Мысль эта заставила его поежиться.– Значит, все улажено. Ты по своей воле остаешься со мной.– Я не буду твоей пленницей.– Я хочу, чтобы ты стала моей женой.С явным удивлением Равенна заглянула в глаза Ниалла.Она действительно была колдуньей. Он почувствовал, что на все готов ради нее. На все – но только не на то, чтобы дать ей свободу.– Ты делаешь мне предложение? – спросила она негромко.– Да, – прошептал Ниалл.– Ты намереваешься сделать меня своей женой?– Да, – повторил он.– Но я буду тогда лишь пешкой в твоих руках, с которой ты будешь делать все, что захочешь.– Нет. Ты будешь моей женой.– По имени, но не по сути, – с безнадежностью в голосе сказала она. – Ты просто хочешь меня – как Финн Бирне хотел мою мать. Ты даже способен предложить мне брак, но только потому, что гейс испугал тебя. Ты думаешь обо всех неудачах, которые в противном случае начнут преследовать тебя. Тебе нужна жена, так почему нельзя сделать ею меня.Непролитые слезы превратили в аметисты глаза Равенны.– Если я выйду за тебя, ты начнешь командовать мною; я ведь не ровня тебе и никогда ею не стану. Я тебе не нужна. Иначе ты просил бы меня и ничего не требовал; вставал, когда я вхожу в комнату, обращался со мной так, как с леди Кинейт. Но ты вместо этого хочешь манипулировать мною.Ниалл не стал отрицать ее слов, понимая, что его недрогнувший взгляд самым лучшим образом подтверждает правоту обвинения. Можно было не сомневаться, что в это мгновение она ненавидит его не меньше, чем Финна Бирне.– Я не буду ничьей игрушкой, – прошептала Равенна, отворачиваясь.Ниалл грубо встряхнул ее за плечи. Нутро его корчилось от боли. Он терял Равенну. И чем ближе к себе старался притянуть ее, тем дальше она отдалялась. Но какой у него остается выбор? Граф был в отчаянии. Другого выхода не оставалось – только плен.– Ты ничего не поняла, – проскрежетал он. – Все это не так. Ты недооцениваешь силу моего чувства.– Нет, – Равенна глядела в сторону полными гнева глазами. – Всякий раз, когда ты прикасался ко мне, я ощущала силу твоего чувства. Но что мне это дало, если ты все еще видишь во мне ту оборванную девчонку, пробравшуюся однажды в твои комнаты, чтобы украсть несколько волосков? Милорд, вы принадлежите к Верхам. Таким, как вы, был и мой отец. Бриллиана никогда не могла составить пару Финну Бирне, та же судьба ждет с вами и меня. В конце концов, что может потребоваться лорду от крестьянки? – Голос Равенны дрогнул. – Сущие мелочи, как свидетельствует пример Финна Бирне.Ниалл уже открыл было рот, чтобы опровергнуть ее слова; тем не менее ему пришлось промолчать, памятуя о ловушке, которую он устроил для себя самого.– Ты неверно судишь обо мне, – наконец проговорил он, ощущая слабость своей позиции в отсутствии тех убедительных аргументов, к которым не смел прибегать.Слезы, с которыми Равенна справлялась мгновение назад, теперь хлынули по ее щекам. Она глядела на него, такая прекрасная в своей безнадежности… Ниалл понимал, что оболгав Финна Бирне, он убил все ее мечты, однако же не стал ничего делать, чтобы успокоить Равенну. Эгоистичный гедонист – таким мог он считать себя отныне. Ведь гибели собственных мечтаний он предпочел смерть ее надежд.– Разве ты не понимаешь, что нельзя силой заставить меня полюбить? Гейс более мудр, чем нам кажется, – сказала Равенна, с мольбой протянув руку. – Он говорит правду.– Чем же можно заслужить твою любовь? Скажи мне, и я все сделаю.– Физическое желание – далеко не все, что нужно мне в жизни…– Я знаю это, – перебил Ниалл, ненавидя себя за отчаяние, звучавшее в его голосе.– Будь это иначе, я предпочла бы Малахию. Он хотел обладать мною, но я поняла, что ничего другого он никогда не сумеет мне дать… а мне нужно большее.– Так скажи мне, что тебе нужно!– Я хочу любви и равенства в отношениях. Иначе я буду только служанкой, удовлетворяющей твои прихоти.– А не случалось ли тебе когда-нибудь испытывать одиночество? – Вырвавшийся из его собственных уст вопрос потряс Ниалла, он не хотел говорить ничего подобного, но произнесенная фраза уже стала между ними, готовая превратиться по собственной прихоти во врага или друга.Отступив от Ниалла, Равенна повернулась к нему спиной, словно желая скрыть выражение своего лица.– Милорд, на этой земле нет более одинокого, чем я, человека. У меня никогда не было никого и ничего, кроме Граньи. Я люблю писать, однако и эта любовь одинока. Сочинительство – дело столь же удаленное от людей, как и все скорбные, лишенные друзей годы моей жизни.– Тогда приходи ко мне.– Но чем вы гарантируете мне равенство?Ниалл не сумел ответить. Рыдания вдруг накатили на Равенну всепоглощающей волной. Спрятав лицо в ладонях, она заплакала, каждой слезинкой сплетая удавку на шее Тревельяна.