– Да, верно, я расстроен. А ты ничего, ничего не забыла, соблазнительница. Тебе все удалось как нельзя лучше.
С трудом приходя в себя, он запустил пальцы в карман своего сюртука, и извлек оттуда пригоршню блестящих драгоценных камней и приложил их к золотой коже Баррет.
Рубины, изумруды, и сапфиры блистали на солнце словно радуга, как и элегантное жемчужное ожерелье, и рубин, окруженный маленькими, сверкающими бриллиантами. У Баррет перехватило дыхание.
– Деверил, это не...
– Нет, любовь моя, это не Глаз Шивы. К сожалению, этот камень не столь огромен, но, по крайней мере, владеть им не так опасно.
Пэйджен ласково приложил прекрасные камни к шее своей жены, любуясь их сиянием в солнечном свете.
– Но... ты не должен был... тебе понадобятся деньги, когда ты откроешь еще несколько тысяч акров новых чайных плантаций...
– Тише, мое сокровище, – прошептал Пэйджен. – Лежи тихо, и позволь мне любить тебя.
Пэйджен заставил жену замолчать властным, глубоким поцелуем, лаская ее своим языком, давая ей возможность почувствовать его жажду, его восхищение тем светом, что она принесла в его жизнь.
Внезапно он отстранился, сильнее сжал ее плечи. Лицо его стало серьезным.
– И больше никакого динамита! Ты уже разрушила две оранжереи и две железных беседки. В последний раз земля взорвалась прямо под твоими ногами.
Баррет изучала его лицо сквозь густые ресницы.
– Конечно, я покорюсь, Тигр-сахиб, – улыбнулась она.
Пэйджен смотрел на нее с подозрением.
– Покоришься?
– Я сделаю, все, что ты скажешь, мой господин. Повелевай мной, самой покорной из жен.
– Что ты и твой дед задумали на этот раз? – спросил Пэйджен, страдальчески вздохнув. Баррет тихо улыбнулась, проведя руками по бедрам мужа, затем расстегнула пуговицы на его брюках.
– О, я что, забыла сказать тебе? Мы уже несколько дней работаем над новым проектом, кое-что гораздо лучше взрывов. Кое-что, включающее наполненный паром шар, вращающий паровое колесо. Видишь ли, дедушка полагает...
Глаза Пэйджена заблестели.
– Хватит! Ты когда-нибудь сломаешь себе шею с этими своими экспериментами. С тех пор как мы приехали в Бодмур, я пытаюсь...
– Ты пытаешься...? – голос Баррет напрягся.
– Дать тебе твое собственное время, Angrezi. Убеждаю себя, как говорят, не жить в твоем кармане. Позволить тебе быть независимой. Но, Господи, пора положить этому конец! Я имею в виду, пора тебе увлечься для разнообразия чем-нибудь другим, кроме летательных аппаратов и взрывов.
– И в самом деле, – ответила Баррет. Такой ответ должен был взбесить его – так и случилось.
Голос Пэйджена теперь был низким и хриплым.
– Чем-нибудь существенно более важным, чем взрывчатые вещества и паровые двигатели.
Прищурившись, он скользнул языком по изумрудам и двум сапфирам, затем захватил ртом ее сосок, мгновенно отвердевший под его губами.
Это божественно, рассеянно подумал он, она прекрасней любой драгоценности.
– На самом деле все это довольно безопасно, – прошептала Баррет, задыхаясь, когда твердые, настойчивые пальцы ее мужа двинулись вверх по ее бедру. – А с маленькими пропеллерами воздушные шары будут... будут... очень... охх... легко управляемыми...
– Не то, что ты, верно, милая? – пальцы Пэйджена терзали ее сосок.
Легкий, тихий вскрик сорвался с губ Баррет.
Глаза Пэйджена блеснули, он наслаждался триумфом.
– Больше ни слова о воздушных судах, ты меня поняла? По крайней мере, пока я сопровождаю тебя на этих сумасшедших прогулках. У твоего деда нет ни грамма здравого смысла.
