– Что... что, во имя неба, ты собираешься делать?
Пэйджен просто нахмурился и отвернулся, бормоча ругательства, когда повязка на его плече застряла в рукаве. Баррет недоуменно наблюдала за ним.
– Ты сошел с ума? Мита и я сделали для тебя все возможное, но твоя рана никогда не заживет, если ты подвергаешь себя такому напряжению.
Пэйджен просто пожал плечами, дергая неловко повисший рукав. Баррет показалось, что она услышала что-то по поводу проклятой и неудобной западной одежды, но она решила, что ей показалось.
– Черт побери, Пэйджен, ты слышишь меня?
Рукав не поддавался. Пэйджен резко выдернул руку и бросил рубашку на землю.
– О, я прекрасно слышу тебя, Angrezi, и ты даже бываешь права – иногда. Но будь я проклят, если я навсегда застряну на этом слоне. Особенно сейчас, когда у меня тысяча неотложных дел.
– Назови хоть одно.
– Очень хорошо. Есть дичь, которую необходимо выследить. Есть сегодняшняя тропа, которую необходимо разведать. Винтовки должны быть вычищены и проверены, и...
– Со всем этим могут справиться Нигал и другие без какой-нибудь помощи с твоей стороны.
Темные как ночь глаза Пэйджена глянули ей в лицо. Не говоря ни слова, он нагнулся к чемодану и вытащил другую рубашку. Сжав губы, он сунул руку в рукав, но толстая повязка снова помешала ему. Он раздраженно пробормотал что-то на хинди, и его тон не оставлял никаких сомнений, что это было очередное проклятие. Вторая рубашка полетела вслед за первой, украсив земляной пол.
Стряхнув с себя последние остатки сна, Баррет поднялась и нагнулась, чтобы подобрать непослушный предмет одежды.
– Внушительная демонстрация силы воли, мистер Пэйджен. И представление, достойное обиженного школьника.
– Оставь это, Angrezi, – мрачно ответил Пэйджен.
Он не спал всю ночь, его рана горела и пульсировала от боли. Он мог бы пересчитать каждую клеточку своего тела, и сейчас каждая из них кричала. Но всего хуже было пульсирующее мучение в паху, где его мужественность напряженно требовала освобождения. И Пэйджен знал, что каждая минута, проведенная рядом с Баррет, каждое мгновенное прикосновение к ней в этом проклятом паланкине будут только усиливать его мучения.
Нет, ей-богу, он не собирается оставаться с ней больше ни на секунду, не прикоснется к ее коже, не будет вдыхать ее аромат. Зная все время, что он не может обладать ею. Он будет идти, как все мужчины, или погибнет на тропе. Даже если ему суждено встретить смерть, это будет лучше ада, ожидающего его рядом с ней.
– Не надо... не делай этого, Пэйджен.
Внезапно в гневном голосе Баррет послышались нотки страха. В мертвой тишине Пэйджен продолжал неуклюжую борьбу с одеждой.
– Тогда скажи мне почему, по крайней мере. Почему ты ведешь себя так?
При этих словах Пэйджен опустил руки. Когда он наконец обернулся, его лицо было похоже на бронзовую маску, только глаза метали темные молнии.
– Почему? Ты действительно хочешь это знать? Баррет молча кивнула.
– Я расскажу тебе, Angrezi. Только взгляни вон туда. Ты видишь движение в ветвях эвкалиптов?
Смуглая мускулистая рука указала на склон холма.
– Видишь?
– Я... я вижу.
– Если присмотреться повнимательнее, можно разглядеть стаю обезьян, играющих в ветвях. Чуть дальше вниз по течению можно обнаружить оленей, осторожно пробирающихся к воде. Позади них заросли кишат тысячами живых существ, скрывая ядовитых насекомых и змей, ленивцев и, возможно, парочку леопардов. Волна за волной они приходят и уходят, беспощадные и бесконечные, в то время как наверху парит стервятник, тихий и терпеливый охотник, черная тень, которая кормится трупами. Потому что таков закон джунглей, Angrezi: плоть, питающаяся плотью, жизнь, даваемая и отнимаемая в одно мгновение. Одно мгновение неосторожности – и все кончено, запомни это. Запомни еще, что здесь нет места для ошибок или эмоций. В этом зеленом мире только самые сильные или самые хитрые остаются в живых, и они выживают, пожирая тех, кто слабее, чтобы остаться в живых. Джунгли безлики и совершенно равнодушны, Циннамон; любой, кто хочет остаться в живых, должен быть таким же.
Он смотрел ей в глаза, черты его изможденного лица казались твердыми и неподатливыми, как гранитный выступ над их головами.
– Все совершенно просто. День, когда я перестану быть сильным, будет днем моей смерти, и каждый, кто надеется на меня, умрет вместе со мной.
