Она понимала, что должна спешить; как знать, в какое мгновение настроение графа качнется в другую сторону, и дверь перед ней вновь замкнется.Равенна осторожно вышла из камеры, стараясь держаться поближе к стене из страха перед Ниаллом. После всего, что она пережила по его воле, нельзя доверять… безумцу.Ниалл не пытался остановить ее. Он стоял молча, не шевелясь… Глаза его были полны боли.Она повернулась, чтобы взбежать наверх по скользкой лестнице. Ничто не могло бы заставить ее остановиться… ничто, ни единое слово. Кроме тех, которые он сказал.– Ступай к Гранье. Она больна.Страх стиснул сердце Равенны, и она повернулась к нему лицом.Мир ее разлетелся вдребезги. Ненависть к Тревельяну обрела плоть. Он не просто продержал ее в тюрьме, он украл у нее драгоценные последние мгновения жизни Граньи. Мгновения, которых ей уже не вернуть. Задохнувшись в рыданье, она бросила на Ниалла полный омерзения взгляд, вложив в него всю ненависть.– Ступай. Незачем медлить.Равенна тихо заплакала. Последние три дня подорвали ее силы. А теперь умирает Гранья. У нее отняли все, что она любила. Даже последние дни жизни бабушки.– Этого я тебе никогда не прощу, понятно? Никогда! – Равенна утерла слезы.Она посмела бросить вызов Ниаллу потому, что поняла: он не станет останавливать ее. Тревельяну не хватит жестокости не пустить ее к смертному одру Граньи.– Я буду ненавидеть тебя до самой смерти, – прошептала она, едва ли не наслаждаясь собственной ненавистью.– Можешь ненавидеть, – прохрипел Ниалл, пряча в тени лицо. – Возможно, я заслужил твою ненависть.Равенна остановилась. Она не ожидала подобной реакции. Напрягая все силы, она попыталась заглушить слезы, но они уже не подчинялись ей.– Равенна, проходя мимо руин этого замка, знай, что владелец его думает о тебе. – Проглотив комок в горле, он вступил в освещенное лампой пятно. Равенна видела, что глаза его полны безнадежности. – Скажи Гранье, пока она еще жива, что все кончено. Гейс победил. Союз между пэром и простолюдинкой не сохранит благополучие Лира. Теперь Тревельяны погибли.Она глядела на него, не веря своим ушам.– И скажи ей, что я дорого, дорого заплатил за земли, которые Тревельяны отобрали у гэлов.Равенна не знала, что и сказать. Голос его звучал дерзко и гордо, но он признавал поражение.– А еще скажи ей… – голос Тревельяна опять понизился до шепота, – скажи ей, что я примирился с тобой. Я обманывал тебя и манипулировал тобой. Финн Бирне и в самом деле был твоим отцом, Равенна. Я утаил от тебя это, потому что не мог отдать этот козырь в твои руки. Но теперь я сказал все. Тебе нужно только назвать лорду Кинейту имя своей матери. Тогда он без всяких сомнений поймет, что ты – дочь Финна Бирне.Горячие слезы в ее глазах превратились в лед. Ярость холодным камнем ударила в грудь. Равенна просто не могла поверить тому, что он только что сказал. Он скрыл самое важное, что существовало в ее жизни, для того лишь, чтобы сохранить свою власть над нею. Если бы смерть Граньи не была на пороге, она, наверно, спрыгнула бы со ступенек и набросилась бы на него.– Я презираю тебя. – Ей было жаль, что словами она не в состоянии передать свои чувства.– Понимаю. – К горькой безнадежности на его лице примешивалось отчаяние. – Я ценил не то, что следует, играл с тем, чего не понимал. Но… – Голос Ниалла дрогнул. – Но теперь я осознал, что разум, игнорирующий веление сердца, ничтожен. Равенна, ты говорила, что я никогда не считал тебя равной себе, но теперь я знаю, что ты не просто равна мне – ты лучше меня. Ты и все те в нашем графстве, кого я называл дураками. Я не уважал никакую другую силу, кроме моей собственной. Я не понимал, что хотели мне сказать окружавшие меня люди. Силы, правящие судьбой, слишком велики, чтобы их можно было понять человеческим разумом, но всем нам свойственно недооценивать силы много меньшие… подобные той малой силе, которая в конце концов повергла Голиафа. Запомни это, Равенна. Запомни навсегда: не гейс поверг меня на колени… – Шепот его наполнили боль и почтение. – Это сделала ты.Сквозь застывшие слезы она глядела на Ниалла. Сумятица в голове мешала Равенне понять его. Она стремилась прочь. Ей нужно было успеть домой, чтобы застать бабушку в живых.– Итак, правосудие свершилось, – проговорила она и, подобрав юбки, бросилась бежать вверх по лестнице. Глава 29 Равенна наблюдала, как врач собирает свой черный кожаный саквояж.– Равенна, Гранья очень стара. Она даже не сумела сказать мне, когда родилась. Я дал ей немного опия, чтобы она успокоилась. Осталось недолго. Будь готова. Бабушке твоей пора переселяться в лучший мир.