразить кошку в разных позах.
В пять часов вечера она зажгла масляную лампу, несколько минут решала перед зеркалом, как сегодня причесаться — на восточный или на французский манер — затем нагрела щипцы для завивки волос и устроила себе высокую прическу в стиле «помпадур», украсив ее плюмажем из перьев. Потом густо напудрила грудь, подкрасила веки и затянула себя в корсет, оставлявший грудь обнаженной почти до сосков. Под корсетом у нее было хлопчатобумажное белье, сверху — черное одеяние, похожее на халат с яркими маками, разбросанными по темному полю. На ногах — алые атласные туфли. Девушки с верхнего этажа, которые носили такие туфли, считались особыми мастерицами своего дела, знающими множество разных штучек.
Кухонные разговоры о мужьях, как всегда, сделали свое: повергли в еще большее уныние. Когда она взглянула в зеркало, то увидела, что рот у нее крепко сжат, глаза тусклы и безжизненны.
Пора было спуститься вниз и подкрепиться еще одним куском шоколадного торта с кофе.
Она стоя закусывала, когда на кухню вошла Лорейн, зачерпнула в ковшик воды, взяла овсяную лепешку.
Потом, как всегда с шумом, появилась Роза, втиснувшаяся в ярко-голубое платье из лоснящейся от долгой носки саржи.
Она с порога обратилась к Ив.
— Тебя спрашивает там какой-то парень. Выйди к нему.
— Черт! Кто такой?
— Никогда его раньше не видела.
— Сейчас доем и выйду.
— Не заставляй клиентов ждать. Слышишь?
Адди с треском поставила тарелку на стол, пошла к выходу. Роза схватила ее за руку.
— И не жалей для него времени, поняла? Не запускай сразу свой счетчик. Судя по одежде, этот тип стоит не меньше доллара в минуту. Советую для начала заглянуть в его кошелек. Проверь как следует.
— Хорошо, мадам, — ответила Адди.
В их деле не было определенного тарифа. Для давно знакомых, тех, кто заходил буквально на несколько минут, которые отщелкивал таймер, существовал особый счет, но если появлялся кто-то новый, девушке вменялось в обязанность хорошенько прощупать, насколько он состоятелен, используя для этого все средства обольщения, на какие она способна. Если у клиента не оказывалось денег, в уплату могли идти золотые часы или что-нибудь еще стоящее. Однажды с Адди — вот смеху было! — один клиент расплатился мешком фасоли.
Но этот, по словам Розы, был определенно с большими деньгами.
Сначала Адди увидела его со спины. Он стоял в полутемном зале и читал вывешенные там «меню живых блюд», пока она разглядывала его сквозь перила лестницы.
Хотя никто в доме Розы не произносил ее настоящего имени, бывали минуты, особенно после появления в городе Сары, когда Адди забывала, что у нее теперь другое имя — не то, которое было тогда, в родительском доме, где она играла с белым пушистым котом, кормила его возле кресла и была всегда окружена друзьями. Последнее время ей стало опять ближе ее прежнее имя — так не случалось уже давно.
Однако сейчас, когда она направлялась к человеку, стоящему к ней спиной в гостиной, она снова была Ив. Только Ив.
Она ослабила пояс халата.
Слегка опустила веки.
Приоткрыла губы.
Приблизилась к нему, качая бедрами.
Произнесла хрипловатым голосом:
— Привет, милашка. Хотел увидеть маленькую Иви?
Он обернулся. Медленно снял шляпу.
— Здравствуй, Адди, — сказал он негромко. Улыбка застыла у нее на губах. Сердце дрогнуло, кровь отхлынула от щек.
Последний раз она видела его, когда ему было девятнадцать. За пять лет он превратился во взрослого мужчину с густыми бакенбардами, располневшим лицом и такой же шеей. Он стал выше ростом, а шикарное пальто с капюшоном делало его шире в плечах и придавало вид вполне обеспеченного человека. У него были лайковые перчатки и дорогая бобровая шапка.
— Роберт? — прошептала она.
Он хорошо сумел скрыть свое смятение… Она стала неузнаваема — мясистая, полуодетая, с ломкими крашеными волосами и густой краской на веках… Тогда, в пятнадцать лет, это была застенчивая девочка, старавшаяся скрыть девичьи груди под платьями с широкой полукруглой кокеткой, украшенной оборками. Теперь у нее были груди величиной с мускусную дыню, обнаженные до сосков, а кожа — пористая и вялая, как тесто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60