Баррет надолго замолчала, ее глаза потемнели от чувства, которое она старалась скрыть. Взглянув ей в глаза, Пэйджен вздрогнул. Он не хотел ее жалости, будь она проклята. И вообще ничего не хотел от этой женщины! По крайней мере пытался убедить себя в этом. Но была и другая причина, по которой Пэйджен отчаянно хотел ускорить свое выздоровление: с каждым часом он все больше хотел остаться около нее, бедро к бедру, легко касаясь ног, задевая руки. Он хотел этого, несмотря на то, что желание разрывало его на части. Но он промолчал, просто отвернулся и снова занялся упрямым рукавом.
Баррет подняла рубашку, просунула его руку внутрь рукава и расправила мешавшую повязку. Секунды в тишине сливались в обжигающую вечность. Пэйджен стойко пытался не обращать внимания на щупальца огня, который опалял его везде, где пальцы Баррет касались его кожи. Наконец она закончила. Не сказав ни слова, Пэйджен нагнул голову и занялся пуговицами, стараясь застегнуть их одной левой рукой. Одна за другой они выскальзывали из его непослушных пальцев, и Баррет молча отвела их в сторону. Ее щеки запылали огнем, как только она застегнула первую пуговицу у шеи, и взгляд остановился на его мускулистой груди.
– Я могу справиться сам, женщина! – хрипло произнес Пэйджен, пытаясь игнорировать прикосновение, которое приносило ему и мучение, и райское наслаждение.
– Я знаю, что ты можешь. Но только что ты не смог сделать этого.
За первой пуговицей последовала вторая, потом третья. Легкие, как перышко, пальчики Баррет порхали по его груди, и каждое движение усиливало пожар в паху Пэйджена. Когда ее мягкие ладони опустились к нижнему краю рубашки, его мучения почти достигли предела. Ее нежные пальцы пытались ухватить свисающие ниже пояса полы рубашки. Затаив дыхание, прикрыв глаза, Пэйджен ждал решающего толчка, чтобы достичь предела безумной агонии.
Через секунду он дождался и до скрипа сжал зубы, сопротивляясь взорвавшемуся желанию.
– Довольно, женщина!
Но даже сейчас, говоря эти слова, Пэйджен знал грубую правду. Он хотел ее. Прямо сейчас. Завтра. На следующий день и всегда. Он хотел накрыть ее влажное горячее тело своим. Он хотел, чтобы она принадлежала ему – обнаженная, смеющаяся и сгорающая от любви. Он хотел, чтобы она легкомысленно касалась самых потаенных уголков его тела, и он отвечал бы ей тем же. Боже, он умирал от этого желания!

Глава 35

Рев раздался над долиной, превратился в рычание, а потом затих, подобно раскату грома. Помрачнев, Пэйджен устремился через подлесок, ориентируясь по звуку. Он помнил, что где-то там находился глубокий водоем с проточной водой. Это было именно такое место, где тигр мог появиться в поисках воды, поскольку эти громадные животные очень чистоплотны и охотно купаются, особенно после удачной охоты.
Эта мысль заставила Пэйджена побледнеть, несмотря на загар. Он даже не пытался идти тихо, просто ломился сквозь чащу, отбрасывая низко нависшие ветки. Если большой хищник притаился, будет нелишним дать ему знать о своем присутствии. По крайней мере, это могло бы отвлечь охотника от добычи, которую он преследовал. И Пэйджен молился всем богам, чтобы этой добычей не оказалась Баррет.
Он добрался до вершины холма и побежал вниз через густые заросли бамбука, на ходу осматривая долину, открывшуюся перед ним. Водоем был точно там, где он ожидал его увидеть. Блеск воды пробивался через зеленый занавес растительности. Сняв с плеча винтовку, Пэйджен выбежал на поляну, готовый отразить любое нападение.
Но долина была пуста. Абсолютно пуста. Пэйджен обернулся, осматривая ряды эвкалиптов в поисках любых признаков жизни. Ничего. Возможно, он убежал дальше. Возможно, он уже достиг дальнего конца долины и сейчас поднимается на отдаленные холмы.
Несколько бесконечных секунд Пэйджен не двигался, изучая местность. Не обнаружив поблизости никаких признаков присутствия огромного кота, он перешел к воде. Тогда он увидел цепочку следов, ведущих от дальней кромки леса к воде. Дурное предчувствие сжало его сердце.
Пэйджен подбежал ближе и наклонился, чтобы осмотреть влажный песок. Так это действительно был тигр! Это не было видением из его малярийных кошмаров. Животное, должно быть, сбежало с проходящего судна, отправляющегося из Мадраса или Керала, поскольку тигры не жили на Цейлоне. И эти свежие отпечатки на влажной почве были очевидны. Судя по их размерам и интервалам между ними, животное было мощным, совершенно взрослым самцом.
Пэйджену до этого однажды – лишь однажды – пришлось охотиться на огромных котов. Это было в засушливой местности на севере Индии, где немногие заполненные водой углубления в скалах привлекали тигров возможностью искупаться и укрыться от полуденного зноя. Он выслеживал мощного шестисотфутового людоеда в течение трех дней, загнал его в угол между утесами и всадил ему пулю точно между глаз.
И после этого Пэйджен поклялся никогда не охотиться на такое великолепное существо, только в случае крайней опасности. Теперь, при виде этих больших отпечатков лап, Пэйджен почувствовал парализующую волну страха – не за себя, а за неопытную женщину, которой он позволил убежать в джунгли.