– Пожалуйста, моя любимая. Не надо, – прошептал он, уткнувшись в волосы Равенны, вновь оказавшейся в его объятиях.– Я знаю, он любил ее. – Полные слез глаза обратились к окну, к зеленым лужайкам Кинейта. Казалось, что Равенна никогда не захочет увидеть их снова. – Гранья сказала мне, что он любил ее, и я буду верить в это до скончания своих дней.– Верь ей. Верь, – шепнул Тревельян, сожалея о том, что солгал. Глава 23 В карете, возвращаясь домой, Равенна все думала о глазах лорда Кинейта. Обед предыдущим вечером получился неловким, разговор шел натянутый и напряженный. Лорд Кинейт казался едва ли не скорбным, жена его явно испытывала облегчение. Равенне временами просто хотелось схватить виконта за лацканы фрака и потребовать, чтобы он опроверг все, что наговорил ей Тревельян всего лишь несколько часов назад, однако она понимала, что ничего хорошего этим не добьется, что виконт говорит правду. Это было видно по печали в его глазах… Глазах, столь похожих на ее собственные.Равенна постаралась по возможности смириться с ситуацией. Вместе с яростью она проглотила и слезы. Финн Бирне, мужчина и виконт Кинейт, любил другую сильнее, чем ее мать. Он воспользовался Бриллианой ради удовлетворения плотских потребностей, а потом бросил ее с ребенком, посулив, что вернется за нею. Бриллиана умерла с его именем на губах, виконт шептал о другой женщине.Равенне хотелось кричать от ярости. И укорять Бога, допустившего подобную несправедливость. Но покой все не приходил. Одно лишь сказанное вслух имя навсегда и мгновенно погубило ее невинность, часть души, которая стремилась верить в любовь и сказки, и исцеления не могло быть. Виконт обошелся с ее матерью жестоко, однако подобная ситуация была не редкой. Теперь Равенна воистину знала, что такое ненависть к Верхам. * * * – Сегодня прекрасный день. – Тревельян поглядел на Равенну с противоположного сиденья кареты. Шел второй день путешествия. Торопясь увезти Равенну подальше от замка Кинейт и его властелина, Ниалл велел кучеру отправляться с рассветом. Все это было вчера, и теперь до графства Лир оставались считанные мили.– В самом деле.Было холодно. Тревельян отчаянно старался как-то согреть обстановку, но Равенна впала в уныние. Казалось, что она не улыбнется никогда в жизни.– Очень мило, что лорд Кинейт подарил тебе кольцо Финна Бирне, – проговорил он неловко.– Да.Глаза Равенны опустились к украшенному гербом Кинейтов большому золотому кольцу, годившемуся ей только на большой палец. Судя по потемневшим глазам ее, Ниалл понимал, что она вполне могла бы вышвырнуть перстень в окошко кареты. Вещица не была дорога ей. Финн Бирне действительно был ее отцом, он это видел столь же отчетливо, как она знала сердцем. Она отыскала отца и возненавидела его – за одно короткое мгновение. И в этом был виноват только он, Ниалл.Его терзали укоры совести, однако он упорно сопротивлялся. Расслабившись. Тревельян откинулся на мягкую спинку сиденья и изучал свою спутницу. Холодная и далекая, она была занята собственными мыслями. Закутанная в бархатный плащ, она сидела напротив него; густые черные волосы перехватывала лента, иногда казавшаяся синей, а иногда фиолетовой, в зависимости от освещения.Равенна ускользала от него. Мысль эта оставила в его груди рану размером с пушечное ядро. Ему приходилось терпеть поражения, однако нынешнее превращалось в непереносимый разгром. Он любил Равенну. Ниалл уже понял это. Каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждое мгновение, проведенное в ее обществе, только еще более углубляли его чувство. Ни одна женщина не вызывала в нем ничего похожего. Даже в юности, даже Элен. Страсть к Равенне становилась в нем самостоятельным существом, врастая с каждым взглядом в ее неотразимые, дивные очи. Он жаждал любого внимания с ее стороны. Когда эти нежные изогнутые губы открывались, желая что-то сказать ему, Ниалл ощущал неведомый прежде восторг. Рядом с Равенной он мог считать себя стариком, однако любовь к этой девушке превращала его в ребенка, застенчивого и взволнованного, заранее ужасающегося любой ошибки, способной сделать его отвергнутым.Больно было признавать это, но гейс оказался истиной. Не в буквальном смысле, конечно, ибо ситуации следовало бы существенно ухудшиться, чтобы он согласился поверить в старинные кельтские проклятия. Тем не менее ущерб уже был нанесен. Гейс переплел их с Равенной судьбы уже благодаря самому факту своего существования… благодаря этим старцам, которые видели в Равенне его суженую. Если бы он не встретил Равенну, тогда бы она сейчас не пытала его этой своей отстраненностью. Да, гейс воистину существует. И нет большего мучения, чем любить и не знать ответной любви. Если кельты хотели отомстить Тревельянам, они не могли найти лучшего способа.