какая хрупкая у нее фигура… Но как хорошо, что женщины перестали носить турнюры! Раньше они походили, скорее, на бесформенные тюки с одеждой – только голова сверху торчала… Золотой солнечный свет заставил переливаться всеми цветами радуги фазаньи перья, украшавшие широкополую шляпу Элизабет. Жаль, не видно ее волос… Набежавший ветерок всколыхнул перья, пышные рукава затрепетали – и Джо вдруг смутно почудилось, будто Элизабет вот-вот взлетит над ними, как птица… Опомнившись, он сунул руку в карман и покрепче стиснул небольшой пистолет. В случае необходимости выстрел в воздух послужит сигналом для сидящих в засаде.– Поздравляю всех вас с наступившим Новым годом! – обратилась Элизабет к собравшимся. В ответ послышался глухой ропот. – Я не собираюсь тратить слова попусту и распространяться о том, что вам известно не хуже меня. На постройку завода у нас ушло семь лет, но достигнуть намеченного не удалось. Я верю, положение должно улучшиться, но когда это произойдет – ведомо одному только Господу Богу. А пока нам надо держаться, крепиться из последних сил. Это вовсе не значит, что нам придется умирать с голоду. Для всех тех, кто захочет продлить контракт, заработная плата останется прежней.Толпу обуяло ликование. Люди придвинулись ближе, чтобы лучше слышать. Взмахом руки Элизабет призвала к тишине.– Каким образом она собирается вывернуться? – вполголоса проговорил Нед, обращаясь к Джо. – Цены на продукцию с августа неуклонно снижаются.Джо со смехом хлопнул его по спине:– Думаю, Господу Богу ведомо и это. Сказано – сделано. Лиззи Трэдд добьется чего угодно, стоит ей только поставить перед собой цель.– Успокойтесь! – Элизабет пришлось до предела напрячь голос. Но лицо ее сияло улыбкой, как и все лица до единого вокруг. Шум понемногу начал стихать. – Прежде чем вы поставите свою подпись, уясните себе хорошенько, что работы заметно прибавится, – громко выкрикнула Элизабет. – Одной продажи фосфатов уже недостаточно, надо искать другие способы. До сих пор работы велись на открытой местности. Теперь мы углубимся в заросли. До начала земляных работ требуется расчистить площадку. Лес продадим. Но сперва построим плоты для сплава древесины на лесопилку в Чарлстон. По пути туда вы, надеюсь, совместите приятное с полезным и займетесь ловлей рыбы. На рынке она тоже имеет спрос. – Среди мужчин раздались хлопки и одобрительные возгласы. – От нового оборудования придется отказаться. С ремонтом будем полагаться на собственные силы. Стоимость потерянного рабочего инструмента будет вычитаться из заработной платы. Многие из вас слишком молоды и не помнят те годы, когда в Южной Каролине всем заправляли военные. Никто ничего не выбрасывал зря. В ход шли любые остатки. Обглоданную кость использовали для супа, а потом делали из нее пуговицы. Мы, старшее поколение, выдержали все испытания. Неужели нас может сломить такой пустяк, как временная депрессия? Ведь правда?Толпа взорвалась приветственными криками, одобрительным свистом, хлопаньем. Кое-кто от избытка чувств принялся палить в воздух.– Господи Иисусе! – воскликнул Джо и, спрыгнув с платформы, опрометью бросился к реке. Он едва успел добежать до берега, чтобы предотвратить высадку солдат.– Плывите обратно! – завопил он. – Тревога ложная. Все в порядке. Ваша помощь не нужна.Джо отчаянно махал руками, прогоняя вооруженных удальцов. Споткнувшись о торчащий корень, он скатился по размытому склону и плюхнулся носом в вязкую тину. До отчаливших лодок долго еще доносились его виртуозные проклятия.К Элизабет Джо вернулся перемазанный с головы до пят вонючим голубоватым илом.– Бедняга Джо, – посочувствовала ему Элизабет. – Но с маскарадным костюмом ты явно поторопился.Совершенное умение владеть лицевыми мускулами свидетельствовало о ее безупречной воспитанности. Нед обладал меньшей выдержкой. Губы его дрогнули.– В магазине нашей компании есть рабочие комбинезоны, – с трудом выдавил он из себя.– Только за наличные! – отрезала Элизабет.Джо фыркнул, и все разом грохнули от смеха. Все собравшиеся – белые и черные, взрослые и дети – долго не могли успокоиться, от души потешаясь над всесильным магнатом с Уолл-стрит.
