В каждом движении она чувствовала необузданный гнев и первобытное желание. И неожиданно Баррет почувствовала потрясающую страстную реакцию своего тела. Да, лучше так. Это по крайней мере было безопасно. Ей не угрожала ни слабость, ни сожаление.
Ее отвердевшие соски прижались к его груди. Руки обхватили его спину, спустились на бедра, а потом сошлись на его упругих ягодицах, в бесстыдной насмешке над его хваткой собственника. Пэйджен напряженно застыл, дыхание с шипением вырвалось сквозь сжатые зубы.
В одно мгновение Баррет отлетела на кровать.
– На рассвете, ведьма, – пообещал он и ушел.

Глава 32

Баррет снился сон, невероятный сон о городской ночи. Двухколесные кебы катились по улице, снег кружился в лучах газовых фонарей, вокруг было очень темно и дул холодный ветер. Драгоценные камни блеснули в темноте. А потом приятное дуновение мягкого дыхания, прикосновение твердых рук. И два слова, которые остались в памяти: «Meri jaan». Внезапно сон развеялся и пропал, холодный ветер уступил место горячей влажной темноте. Вокруг нее шептали и шелестели джунгли.
И тогда раздался дикий, пронзительный крик. Баррет села в кровати, широко открыв глаза, навострив уши. Сначала она убедила себя, что это был всего лишь крик обезьяны. Но вот снова раздался крик, в котором ясно слышался страх. У Баррет перехватило дыхание. Такой звук мог издать только человек при виде смертельной опасности.
Когда звук затих, дрожащая тишина охватила джунгли. И эта тишина страшила ее бесконечно больше, чем непрерывный грозный шум. В течение долгих минут Баррет не двигалась, пока страх не свел судорогой ее тело.
Черт побери, этот мужчина не имел права умереть! Не сейчас. Она только что попыталась сделать его жизнь невыносимой. Баррет решительно смахнула навернувшиеся на глаза слезы. Ей вспомнился недавний сон. Или это были воспоминания? Снег и золотой свет, темные улицы, грозящие опасностью. Лондон? Опасность исходила от людей. И еще слово. Имя? Странное, экзотическое имя... Баррет нахмурилась, когда смутные воспоминания снова ускользнули от нее. Охваченная темнотой и страхом, она молча сидела в палатке, слушая пронзительное жужжание насекомых. Ждала. Кто-то поскребся в дверь палатки.
– Мэм-сагиб?
Это был голос Миты, тихий и неуверенный.
– Я здесь, – шепотом ответила Баррет. Она услышала шелест откинутой створки.
– Мэм-сагиб слышала?
– Господи, конечно, слышала. Это был... – Голос Баррет прервался, она не могла произнести эти мрачные слова.
Наступившее молчание казалось осязаемым. Женским инстинктом Мита поняла невысказанное опасение Баррет, которое она и сама разделяла.
– Нет, – сказала она наконец. – Это был не Тигр. Это был один из носильщиков. Передовой страж, я думаю.
Баррет ничего не сказала. Они обе знали, что означал этот отчаянный крик: кто бы ни подкрадывался к ним, он подбирался ближе с каждой секундой и скоро будет у палатки.
Ночь шептала вокруг них, предупреждая о смертельных опасностях. Обе женщины обратились в слух, ожидая любого неестественного звука – приглушенного крика или треска ветки, который возвестит о нападении. Он вернется, уговаривала себя Баррет. Он обещал.
– О, ваша милость, я боюсь, я позорно боюсь, – дрожащим голосом произнесла Мита.
В темноте встретились и сомкнулись руки двух женщин в безмолвной мольбе об одном и том же мужчине.
Внезапно тишина ночи взорвалась топотом босых ног и шорохом листьев. Лагерь заполнился пронзительными криками, перемежающимися с глухими хриплыми стонами. В стену палатки вонзился кинжал и со свистом распорол ее надвое. Снаружи донеслось приглушенное гортанное проклятие. Подавляя ужас, Баррет схватила лежащий на коленях револьвер Пэйджена. Палатка задрожала. Баррет выстрелила в темноту в направлении шума. Раздался стон, а потом глухой удар тяжелого тела.
Внезапно звуки, казалось, раздались со всех сторон. Палатка сотрясалась до самого основания, и невидимые пальцы пытались расширить отверстие, прорезанное кинжалом. Баррет выстрелила снова. Шарканье немедленно прекратилось. Руки Баррет задрожали. Боже, она только что стреляла в человека, возможно, даже убила его. И это было еще не все. Сдерживая неистовый стук сердца, она ждала следующей атаки. На этот раз нападавшие рвались со стороны входа. Сильные пальцы сорвали парусиновые застежки. Баррет напряженно вглядывалась в темноту, пытаясь увидеть очертания фигуры. У нее было время только для одного выстрела. Баррет закрыла глаза, отказываясь думать о неудаче, зная, что она должна выиграть время. Для них. Для Пэйджена, сражающегося где-то в джунглях.