Глаза Баррет затуманились от страсти, когда она притянула мужа ближе.
– Удовлетворять ваши малейшие желания – мой величайшая радость, Тигр-сахиб, – она сложила руки вместе, выказывая свое уважение.
Но глаза ее блестели, провоцировали.
Пэйджен вздохнул, подозрительно глядя на нее.
– Почему...
– Правда, я начала думать, что ты вообще не претендуешь на мое внимание. На самом деле, я даже начала ревновать, мой господин, и думать, что ваш интерес к Хелене нечто большее, чем просто дружба.
– Ревновать? К Хелене? Я просто хотел предоставить тебе немного свободы прежде, чем мы вернемся на Цейлон, Angrezi. Я боялся, что ты...
Голос Пэйджена внезапно прервался, когда его жена просунула свою стройную ногу между его бедрами.
– Что ты...
– «Доверяй кобре, но не шакалу», – нежно процитировала его жена. – «Доверяй шакалу, но не женщине. И доверяй женщине, но не Angrezi». Боюсь, я виновна по целым двум статьям. – Она просунула колено дальше.
Пэйджен прочистил горло и попытался ее образумить.
– Ты снова говорила с Митой. Я знал, что Нигал будет с ней слишком мягким.
Баррет улыбнулась.
– О, Мита научила меня многим увлекательным вещам, любовь моя. – Ее пальцы скользнули к застежке его брюк.
Голос Пэйджена слегка сел.
– Например?
– Например, как готовить черепаху, – ее пальцы скользнули еще ниже. – Как ставить пиявки. Как полностью ублажить мужчину.
О боже, ей это почти удалось, подумал Пэйджен. Почти совсем...
И тут она сомкнула пальцы на его разгоряченной плоти. Нежно, затем немного сильнее.
С тихим рыком Пэйджен высвободился из брюк и прижал ее к земле.
Нежный смех Баррет раздался над поляной.
– Хочешь знать, чему я еще научилась, мой тигр? – и, не дождавшись ответа, она обожгла его ухо жарким шепотом.
Ее муж с трудом сглотнул, погрузив пальцы в сосредоточие ее женственности.
– Ну, как, я все правильно поняла? – нежно спросила она.
– Искренне надеюсь, что да. – Его темные глаза заблестели. – Что во имя господа мне делать с тобой, Angrezi?
– Все что угодно, я полагаю, мой господин. И как можно скорее.
Ее низкий, задыхающийся стон стал последней каплей. Пэйджен наполнил ее одним решительным движением.
– О господи, Angrezi, я намеревался отвлечь тебя. Почему все всегда кончается тем, что это ты меня отвлекаешь?
– Охххх. Это... это только чтобы услужить тебе как можно лучше... мммм...
Пэйджен улыбнулся, наблюдая за тем, как его жена дрожит и выгибается под его телом; ее волосы рассыпались вокруг головы золотистым нимбом.
Она, смутно подумал он, самое красивое существо, которое он только когда-либо видел, и он знал, что ему никогда не наскучит наблюдать за тем, как меняется ее лицо в моменты страсти.
Думая об этом, он снова начал двигаться, крепче прижимая к себе, лаская языком ее отвердевший сосок.
Глаза Баррет, затуманенные страстью широко распахнулись.
– Нет, ты не сделаешь этого, ты, порочный мужчина... только не еще раз, Дев, нет... не раньше, чем... оххх.
Ее пальцы напряглись. Взорвавшись от страсти, она вонзила ногти в его плечи.
– Достаточно отвлечена, любовь моя? – спросил Пэйджен спустя несколько невыносимо долгих секунд, когда ее дыхание немного успокоилось. Ее глаза широко распахнулись, но взгляд оставался рассеянным.
Увидев жаркую жажду в глубине ее прекрасных глаз, почувствовал ее нежное, настойчивое нетерпение, он погрузился глубже. Откинув голову, он бормотал молитву одновременно на четырех языках.
Баррет не понимала ни слова. В данный момент она с трудом вспоминала родной английский.