Равенна кивнула, стирая со щек слезы. Ей казалось, что она плачет уже не первую неделю, а еще – что в ее маленьком мире горя много больше, чем хватит ей слез.– Сколько… сколько я должна вам? – сказала она, провожая старого врача к двери.– Тревельян мне заплатит.– Черта с два я позволю ему платить! – воскликнула Равенна. И тут лишь с полной безнадежностью осознала, что деньги, которые у нее были, все равно получены от него.– Значит, я пришлю счет, – доктор приподнял ее голову за подбородок и поглядел прямо в глаза. – Пора попрощаться с ней, Равенна. И постарайся уверить ее, что о тебе позаботятся. Она так волнуется за тебя.– Со мной все будет в порядке.– Если я потребуюсь, пришли за мной.– Хорошо, – ответила она, едва сумев выдавить из себя короткое слово.Равенна прикрыла дверь. Наверху слышны были последние вздохи Граньи. Равенне потребовались все силы, чтобы подняться в ее спальню.– Вот и я, бабушка, – Равенна подошла к постели, покрытой свежим белым полотном. Чтобы позаботиться о последних часах Граньи, из замка пришла Фиона, и теперь, занятая вязанием, она сидела на кухне в ожидании неизбежного.Равенна обеими руками обхватила старческую ладонь, лежавшую на простынях. Глаза Граньи были закрыты, но Равенна знала, что она бодрствует.– И все это время ты провела в замке? – едва слышным голосом выдохнула Гранья.– Да, бабушка, – шепнула Равенна сквозь слезы. Она прижалась щекой к дряхлой корявой руке.– Тре… вельян? – Гранья попыталась вздохнуть.– Он… – Глаза Равенны потемнели. – С ним все в порядке.Гранье не сразу удалось собраться с силами. Дыхание ее смягчилось, речь сделалась странно отчетливой.– Ты любишь его?Равенна отвернулась, замешкавшись с ответом. Гранье хотелось бы знать, что о ней есть кому позаботиться, и она видела в Тревельяне человека, способного быть внучке опорой. Но Равенна не нуждалась ни в чьем попечении. У нее был написанный ею роман. Кроме того, теперь ее ждал Дублин. Безусловно, там она отыщет себе работу.– Гранья, – девушка прикусила губу. Правда казалась теперь неуместной, даже жестокой… но солгать умирающей, сказать, что она любит ненавистного ей человека, было немыслимо.Закрыв глаза, девушка ощутила, что сердце ее разрывается на части. Как она ни пыталась, правильный ответ так и не пришел ей в голову.– Он был так жесток.– А разве… ты… никогда… не была… жестокой?– Да, – прошептала Равенна.– А… он… любит… – Гранья говорила так, будто тиски сдавили ей горло. Равенна заметила судорогу боли, исказившую лицо ее бабушки.Не имея более сил переносить эту муку, Равенна прикоснулась губами к руке Граньи.– Он любит меня, Гранья, – всхлипнула она. – Я знаю, что он любит меня.Сквозь слезы Равенна в последний раз поглядела на свою бабушку. Гранья на короткое мгновение открыла глаза, и вдруг на ее лицо призрачным покровом лег странный покой. Молчание сменило натруженные вздохи. Старуха обратила лицо к небу, и на нем сразу как бы разгладились все морщинки. Равенна вдруг увидела – скорее нет, угадала, – молодую женщину, чей дух, держа за руку давно почившего любовника, уносился в иной мир.Равенна тихо всплакнула возле постели и уже не знала, сколько просидела так.– Детка, детка, спускайся, посиди лучше на кухне. Мы пошлем кого-нибудь за гробовщиком.Растерявшаяся от горя Равенна почувствовала на своей голове ласковую руку Фионы.– Пойдем, детка. Она ушла. И доброго ей пути.Равенна зарыдала, не выпуская руку Граньи.– Кроме нее у меня никого не было. Никого и никогда.– Не надо, детка, отпусти ее. Она не может сейчас утешать тебя.Равенна погрузилась в горе. Густое и черное, словно дым. Лишь через несколько часов кто-то сумел увести ее от тела Граньи. * * * Гранью похоронили на общем кладбище – вместе с бедняками, попрошайками и людьми сомнительного вероисповедания. Шел дождь, порывы резкого ветра чередовались с затишьем, короткие ливни сменялись солнцем.Проститься пришли несколько человек. Отец Нолан в последнем слове весьма мягко упомянул – избежать этого было нельзя, – что всю свою жизнь Гранья провела вне церкви. Со слезами, окаменевшими в самом сердце, Равенна смотрела, как четверо могильщиков опустили сосновый гроб в недра земли.Потом все помолчали. Что можно сказать в таком случае вообще? И похлопав ее по руке или обняв на прощанье за плечи, начали расходиться, оставив Равенну в одиночестве возле могилы.Выйдя на обочину дороги, Фиона сказала священнику:– Бедняжка, сердце ее разбито. Она окружила себя каменной стеной. После кончины Граньи у нее никого не осталось.