Праздники кончились, и о подобном безудержном веселье Элизабет пришлось забыть надолго. Несмотря на горячее рвение рабочих, доходы продолжали неуклонно снижаться. Спустя год Элизабет, не дрогнув, упрямо настояла на сохранении заработной платы на прежнем уровне, хотя собственное жалованье вынуждена была урезать наполовину. К июню выяснилось, что и этого недостаточно.– Знаешь, Люси, – призналась она как-то подруге, – у меня иногда возникает желание поселиться вместе с тобой. Здесь так тихо, спокойно…Люси Энсон окинула взглядом просторную, увитую вьющимися растениями веранду. Веранда длиной в полторы сотни футов представляла собой оазис прохлады. Подруги пили чай, разместившись в плетеных креслах у такого же плетеного стола. Прислуживали им горничные в скромных, неброских передниках, бесшумно сменяя посуду и подавая угощения. После кончины Джошуа Энсона Люси поселилась в Конфедератском приюте.– Да, здесь чудесно, – отозвалась Люси, – и никаких тебе забот: впору с ума сойти. Ты, Элизабет, наверняка свихнешься. Тебе необходимо действовать.– Действовать? Но как? Я качусь по наклонной плоскости.Элизабет с грохотом опустила чашку на стол. Мерный приглушенный говор за соседними столиками на минуту затих, потом, едва недоумение схлынуло, возобновился вновь.– Прошу прощения, Люси! – язвительно заметила Элизабет. – Я бросаю тень на твою репутацию. Устраиваю тарарам. Настоящие леди так себя не ведут. И не ноют чуть что. У меня до сих пор в ушах голос тетушки Джулии: «Леди никогда не жалуются». Но я чертовски устала и с радостью готова была отказаться быть леди.Люси протянула ей наполненную чашку.– Можешь жаловаться вволю, – подбодрила она собеседницу. – Даже тетушка Джулия допускала, что близкие подруги вправе изливать друг другу душу. Они с мисс Эммой шушукались без стеснения.Глаза Элизабет расширились.– Ты шутишь? Сроду не представляла, что они хоть на миг способны повесить нос.– Тем не менее это так. Бывая в городе на Рождество, мисс Эшли частенько заглядывала к нам по вечерам. Я сидела на ступеньках и подслушивала.– Люси! Это совсем на тебя непохоже.– Нет, как раз очень похоже. Я чуть ли не всю жизнь провела тихоней, приглядываясь к окружающим из уголка. Меня редко кто замечал. Вот на это я и пеняю судьбе. Всегда была Мартой – и никогда Марией. Не попадись в такую же ловушку. Живи, пока живешь, хватай, сколько ухватишь.– Люси! – Элизабет протестующе воздела руку.– Ничего-ничего, дорогая, со мной все в порядке. Допивай чай и поведай мне о своих неприятностях. Все мои уже давно позади.У огорченной Элизабет все ее беды вылетели из головы. Раньше она как-то не задумывалась над тем, что за внешним хладнокровием Люси скрывает тайные муки. Люси позволила себе выплеснуть наружу свои чувства только сразу после землетрясения.– Ты все еще горюешь о Пинкни? – спросила Элизабет.– Никогда не прощу ему того, что он умер… Тебя это шокирует, не правда ли? Любовь, как полагают, несовместима с гневом. Совсем наоборот! Любовь обостряет все чувства, придает им особую силу – и все чувства вмещает в себя. Пинкни одарил меня величайшим счастьем, какое только может испытать женщина. Недоставало только физической близости, но это было впереди. И тогда мне принадлежал бы весь мир. А теперь, без него, на душе у меня мертвенное успокоение. Неважная замена счастью.– Люси! Я так тебе сочувствую.– Спасибо… Как видишь, все мы жалуемся. На сердце от этого делается легче… Теперь твой черед.– По сравнению с твоим горем мои неприятности – сущие пустяки. Сплошь мелочи – вроде жужжащих над ухом москитов. Кэтрин в будущем году кончает школу и уже донимает меня просьбами устроить для нее вечер. Многие девочки поступают именно так. Кроме танцевального вечера, их представляют обществу и в частном кругу. Иначе им не познакомиться с мальчиками, отцы которых не состоят в Обществе святой Цецилии. Кавалеров становится все меньше. Трое сыновей Стюарта пойдут нарасхват, как только подрастут, хотя и не блещут воспитанием. Генриетту они совсем не слушаются.– Зато у тебя с Трэддом никаких проблем.Элизабет улыбнулась:– Слава Богу, никаких. Это моя отрада. Жаль, впрочем, что ему приходится ходить в школу Портера. Там всех малышей обрядили в солдатскую форму, а мне это претит. Никогда не могла взять в толк, почему мужчины так обожают муштру. Сыновья Стюарта обучаются в закрытом пансионе, и он гордится ими как не знаю кто. Младший Стюарт уже капитан, а ему едва исполнилось пятнадцать. Но папаша рассказывает о нем так, будто он второй Роберт Ли.– Это все оттого, что Стюарт по молодости лет не видал настоящей войны. К тому же военная карьера всегда казалась привлекательной для джентльмена. В наше время не все могут быть плантаторами и выращивать рис на продажу.– В Барони – могут. Но дело в том, что Стюарт прекращает посадку риса. Я только и жду: вот-вот разразится новое землетрясение, тетушка Джулия наверняка ворочается в гробу.– Чем же собирается заниматься Стюарт?– Бог его знает. Поговаривает о том, чтобы разводить лошадей или выращивать клубнику зимой для отправки в Бостон. Строит и другие дурацкие проекты… А между тем каждый год распродает участок за участком. О необходимости экономить он и не подозревает.