– Это не мишка, – заявила она.Пинкни растерянно покачал головой. Сначала обрадовалась, потом рассердилась. Но по крайней мере, не осталась равнодушной. Может быть, он сделал что-то не так?Джо присел на корточки возле двери.– Это мишка, – сказал он, – так он нам представился. Он остановил меня прямо на улице. Сказал, что путешествовал с цирком. Зрители закармливали его леденцами, оттого он так растолстел. Но он купил чудесное новое пальтишко, которое ему очень идет. Вот он и решил вернуться, чтобы похвастаться. Слишком уж он о себе воображает, этот медведь.Джо очень серьезно смотрел на девочку. Лиззи взглянула на игрушку, потом на Пинкни.– Он все выдумал, – сказала она бесцветным голосом.Пинкни попытался улыбнуться. Девочка повернулась к Симмонсу:– Вы все выдумали.Их взгляды встретились. Тень сохранял невозмутимое выражение.– Хотите верьте, хотите нет, мисс, – сказал паренек. – Вам бы хотелось, чтобы эта история была придуманной?Лиззи свела брови. Она все еще пристально смотрела на Симмонса. Пинкни затаил дыхание. Он понимал, что происходит нечто важное. Наконец Лиззи перестала хмуриться.– Нет, – сказала она.Стиснув медвежонка, девочка встряхнула его.– Не будет тебе здесь никаких леденцов! – воскликнула она. – Ты, старый прожорливый медведь.Лиззи обхватила мишку и прижалась лицом к его пушистой шерстяной шее.Джо поднялся и поманил пальцем Пинкни. На цыпочках оба вышли из комнаты.Когда они наполовину спустились вниз, над перилами показалась голова Лиззи. Рядом была голова медвежонка.– Мистер Симмонс, – прошептала девочка, Джо и Пинкни взглянули наверх. – У меня шатается зуб. – Лиззи улыбнулась и покачала один из своих крошечных зубов кончиком языка. Затем девочка и медведь исчезли.– Надо бы выпить, – пробормотал Пинкни.Он повел младшего товарища в библиотеку.– Как это все случилось, Тень?– По счастливой случайности. Стюарт упомянул, что во время паники в Колумбии Лиззи потеряла игрушечного медвежонка. Это очень ее огорчило. Я и прежде замечал, что малыши привязываются к какой-нибудь игрушке. По медвежонку она и тосковала. А не по пропавшей негритянке, о которой вы все беспокоитесь. Черномазая сука, это надо же – бросить ребенка в горящем аду.Пинкни с недоумением взглянул на него. Тень тронул друга за руку.– Не гадай, капитан. Одному только Богу ведомо, что пережил ребенок в ту ночь. Что было, то было.Разделавшись с виски, он протянул Пинкни свой стакан.– Надо повторить. Пинкни налил ему еще. Джо хмыкнул.– А она смышленая, эта Лиззи. Ведь понимает, что мишка не тот самый. Но решила себя убедить, что это он и есть. Подумала – и решила. Я восхищаюсь людьми, которые не пасуют перед фактами.Пинкни протянул ему стакан.– Спасибо, Тень.– Не стоит благодарности.Пинкни торжественно поднял свой стакан, и мужчины выпили. 13 После подарка Джо девочка переменилась. Она все еще была тиха и очень вежлива со всеми, но к Симмонсу относилась как к равному, с дружеским интересом. Пинкни радовался, что скорлупка, в которой она пряталась, треснула, хотя и ревновал ее к Джо. С Пинкни она не вела себя так свободно.Но случай сблизил его с девочкой. В августе частые грозы заставляли нянюшек с детьми рано покидать парк. Однажды Софи, взглянув на небо, решила совсем не идти. Лиззи скучала без дела. Она зашла в комнату Пинкни и застала их за работой, которую они старались выполнить, пока леди дремали, а Стюарт уходил в клуб. Лиззи в это время обычно была с Софи в парке. Пинкни обучал Джо грамоте, а сам учился писать левой рукой.– Ах, Пинни! – взвизгнула она. – Дай-ка и я попробую. Пожалуйста.Она была настолько взволнована, что взяла брата за руку. Она впервые прикоснулась к нему с тех пор, как ей подарили медвежонка.Джо, не говоря ни слова, протянул ей дощечку.– Вот это буква «С», – сказал он, не обращаясь ни к кому в отдельности. – Меня догнать нетрудно.Девочка счастливо вздохнула.– Пинни быстро научит меня, – сказала она. – Пинни – самый умный человек на свете.