Отец Нолан поглядел в сторону кладбища, хмуря и без того озабоченное лицо. Старая Гранья ушла, наступило время подумать о собственной, уже близкой смерти. Но он никак не мог отвлечь свои мысли от девушки, оторвать взгляд от тонкой фигурки Равенны. Ветер теребил ее платье – старое, синее, то самое, в котором она была на похоронах Питера Магайра. Одинокая, как никто на свете, и все же…От дерева отошел мужчина, державший в руке черный цилиндр. Священник не видел, что карета Тревельяна остановилась вдали на аллее, не видел он и того, как граф выходил из нее.Затаив дыхание, отец Нолан следил за Равенной. Она подняла голову, повернулась к выросшей неподалеку фигуре. Ниалл остановился, не сделав нового шага.Казалось, что прошел целый век, прежде чем взгляды их встретились. Даже ветер притих, пока двое любовников глядели друг на друга.Все разбилось.Ниалл опустил голову, словно в молитве за отлетевшую душу. А потом медленно повернулся, чтобы направиться прочь.С отчаянием отец Нолан видел, как Равенна в муке склонила голову. Слезы вырвались снова с безутешным рыданьем. Сердце священника сжалось. И он пробормотал:– Да, крепость. Боже, помилуй нас. Глава 30 Книга была дописана.Прижимая стопку страниц к груди, она отправилась в дальний путь. Ветер трепал краешки листков, и Равенна была рада соленому воздуху. Две недели она безвылазно просидела в коттедже, проживая монетки, которые обнаружились в тюфяке Граньи. Дни прошли в переписывании романа. И теперь она была готова предоставить свою книгу попечению почты.Поцеловав на прощание страницы своего манускрипта, Равенна подняла железную защелку на двери лавки Маккарти. Но лавка оказалась пустой. Мистера Маккарти нигде не было видно, чему, однако, не следовало удивляться, ибо старик любил попить днем чайку у отца Нолана и посему оставлял дверь в лавку открытой, чтобы всякий мог взять нужное и оставить деньги на прилавке.Она оставила два пенса за конверт и написала на нем имя того человека в Дублине, о котором ей говорил Тревельян, и адрес издательского дома.Ветер врывался внутрь порывами, домишко даже содрогался. Какой-то шорох заставил Равенну поглядеть в угол, но, ничего не заметив, она посчитала, что от дуновения ветра штора зацепилась о железную задвижку.Покончив с делом, Равенна уже собралась выйти, когда непонятный звук повторился – на сей раз левее.– Кто здесь? – спросила девушка, ощутив мурашки, забегавшие по спине.В углу упало и разбилось что-то стеклянное.Обойдя прилавок, Равенна охнула: на полу с кляпом во рту лежал старый Маккарти, связанный по рукам и ногам. Подбежав к нему, она первым делом вытащила тряпку из его рта.– Кто… кто это сделал? – вскричала она, тщетно ощупывая тугие узлы.– Грабители, вот кто. Явились сюда с платками на лицах и все у меня унесли. И фонари, и виски, и все остальное…– А как по-вашему, кто это был?Усадив дрожащего старика возле печки, Равенна подбросила в огонь брикет торфа.– Ты бы лучше сказала Тревельяну, что времени у него немного. Приходили очень скверные парни, – пробурчал Маккарти, пока Равенна искала чайник, чтобы нагреть воды. – Говорят, что они собрались напасть на замок, чтобы освободить О'Молли. Теперь у них есть все нужное для этого. Даже у тех, кто бунтовал в девяносто восьмом году, не было такой злобы… надо же – грабить своих!Равенна не смогла скрыть вдруг охватившую ее тревогу.– Тревельян выгонит их отсюда. Я в этом не сомневаюсь.– Они линчуют его, вот что они сделают. Когда-то я уже видел такое в графстве Даун. Тамошнего господина схватили и повесили прямо перед его замком.Тут уж у Равенны затряслись руки. Две недели заставляла она себя не думать о Ниалле. Она оглядела лавку, наконец-то заметив опустевшие полки. Грабители обокрали ее дочиста. Трудно было даже заподозрить, что в лавке чем-либо торговали.– Отец Нолан сумеет отыскать их и попытается образумить, – сказала она. – Какая подлость! Обокрасть вас, чтобы добраться до Тревельяна!– У священника нет над ними никакой власти. Церковь осуждает таких, поэтому они идут своим путем.– Лиам Маккарти, что ты сделал со своей лавкой? – В дверях появилась миссис Маккарти с корзинкой кружев, во взгляде ее читалось изумление.– Они унесли все! – выкрикнул Маккарти, едва не плача.– Тревельян все исправит. Он не допустит такого, – шепнула Равенна, с трудом произнося это имя и боясь той тревоги, которую оно в нее вселяло. Она не желала думать, что означала эта тревога.– Но что он сделает, если его повесят?Равенна не знала, что ответить, и постаралась по возможности успокоить Маккарти, рассказывавшего жене подробности кошмарного происшествия. Равенна заварила старикам чайничек крепкого чая и, когда ничем более помочь им уже не могла, отправилась домой, пообещав проведать завтра утром.Возвращение домой оказалось безрадостным. На востоке собирались грозовые облака, стирая границу между небом и морем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53