– Когда мы вернемся в замок, напомни мне, чтобы я велел Фионе сразу же приготовить тебе шоколад. Ты замерзла. – Ниалл посмотрел в окно кареты. Солнце светило, однако никого не могло обмануть. До позднего утра иней покрывал землю. Холодно было не по поре. И внутри кареты тоже, подумал он с горечью.– Я все думала о вашем предложении…Ниалл медленно повернул к ней глаза, но промолчал. Равенна прикусила нижнюю губу, в глазах ее смятение мешалось с болью.– Быть может, я проявила излишнюю надменность, сразу отвергнув его. Теперь я понимаю что по крайней мере обязана все обдумать. Моя мать… она отдала бы все за возможность выйти за Финна Бирне.– Твоя мать любила его, – проговорил Ниалл, возвращаясь к этой теме без особой охоты.Боль в ее глазах ушла вглубь.– Да, она любила его. – Равенна поглядела в окно, на поля, расстилавшиеся вдали многоцветным ковром. – Быть может, через какое-то время и я смогу ощутить эту разновидность любви и сумею принять ваше предложение.Слова Равенны зацепили Ниалла за самое сердце, буквально стиснули его. Он понимал, в каком напряжении она находится сейчас. Визит в Кинейт оказался несчастьем. Слишком много обманщиков среди Верхов видела Равенна, чтобы поверить, что он может оказаться другим. Но он-то ведь не такой, как все.Тлевший гнев разгорался в нем. Именно он совсем другой – не мот, не пьяница, не развратник. Интеллигентный и достойный человек, чье терпение подвергается уже предельному напряжению. Девчонка не понимает, с каким редкостным человеком имеет дело. Мужчины, обладающие его общественным положением, не умоляют таких, как она, выйти замуж. Они не просят любви, а получают ее. И теперь он готов был перестать изображать джентльмена и лишить ее всяких прав.– Я не из тех, кто молит своих любовниц о снисхождении, – голос его был тих и, пожалуй, сдержан.Она встретила его взгляд. Слова явно попали в цель.– Я не прошу, чтобы вы научили меня любить вас. Вы уже знаете, что это невозможно. Но со временем…– Со временем, – прохрипел Ниалл. – Ты еще так молода и, конечно же, думаешь, что эта пора бесконечна. Сколько же лет потребуется тебе, чтобы принять решение?– Я уже сказала, что не могу выйти замуж за человека, которого не люблю. Я просто не могу этого сделать.– И почему же ты не можешь этого сделать? – Челюсти его уже ныли от попыток сдержаться. Ниалл постепенно терял власть над собой.– Я не знаю, почему. Я не знаю, что вы можете сделать. Только как женщина я предпочту судьбу своей матери. Пусть я в боли и муках рожу бастарда от человека, которого не люблю, чем не испытаю любви вообще. – Слезы разочарования наполнили глаза Равенны, и она уставилась куда-то вдаль – в точку, расположенную позади затылка Тревельяна.Ниалл глядел на нее, жалея только о том, что не может излить на эту девчонку весь гнев и доказать ей, какая она дура. Но он сам сплел эту ложь. И теперь любая буря с его стороны лишь ожесточит Равенну. С геркулесовыми, Наверно, стараниями он сдержал себя, едва отыскав достаточно сил, чтобы спокойно сказать:– Известно достаточно много удачных браков, начинающихся без любви.– Позвольте мне подумать об этом. Обещаю взвесить все, что можно придумать. – Устало Равенна откинула голову на спинку кожаного сиденья. – Предоставьте мне немного времени. Я хочу поступить самым наилучшим образом.– Ты еще никогда не делала того, что было бы для тебя самым лучшим.Равенна сверкнула на него гневом из-под опущенных век, но промолчала. * * * Сон Равенны нарушал стук колес кареты. Лир, казалось, вот-вот появится за следующим поворотом дороги, вынырнет из-за холма, но мили тянулись, а дома не было видно. Лишь дремота могла помочь Равенне избавиться от забот. Во сне она рассказывала сказку детишкам, усевшимся на зеленой лужайке перед замком Кинейт. У всех этих малышей – и мальчиков и девочек – были ее необычайные, фиалковые глаза, и они слушали сказку о Ские и Эйдане с неподдельным вниманием. * * * Ския проводила взглядом Грейс, глаза ее обжигали слезы, которые она просто не могла выпустить на свободу. Она прекрасно знала, что если заплачет, то даже большой ручей, то бурливший, то журчавший возле ее хижины, не сумеет вместить все горе, которое копилось в ее душе долгие-долгие годы.– Ушла – и скатертью дорога! С какой это стати к тебе должны ходить гости? Это мой мост и моя вода. И твоей родне нечего шляться через мои владения! – скрипнул тролль из тени под мостом.Ския ступила на мост, даже не потрудившись что-либо ответить ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53