К несчастью для Пинкни, у него не хватило ума, чтобы справиться с интригой, которую плела вокруг него мать. Джулия вскоре подметила, что Пруденс Эдвардс заинтересовалась Пинкни. Она не уставала подкалывать Мэри насчет того, что семейство Эдвардс небезразлично к ее сыну. Мэри тут же принялась за дело.Всем было известно, что дочь Эдвардса ведет себя вызывающе даже для янки. Девушка не носила ни кринолинов, ни корсетов. Ходила она стремительно, как мальчишка, и под юбкой можно было различить очертания ее ног. И конечно же, ее никто не сопровождал. Она добиралась одна от дома до школы и обратно. Мэри не преминула этим воспользоваться.Первый раз Пинкни даже не догадался, что встреча была не случайной. Мэри попросила сына сопроводить ее в аптеку доктора Тротта на Брод-стрит. Ей необходимо было купить новую нюхательную соль, которую рекомендовала Салли Бретон. По ступенькам она сошла очень медленно, сетуя, что пятка запуталась в складках подола. Однако неудобство тут же исчезло, едва Пруденс Эдвардс показалась на пороге соседнего здания. Мэри подскочила к ней. С минуту она оживленно болтала с девушкой, а затем представила ей Пинкни.– Мы непременно проводим вас домой, мисс Эдвардс. Просто нет никаких слов, какие негодяи шатаются по улицам.Разумеется, когда они подошли к дому девушки, мисс Эдвардс пригласила их на чай. Она и ее отец пьют чай в самое неурочное время, добавила она. Мэри приняла приглашение.– Было бы страшной грубостью отказаться, – шепнула она Пинкни, пока девушка ходила в кабинет за отцом.Пинкни провел довольно жалкие полчаса. Мэри и доктор Эдвардс вели обстоятельную беседу о том, в каком плачевном состоянии находится одежда для хора. Пруденс сидела, положив руки на колени, и внимательно изучала их. Пинкни, чувствуя себя неловко, усиленно пытался подавить волнение.В следующий раз, когда Мэри согласилась зайти к Эдвардсам выпить чаю, он метнул в нее разъяренный взгляд. Доктор Эдвардс казался рассеянным. Пруденс недоброжелательно взглядывала на Пинкни.– Так не следует делать, мама, – сказал он строго, когда они возвращались домой. – Все шито белыми нитками. Ты ставишь меня в неловкое положение и обременяешь мисс Эдвардс. Очевидно, мы нежелательные гости для них.Мэри надула губы и обвинила его в недостатке вежливости. Ей пришлось переменить атаку. Женская проницательность подсказывала ей, отчего в самом деле Пруденс держится с Пинкни натянуто.– Она безумно влюблена в Пинкни, – доверительно сообщила Мэри своей подруге Каролине Рэгг. – Это ясно как день. Я уже послала девушке записку с приглашением заходить к нам всякий раз, когда идет дождь. А ты хорошо знаешь, Каролина, как часты теперь грозы.– Мэри, такое коварство не подобает леди. К тому же это просто глупо. Ведь ты хочешь видеть отца, а не дочь.– Отец будет ее сопровождать, вот увидишь. Девушка неглупа. Она догадается отплатить мне услугой за услугу.– Бедный Пинкни! Ты бросаешь сына прямо ей в когти.– Вздор, не беспокойся о Пинкни. Он помолвлен с Лавинией. Пруденс может сохнуть по нему сколько угодно, она не добьется толку.