Внезапно створка палатки откинулась. Прохладный воздух проник в душную темноту. Баррет сжала пальцы. Еще рано, сказала она себе, чувствуя капельки пота, выступившие над бровями. Надо дать ему подойти достаточно близко, чтобы не промахнуться. Она напрягала слух, сознавая, что глаза бесполезны в темноте. Вот она услышала глухой удар и вспомнила, что какое-то шестое чувство заставило ее поставить стул перед откидной створкой палатки. Значит, он был уже внутри. Баррет прикинула расстояние между нападавшим и тем местом, где она и Мита застыли в непроглядной темноте. Пять футов. Четыре секунды, или даже меньше, если человек знал, куда идти. А это было более чем вероятно, если учесть, что за ними, конечно, шпионили весь день. Четыре секунды. Баррет лихорадочно подняла руку. Три. Две. Рядом с ней раздался тихий вздох Миты. Одна. Она пыталась сдержать внезапно охватившую ее дрожь, понимая, что через какое-то мгновение будет слишком поздно.
«Стреляй! Стреляй, пока они не схватили тебя!»
Ее палец дрожал. Баррет наконец-то увидела неясную тень у противоположной стороны палатки. Тень, которая медленно продвигалась к ней. Баррет сглотнула кислый привкус страха и выстрелила. На мгновение темноту пронзила ослепительная вспышка. Резкий запах пороха заполнил ее легкие. При свете вспышки на фоне темноты возникла высокая фигура в сингалезском саронге, лица не было видно, так как человек согнулся от боли. Баррет почти не расслышала его грубого гортанного ругательства, когда сильные пальцы схватили ее запястье и вырвали револьвер из руки. Прежде чем она смогла перевести дыхание, тяжелое тело нападавшего подалось вперед и в падении придавило ее к земляному полу. Несколько долгих секунд Баррет ошеломленно лежала, страх сковал все ее тело. Откуда-то издалека раздался крик Миты, в ответ послышался голос Нигала.
– Мэм-сагиб! Вы ранены? – раздался из темноты голос Миты.
– Он только придавил меня. Можешь помочь мне выбраться из-под него?
Шелестя одеждой, Мита подошла ближе, и они вместе попытались сдвинуть неподвижное тело. В темноте работа оказалась нелегкой, но Баррет наконец сумела высвободить руку. Внезапно тяжелая фигура напряглась и повернулась, всем весом придавив грудь и бедра Баррет.
– Помоги мне, Мита. Надо... надо столкнуть его в сторону.
Вокруг палатки звуки драки затихли. Снова кто-то энергично отбросил створку, на этот раз это был Нигал. Сделанный в спешке тростниковый факел разорвал темноту, открыв взглядам неподвижное бронзовое тело.
– Тигр-сагиб! – одновременно воскликнули Мита и Нигал, заглушая треск факела.
Баррет почувствовала, как ее охватила холодная волна ужаса. Что она наделала?
– Боже, он не... он не может...
Раненый, лежащий на ней, слегка шевельнулся и кашлянул.
– Ты собиралась закончить работу ведды, Angrezi?
– Пэйджен! – Баррет не могла в это поверить. – Святое небо, что...
Внезапно он вздрогнул и замер на ней. Мита нагнулась и приложила пальцы к шее Пэйджена. Она быстро оглядела неподвижную фигуру Пэйджена в поисках раны.
– Еще фонарь, Нигал!
Баррет все еще пыталась выбраться из-под массивного тела. Все время в ее мозгу стучала одна и та же мысль: «Ты убила его, ты убила его».
– Мита?
– Я ничего не могу обнаружить, мисс!
Замученная сознанием собственной вины, Баррет не почувствовала первого слабого движения тела Пэйджена. Но потом он вздрогнул сильнее и хрипло застонал. Одно напряженное бедро повернулось и уперлось в живот Баррет.
– Он жив, Мита! Помоги мне перевернуть его.
Почти немедленно его мощное бедро поднялось еще выше, захватывая ее талию. Баррет неподвижно застыла. Она могла бы поклясться, что услышала хихиканье. Но конечно, это было невозможно.
– Пэйджен! Куда тебя...
– Мягкая, клянусь Шивой. – Он отрывисто кашлянул. – Везде мягкая, ей-богу.
На этот раз у нее не осталось никаких сомнений ни в смысле его слов, ни в приглушенном смешке, которым они сопровождались. Твердый выступ коснулся ее живота – лезвие пробудившейся мужественности Пэйджена. Баррет напряглась, страх уступил место ярости. Высокомерный дурак! В то время как она терзала себя мыслью, что убила его, он воспользовался возможностью осуществить свои развратные намерения. Баррет яростно толкнула его в грудь.
– Слезь с меня, бессердечный мерзавец!
Мгновением позже она содрогнулась от собственной грубости. Но тело Пэйджена не сдвинулось ни на дюйм.
– Слезь сейчас же, похотливое животное! Бесполезно. Баррет сумела высвободиться из-под его плеч.
Большое тело, казалось, напряглось. Он слегка приподнялся.
– Господи, помоги...