Негромко бормоча проклятия, Пэйджен спустился к воде. Но не прошел и десяти футов, как увидел белую рубашку, бесформенным пятном выделявшуюся на темной земле. Только теперь рубашка больше не была белой, она даже не была в грязи. Ткань потемнела от крови, пропитавшей верхнюю часть и воротник.
Эта находка оказала на Пэйджена действие, подобное взрыву орудия. Он задрожал, не в силах отвести взгляд от искромсанной, пропитанной кровью ткани. Одежда Баррет. Пэйджен немедленно вспомнил эту рубашку на плечах Баррет, когда она бежала от его обмана и лжи. И тогда Пэйджен, казалось, увидел пару больших когтистых лап, разрывающих ее грудь, и высоко взметнувшийся фонтан горячей темно-красной крови.
– Баррет!
Это был хриплый, отчаянный крик, полный безграничной боли и сожаления. Но Пэйджен был уверен, что уже слишком поздно для каких-либо слов. Невидящими глазами он уставился на следы в грязи, ведущие от края воды, оставленные хищником, когда тот нес свою добычу в более безопасное место, чтобы полакомиться. Руки Пэйджена начали дрожать на прикладе винтовки. Громко выругавшись, он крепче сжал оружие. Потом поднял рубашку Баррет и прижал к груди. Ткань была холодной и влажной, весь жар ее тела уже исчез.
– Не-е-е-т!
Это был грубый крик оскорбленного охотника, отчаянный вызов джунглям сразиться один на один. Звук расколол тишину, установившуюся после ухода тигра, подобно оружейному залпу. Олени и обезьяны разбежались по своим укрытиям в безотчетном страхе. Только вода с равнодушной жестокостью плескалась по-прежнему. Сердце Пэйджена рвалось из груди.
– Господи... не может быть...
Его ботинки врылись в мягкую песчаную отмель, пока он пытался удержаться на ногах после жестокого сокрушительного удара. Все еще прижимая к груди ее пропитанную кровью рубашку, Пэйджен посмотрел в безоблачное небо в поисках ответа. Но природа безмолвствовала, как обычно, надежно укрывая все тайны.
И тогда где-то в самых глубинах его существа возникла и вырвалась наружу безумная ярость. Дикий поток гнева бушевал сильнее и сильнее, пока почти не уничтожил его самого, потому что большая часть этого урагана была нацелена непосредственно на Пэйджена. Потемнев от боли и гнева, Пэйджен обернулся, ища следы большого кота. Всего в нескольких ярдах от водоема он снова обнаружил след, где кот резко прыгнул к валуну, а потом направился вверх по склону холма, оставляя за собой широкую борозду, запятнанную кровью.
Внезапно ослабев, Пэйджен понял, что он действительно опоздал. Его затошнило. Пэйджен попятился назад, пока не почувствовал, что уперся спиной в валун. Протянув наугад руку, он вцепился оцепенелыми пальцами в камень с такой силой, что кровь выступила из-под ногтей. Рядом с ним плескалась и сверкала вода, но Пэйджен находился в царстве теней и боли, не видя ничего вокруг.
Ветер взволновал серебряную поверхность пруда. Волны мягко плескались у самых ног англичанина.
– П-Пэйджен.
Звук был похож не на человеческую речь, а на хриплое карканье. Пэйджен резко качнулся, держа винтовку наперевес и дико озирая поляну. Должно быть, ему почудилось...
– Я... я здесь.
На этот раз голос прозвучал отчетливее. Золотая голова поднялась среди водяных лилий.
– Святые угодники...
Какое-то чувство, лишь отдаленно напоминающее облегчение, мелькнуло в резких чертах лица Пэйджена. Баррет медленно встала во весь рост среди тростника и лилий почти на середине пруда, ее лицо было таким же белым, как и лепестки, прилипшие к ее волосам и груди.
– Meri jaan, – прошептал Пэйджен, еле шевеля губами от охватившего его изумления.
– А он... он... – Баррет тоже говорила с трудом, ее глаза остекленели от страха.
– Ушел. И я... я поверил, что он унес тебя с собой.
Глаза Баррет остановились на запятнанной кровью рубашке, все еще зажатой в руках Пэйджена. Она видела его остановившийся взгляд, напряженно сжатые челюсти, мрак в глазах. Она резко вздохнула и неуверенно шагнула вперед, все еще дрожа, не отводя взгляда от лица Пэйджена.
– Цин... – Слово застряло в горле Пэйджена, и ему пришлось начать снова: – Циннамон.
Теперь это было похоже на хриплое рычание, как будто звук исходил из глотки тигра. Баррет наконец выбралась из воды, забыв, что мокрая одежда облепила ее высоко вздымавшуюся грудь. В этот момент она думала только о лице Пэйджена, его руках и горячем твердом теле. Как будто во сне, она видела его длинные пальцы, перебирающие скомканную рубашку, и представляла себе, как она ощутит их на своих волосах, на обнаженной коже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62