– И ты называешь себя христианкой! Это ужасно!– Ужасно то, что Божий человек живет здесь почти полгода и ни единая душа из конгрегации не открыла перед ним дверь. Даже члены приходского управления сторонятся его, едва только выйдут из храма.– Да, так себя ведут мужчины. Но ведь многие дамы охотно пригласили бы его к своему столу.– Они не могут этого сделать. Даже я не могу угостить его запросто чашкой чая: один из сыновей должен сидеть рядом со мной. Бедняга был бы рад даже небольшому обществу.Так оно и было. В Чарлстоне Адам Эдвардс жил очень одиноко. В других городах без него, известного проповедника, не обходилось ни одно важное общественное событие. Его приглашали на обеды, на чай и даже в охотничьи общества. Он был одним из лидеров аболиционистского движения в Новой Англии и постоянно выступал с речами на собраниях и съездах. Его строгие религиозные убеждения были искренни, а отзывчивость неподдельна. Набожность Мэри Трэдд явилась для него отдушиной в чуждом, враждебном городе. Ее нежный голос и утешительное воркование наполняли его сердце теплом. С ней он чувствовал себя очень уютно.Вскоре Эдвардсы сделались постоянными гостями в доме Трэддов. Они приходили на чай каждый вторник и пятницу, независимо от погоды. Мать обязывала Пинкни быть ее компаньоном. Пинкни пытался отговориться, Мэри плакала. Приходилось соглашаться.Пинкни держался безукоризненно, внимая пышным монологам Адама Эдвардса, из которых в основном и состояла вся беседа. Пруденс мало участвовала в разговоре. Пинкни привык к тому, что девушки без конца щебечут, заставляя мужчину сознавать собственную значительность. В присутствии Пруденс ему было не по себе.Мэри цвела. Напевая, она хлопотала в гостиной, поджидая гостей. Джулию это совершенно удручало. Она отказывалась знакомиться с Эдвардсами столь же презрительно, как отказывалась от присяги на верность.– Проклятье, – пробормотал Пинкни. Это был первый звук, нарушивший тишину, помимо поскрипывания мелков.Лиззи и Джо оторвались от работы.– Простите, – сказал Пинкни. – У меня сломался мелок. – Пинкни размял затекшие пальцы. – Весь день только и делаю, что пишу.Он резко поднялся из-за стола, едва не опрокинув стул, и вышел из комнаты, хлопнув дверью.Лиззи крепче сжала мелок. Она пристально вглядывалась в неровный ряд «W», которые написала. Ее ручонка тряслась. Симмонс взглянул на люстру, заливавшую комнату ярким светом. За темными окнами бушевала гроза. Светильник был газовым. Ослепительный свет безжалостно подчеркивал склеенные стыки и помутневшие кристаллы некогда великолепного светильника.– Нелегко писать левой рукой. Неудивительно, что устаешь.Говорил он медленно. Лиззи продолжала писать.– Правда, мне и правой писать тяжело. Я ведь никогда не умел. Ты, букашка, меня опередила.– Придумываешь, – проворчала Лиззи. Она еще внимательней посмотрела на свою доску.– Вовсе нет. Взгляни-ка. – Тень указал на свою доску.Девочка с подозрением вгляделась в путаницу «V», «М» и «W», стеснившихся на запятнанной мелом доске.– Три! – воскликнула она.– Что – три?– Разные буквы.– Вот эти разве не похожи на «W»?– Не все. Вон те похожи. – Она ткнула в них указательным пальцем. Ее рука больше не дрожала.– А вот эта? – Он показал на «М». – Гляди, только повернуть нужно. Поставь вертикально доску, так будет лучше видно.Лиззи послушалась. Она с удивлением взглянула на букву. Затем сдвинула бровки.– Сейчас подумаю, – заявила она.Джо подождал. Слышно было, как за окном квакают жабы.