– П-Пэйджен!
– Да, моя любовь, возьми меня. Ох, праведный господи, сокол, держи меня. Держи меня крепко. Держи меня всегда.
И Баррет так и сделала, предлагая ему рай, которого он никогда прежде не ведал, любовь, которую он никогда не ждал.
– Да, любовь моя, – прошептала она.– Всегда и навеки.
Задыхаясь, она выгнулась, встречая каждое его движение, наслаждаясь огнем, мерцающим в его глазах.
Огнем триумфа и наслаждения, который она намеревалась видеть там всегда.
– Но... шесть детей... – пробормотала она.
В следующий момент она напряглась, следуя за Пэйдженом в океан света, в море любви, которое, она знала, будет окружать их всегда.
Далеко, на расстоянии двух континентов и двух океанов, там, где рычат леопарды, и солнце тонет в пурпурном сиянии над изумрудными чайными полями, маленькая, юркая фигурка взбиралась по каменистому склону, а затем нырнула в узкий проем в скале.
Когда глаза привыкли к темноте, старик направился в темную пещеру, набитую прекрасными драгоценностями.
Долгое время он просто рассматривал рассыпанные по полу тоннеля камни, поднимая то один, то другой. Как обычно, он подивился жадности Angrezi, которые ценили эти камни так высоко, не придавая никакой ценности настоящей власти.
Как жаль, в самом деле.
Внезапно глаза шамана сузились, когда он нашел, то зачем пришел.
С тихим вздохом, он поднял огромный красный камень и приложил его ко лбу, жестом, выражающим глубочайшее уважение.
– О, мой красавец, мой старинный знакомец. Как я счастлив, что ты снова в безопасности.
В его крепких пальцах кровавый камень засверкал, переливаясь смутными образами.
Движимый любопытством, шаман присмотрелся к древним граням, пытаясь прочесть будущее.
Он увидел улыбающихся любовников на далекой зеленой земле, их сердца были чисты и полны любовью, их души сливались вместе. В огне рубина он видел, что у них действительно будет шесть детей, как тигр и предсказывал, один станет премьер-министром, другой изобретателем, дочь – великолепной актрисой, другой сын – поэтом, еще один – известным исследователем, а младший – чайным плантатором, как и отец.
Картины быстро промелькнули одна за другой, и умудренный опытом и жизнью шаман рассмеялся, представив себе этих шестерых чрезвычайно упрямых детей, которые будут одновременно радостью и мучением для родителей.
Хорошо, подумал он, хорошо, что старое проклятие, наконец-то упокоилось. Шакала и его слуг больше нет. За Виндхэвеном больше не будут охотиться. Как он и надеялся, тигр доказал, что он достойный страж, он приведет чайные плантации к процветанию.
И тогда в сиянии рубина шаман увидел, что со временем сын его сына, высокий и ясноокий, возьмет в жены принцессу синхала.
Из их страсти произойдет династия, достаточно сильная, чтобы бороться с превратностями будущего.
Даже в этом далеком будущем, чайные листья будут зелены как изумруд среди голубых гор, ряд за рядом. С каждым годом чай Виндхэвена будет становиться в мире все известнее, достаток острова будет увеличиваться год от года. Давным-давно он понял, что о будущем лучше знать как можно меньше.
Да, все это было захватывающе, подумал шаман. Но теперь настало время уходить, назад на равнину ветра в стране высоких снегов. Как только он принял решение, контур его фигуры начал расплываться. С потолка посыпались камни и где-то глубоко под землей раздался гул, словно рык огромной кошки.
Затем в тусклом свете, окруженный блистающими камнями, шаман в последний раз приложил рубин ко лбу. Почти тотчас же воздух начал вибрировать и блестеть, земля дрожать. Маленькая вспышка, словно клочок белого меха, рассекла воздух. Стены задрожали, и тоннель взорвался, навсегда погребая под своими обрушившимися сводами пещеру и заключенные в ней сокровища.
Конечно, к этому времени, шаман был уже очень, очень далеко...

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62