– Так вот о чем ты толкуешь, Элизабет. О деньгах.– Люси, ты меня сегодня не перестаешь удивлять. Никто не произносит этого слова вслух.Люси усмехнулась:– Когда ты перебираешься на остров?– Еще одно больное место. Нынче мы никуда не сдвинемся. Я сдала летний дом в аренду знакомым Джо.– Странно, что он не устроил шума. Он все еще пытается подкинуть тебе деньжат?– При всяком удобном случае. Но всему есть границы. Он неодобрительно отнесся к сохранению прежней заработной платы в Карлингтоне, а я не могу позволить, чтобы он диктовал Мне, как следует поступить. К счастью, в расчетные книги Джо не заглядывает. Сейчас он с Эмили в Нью-Порте и о моей сделке понятия не имеет.А я рассказала тебе о приеме, который он задал перед отъездом?– Нет… Расскажи скорее! Обожаю слушать, как живут богачи и разные знаменитости.– Знаменитости – это точно. Знаешь, кого из актрис я там встретила?И подруги увлеченно принялись перемывать актрисе косточки. 55 Несмотря на все ухищрения, Элизабет пришлось сделать уступку реальности и в 1896 году пойти на сокращение заработной платы рабочим в Карлингтоне. Известие об этом было выслушано собравшимися без малейшего протеста. Все понимали, что даже урезанная сумма превышает получку рабочих на других предприятиях по переработке фосфатов. Подписание нового контракта ни у кого не вызывало недовольства.В течение января Кэтрин Мэри Купер была представлена обществу на балу святой Цецилии, танцевала до упаду на вечере Котильон-клуба, впервые посетила скачки и данный по этому случаю бал, а восемнадцатого числа состоялся ее повторный дебют на танцевальном вечере с чаепитием, который устроила Элизабет в Каролина-холл. Всякий раз Кэтрин была в новом платье и выглядела, как знала сама, ослепительно. По словам наиболее восхищенных молодых людей, изгиб ее шеи напоминал лебединый, а ее черные как вороново крыло волосы, обрамлявшие прелестное личико, Лоренс Уилсон воспел в изысканных стихах, которые преподнес Кэтрин вместе с букетом на следующее утро после бала. От успеха у Кэтрин кружилась голова. Единственное, что омрачало ее радость и о чем она не переставала сокрушаться, – это решительный отказ матери позволить ей надеть хотя бы раз свадебное ожерелье, принадлежавшее бабушке. Элизабет всей душой разделяла счастье дочери, с каждой минутой убеждаясь, что деньги, вырученные по закладной на дом, потрачены не впустую.Со времени их бурной размолвки минуло более двух лет. Элизабет изо всех сил старалась быть на высоте требований, предъявляемых к ней дочерью и ею самой. Она брала Кэтрин с собой за покупками, часами обсуждала с ней прически, обучала тонкостям ношения кринолина, обязательного для бала святой Цецилии, наставляла и в ведении домашнего хозяйства, уделяя особенное внимание искусству кулинарии. Кэтрин, поглощенная заботами о своей внешности, всеми правдами и неправдами отнекивалась, если ей поручали штопать белье или снимать пену с бульона.– Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо, – строго внушала ей Элизабет. – Мужу необходим домашний уют и ежедневно хороший обед. Слуг не вышколить, пока не научишься все делать сама. Нечего увиливать от своих прямых обязанностей. Подай-ка мне вот тот жбан с керосином.За окном непрерывный дождь поливал выложенную кирпичом мостовую и отливающие серебром рельсы на Митинг-стрит. Как раз подходящий день для чистки дымоходов. Начали с библиотеки. Элизабет смочила керосином скомканную газету, лежавшую в камине, и крикнула в вытяжную трубу:– Сейчас полыхнет! Следи внимательно, Кэтрин, – обернулась она к дочери. – Камин в столовой на твоей ответственности.Элизабет приподняла газету щипцами, держа их в левой руке, правой рукой зажгла спичку и поднесла ее к газете. Когда та загорелась с обоих концов, Элизабет сунула пламя в дымоход, как можно дальше. Послышался легкий свистящий звук: нагретый воздух создал в трубе тягу. Смоченная керосином газета ярко вспыхнула и подожгла скопившуюся внутри сажу. Огонь загудел, с ревом и треском распространяясь все выше и выше по системе дымоходов, захватывая камины в гостиной, в спальне Трэдда наверху и устремляясь через чердачную трубу наружу. Вылетавшие в небо снопы искр мгновенно гасились струями дождя. На крышу был откомандирован в качестве пожарного стража бойкий чернокожий малец. Заметив огненные хлопья сажи, уцелевшие от влаги, он должен был затушить их с помощью метлы.– Давай, Кэтрин! – поторопила дочку Элизабет. – Я понимаю твои страхи. Когда твоя двоюродная бабушка Джулия первый раз заставила меня поджигать керосин, я не сомневалась, что рука у меня превратится в жаркое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82