– Понятно! – Лиззи восторженно улыбнулась щербатой улыбкой. – Те, что ты раньше писал не так, теперь написаны правильно. А то, что раньше было правильно, сейчас не получилось. Только «W» у тебя получилось. Или «М», неважно.Джо хмыкнул и почесал нос. Лиззи испытующе поглядела на него. В глазах Джо зажглись озорные искорки.– Да! Вы правы, мисс. Так оно и есть.Девочка засияла. С лукавым видом она потянула его за рукав.– Да, если не перевертываться на голову. – Лиззи хихикнула.Джо с любовью наблюдал за ней. Он никогда не задумывался, почему так привязан к этому ребенку. Ее бледное, испуганное личико тронуло его при первой же встрече. Он был рад, что девочка привязывается к нему все сильней и сильней. Ведь она, безо всякой причины, боялась обоих братьев и мать. Ее страх перед Джулией был ему понятен, он и сам ее побаивался.– Мистер Симмонс?– Что малышка?– Отчего Пинни на меня сердится?– Он сердится не на тебя, а на янки, который отстрелил ему руку. Теперь ему надо учиться все делать заново. И не только писать, но и есть, одеваться, перелистывать страницы в газете.– Зато он умеет читать.– Да. Для этого руки не нужны.– А ты умеешь читать?– Нет. Надеюсь, что ты меня научишь.– Я? Что за глупости! Я сама не умею читать. Только книжки с картинками, потому что по ним я сочиняю истории.Лиззи почти все время проводила в тенистом уголке веранды, листая книжки с картинками, которые презрительно забросил Стюарт. Медвежонок, поблескивая глазками, сидел у нее на коленях. Он внимательно прислушивался к тому, что Лиззи «читала» ему негромким голосом.– Скоро ты пойдешь в школу. Там тебя научат читать, а ты научишь меня.– Да. Ты и вправду этого хочешь?– Буду очень тебе признателен.– Хорошо! – Она захлопала в ладоши. – Мы будем так играть: я учительница, а ты и мишка ученики. Я буду ставить вас в угол. Учителя всегда так поступают. – Лиззи хитро улыбнулась.Джо притворился испуганным. Девочка прыснула со смеху. Вдруг лицо ее потемнело:– Мистер Симмонс?– Да?– Мне не очень-то хочется в школу.– Почему, малышка?– Там все толпятся. Слишком много народу.Джо хотелось взять ее худенькую ручку в свою, но он знал, что девочка боится прикосновений. Он осторожно подбирал слова.– Тебя никто не собирается обижать, Лиззи. Бывает, кто-то толкнет, если не смотрит, куда идет. Никто не хочет, чтобы тебе было больно. – Непохоже было, чтобы он ее убедил. – Я могу рассказать тебе кое-что о взрослых. Каждому приходится делать то, что не хочется. Мне не хотелось ехать в Виргинию. Я очень боялся. Но пришлось. Сейчас все позади. И я рад, что не ожидал увеселительной поездки. И не так уж это было страшно, как мне казалось.– Ты боялся?– Ужасно! Каждый чего-то боится.– Даже Пинни?Симмонс помрачнел:– Даже Пинни.Лиззи вновь задумалась. Джо ждал. Наконец она сказала твердо:– Он этого не показывает. И я так сделаю. Пойду в школу и не буду показывать, что боюсь.– Валяй, малышка. У тебя выйдет. Ты добиваешься всего, что задумала.После долгих колебаний Мэри решила записать Лиззи к миссис Олстон.– У нее в школе работает француженка, – сказала она. – Правда, я не знаю, из какой она семьи. Сама Элинор из хорошего семейства. Сестра ее бабушки была замужем за одним из Пинкни. В наше время это единственная соломинка, за которую можно ухватиться.Неделю спустя Мэри восторжествовала над Джулией – школу мадам Тальван закрыли.– Только вообрази! – воскликнула Мэри в восторженном ужасе. – Генерал Сиклз собственноручно подписал указ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82