Судорожный кашель не дал ему договорить. Немедленно борьба Баррет прекратилась. Она молча замерла, пока его кашель сотрясал их обоих. Громко затрещав, фонарь разгорелся ярче и осветил изможденное лицо Пэйджена. Баррет рассмотрела, что его губы плотно сжаты, глаза затуманены болью. Дрожь сотрясла его тело. Баррет боялась, что он потеряет сознание. Но вот его пальцы зарылись в теплые волосы на ее виске.
– Господи, помоги несчастному мужчине, который попытается обидеть тебя, Angrezi. – Он сжал пальцы. – Ты и вправду весьма кровожадная девка...
Внезапно его пальцы разжались и сползли ей на шею, дыхание со свистом вырвалось из его губ. После этого он замер.
– Осторожно, Нигал!
Баррет с тревогой наблюдала, как Нигал и двое носильщиков осторожно поднимали тяжелое тело Пэйджена на кровать. Фонари, качающиеся на ветру, отбрасывали длинные тени на стены палатки. Снаружи заглядывали беспокойные лица рабочих. Каждые несколько секунд Мита поднималась на ноги и жестом просила их уйти, но совершенно напрасно.
По крайней мере чувство вины Баррет продолжалось недолго. Когда зажгли все лампы, они обнаружили небольшой серебряный кинжал с кованой рукояткой, который глубоко засел в плече Пэйджена. Именно он был причиной его падения, а не пуля Баррет, которая пробила отверстие в дальней стене палатки. Оказалось, Пэйджен забыл сообщить ей, что его револьвер бил вправо.
Удаление кинжала заняло много времени, и побледневшая Баррет чувствовала сильную тошноту, когда Нигал справился со своей задачей. Перевязку и промывание раны она оставила Мите, чей опыт в таких делах был намного больше, чем ее.
К счастью, Пэйджен не приходил в сознание, думала Баррет, так как весь этот процесс был мучительно-болезненным. Даже в бессознательном состоянии Пэйджен так дергался, что она и Мита едва могли удержать его.
– Вот и все. – Мита медленно осмотрела свою работу. – Это все, что я могла сделать. Теперь мы должны молиться Шиве, чтобы на кинжале не оказалось яда.
Баррет застыла, широко открыв глаза.
– Нет, они не могли...
– Наверняка могли бы, мэм-сагиб, если бы смогли отыскать цветок с алыми лепестками и пурпурными семенами или корни цветущей в ночи лилии. И то и другое одинаково смертельно. Но мы должны надеяться, что у них не было ни времени, ни терпения на поиски таких вещей.
Баррет медленно повернулась, пристально глядя на бледное лицо человека в кровати. Оно было измождено, глубокие морщины запали у рта и на лбу, он даже сейчас чувствовал боль.
– Что мы теперь можем сделать, Мита? – тихо спросила она.
– Ждать, мэм-сагиб, – ответила женщина. – И молиться всем нашим богам, чтобы они позаботились о Тигре-сагибе сегодня ночью.
Что-то говорило Баррет, что она не молилась уже очень давно, но когда Мита начала произносить нараспев негромкую молитву, Баррет тоже бессознательно сложила вместе ладони и опустила голову.
Баррет и Мита по очереди заботились о Пэйджене, вливая ему в рот травяной отвар, вытирая полотенцем пот с его тела, когда начинался мучительный приступ лихорадки.
К счастью, ночная вылазка оказалась успешной, и нападавшие не вернулись. Снаружи Нигал и другие мужчины по очереди стояли на часах, с тревогой ожидая, когда Пэйджен сможет двигаться. Но приступы лихорадки только усилились. Хотя нож не задел жизненно важных органов, рана оказалась очень глубокой.
Ему потребуется не меньше двух дней отдыха, твердо заявила Мита. Нигал нахмурился и резко возразил на тамильском языке. Внезапно вспомнив о присутствии Баррет, Мита обратилась к ней:
– Идите, мисс. Поешьте что-нибудь. Нигал принес рис и фрукты. После вас я схожу поесть. – В ответ на протестующий жест Баррет Мита решительно покачала головой. – Если вы не будете есть, вы не сможете помочь ни мне, ни ему.
Не ожидая ответа, служанка снова повернулась к Нигалу и с прежней энергией возобновила спор.
Они все еще спорили, когда Баррет неторопливо покинула палатку.
– Мита?
Баррет осторожно отвела в сторону створку палатки и шагнула в тень.
– Я здесь, мэм-сагиб.
– Что-нибудь изменилось?
Баррет услышала сдержанный вздох Миты.
– Нет, все по-прежнему. Лихорадка не дает ему отдыхать, и каждое движение угрожает повторным открытием раны. Ох, я боюсь, я ужасно волнуюсь, мисс.
В полумраке лицо Пэйджена было очень бледным, только черная щетина проступала на подбородке. Как только Баррет заняла место Миты около кровати, он застонал и стал ворочаться, размахивая рукой. Баррет осторожно задержала напряженные пальцы и положила руку на грудь, не выпуская из своей.
– Я боюсь, что ему снится прошлое, – сдержанно произнесла Мита. – Его старое имение на северо-западе Индии, еще до Великого восстания. Он никогда никому не рассказывает о тех днях. Особенно о событиях в Канпуре.
При звуке этого названия руки Пэйджена напряглись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62