Твое воспитание находилось и находится в моих руках, и уверяю тебя, директриса той поганой английской тюряги, куда я тебя послал, ошибалась на этот счет. Просто в мире есть много правил. Если выполнять все – будешь несчастной.– А ты не хочешь выполнять даже одного… и умрешь в одиночестве. – Не отводившая глаз от Ниалла Равенна заметила, как гнев пробежал по его чертам.– Я пошел против гейса и встретил одни только несчастья. Теперь я готов покориться ему, но он перестал действовать. Обе дороги ведут к неудаче. Но какую из них принять? Какую принять? – вопрос этот звучал монашеским речитативом.– Слушай свое сердце.– Да.Поглядев на него, Равенна в короткую долю секунды увидела на лице Ниалла такую горькую нищету, какой еще не замечала в людях. Одиночество и отчаяние, соединившись, подвергали его пытке, которую только усугублял острый интеллект, неспособный утешаться иллюзиями. Сила и очевидность этого переживания пронзили ее душу ветром, налетевшим с Ирландского моря.Но искусным и быстрым усилием воли он скрыл это видение за страшным фасадом, изображавшим мрачного лорда Ниалла, где оно и сгинуло словно призрак, оставив Равенну в недоумении – а не пригрезилось ли ей все это?И все же мгновение это было реальным. Ибо, если бы оно не существовало, тогда она сумела бы изгнать из сердца ту горькую сладость, которая так и осталась в нем.– Я не отпущу тебя, Равенна, – негромко сказал Ниалл.Укрепив свое сердце, она ринулась в бой, хотя более всего стремилась сдаться.– Ты не сможешь удержать меня, если я не полюблю тебя.Ниалл прижал ее к груди, а в глазах его пылали отблески костра.– Ну-ка, погляди на меня, – шепнул он зловещим голосом. – Только погляди на меня. Глава 22 Серый призрак рассвета еще только вползал на небо у горизонта, когда Равенна проснулась в объятиях Ниалла. Солома под ее плащом была такой теплой, что ей трудно было даже подумать о том, что пора уходить, однако она все решила. Нужно оставить Ниалла, пока у нее еще хватит силы на это. Здесь, в считанных шагах от замка Кинейт, от места, где обитал отец, она просто должна была отвоевать свободу и все сделать самостоятельно – иначе ей оставалось только терпеть последствия манипуляций графа.Она поглядела на Тревельяна. Тот крепко спал. Но – даже мысль о причинах столь глубокого сна была ненавистна ей. Разъяренная на Ниалла, она намеревалась улечься спать в одиночестве, под обманчивой охраной пурпурной шерсти бархатного плаща, однако граф тут же опустился возле нее. Равенна попыталась противиться графу, который, невзирая на настроение спутницы, привлек ее к себе. Она была так близка к нему, что ощущала даже его сердцебиение… а потом – буквально против воли – сама повернулась к нему.Тогда Ниалл поцеловал ее, и рука его – уже привычным движением – легла на ее грудь. Ненавидя себя за это – тогда, как и теперь, утром, она ответила ему поцелуем. Он взял ее быстро и резко, словно привязывая к себе душу Равенны, и она не сопротивлялась – потому что уже успела принять решение. Она бросит графа, хотя ей уже казалось, что она любит его.Натянув на себя платье, изогнувшись, чтобы достать крючки на спине, она отступила от груды соломы, послужившей им ложем. Небо в прорехах соломенной крыши сделалось сизым. Скоро будет светло. Ей придется сперва отыскать дорогу, а там до замка Кинейт идти не одну милю. Ниалл последует за ней, Равенна понимала это, но в этом случае она сумеет провести по крайней мере час или два в обществе людей, которые могли знать ее отца. И за эти часы она готова сражаться. Незачем ждать.Равенна бесшумно набросила плащ на замерзшие плечи. В последний раз поглядев на Ниалла, она попыталась представить себе их новую встречу. Конечно же, ее ждет целая буря, хотя Равенна надеялась на другое. Он не оставил ей выбора. Она должна или порвать с ним, или влюбиться, навсегда связав себя. Он будет добиваться все большей и большей власти над ней, и наконец она ощутит себя в вечном долгу перед ним. Ниалл – чересчур могущественный и влиятельный человек, чтобы можно было позволять себе попасть к нему в должники. Он будет видеть в ней только рабыню. Простую ирландскую крестьянку, которой придется угождать ему ради выказанной щедрости. И еще потому, что он алчет ее, а она не вещь и не будет принадлежать кому бы то ни было. А потому она более не примет его благодеяний – в том числе и нового, им затеянного – поездки в родительский дом.Она отвела взгляд от спящего, полуобнаженное тело которого утопало в соломе. Ей так хотелось поцеловать его на прощанье, однако Равенна проглотила желание – словно горький как желчь комок. Если она поцелует Ниалла, он может проснуться. И тогда ей ответит поцелуем, и она снова попадет в его чары и предастся легкомысленным удовольствиям.Даже не оглянувшись назад, Равенна на цыпочках оставила сарай и бросилась в чащу вязов.От вида замка Кинейт у девушки, выросшей в ирландской лачуге, просто захватило дух. Поднявшись по дороге на небольшой пригорок, она поглядела против полуденного солнца. Ей не пришлось напрягать взгляд. Шпили замка часовыми поднимались над вершинами далекого леса, охраняя холмы. Изящный и относительно современный по сравнению с мрачным, задумчивым, состарившимся за века замком Тревельянов, сложенный из песчаника Кинейт казался мечтой принцессы. Пшеничного цвета стены, башенки венчала позеленевшая медь. Равенне сразу показалось, что она очутилась в одной из своих сказок. И посему она едва удерживалась от того, чтобы не побежать по усыпанной белым гравием дорожке и не броситься к подножию позолоченных парадных дверей.Проходя сквозь железные с золотом ворота, увенчанные неоклассическими английскими грифонами, Равенна пожалела о том, что не может выглядеть более привлекательной. Шпильки так и остались в соломе, и ее волосы, пусть и перевязанные шелковой лентой, свободно лежали на спине, к счастью, укрытые шерстяным плащом. В подоле ее все еще оставались репьи, и шелковое платье, еще вчера опрятное и свежее, превратилось в мятую тряпку.Снедали Равенну и другие тревоги. Как представиться? Как спросить о своем отце? Она пыталась продумать эти вопросы во время путешествия, но Тревельян настолько отвлекал ее внимание, что у Равенны просто не было времени на размышление. И теперь она сожалела об этом… весьма сожалела. Подходя к французским, инкрустированным позолотой дверям, она вспомнила старинную поговорку: «Все пустяк для дурака…»– Кто ты?Дверь распахнулась прежде, чем она получила возможность постучать, и на Равенну сверху вниз уставился дворецкий, являвший полную противоположность Гривсу. Однорукий дворецкий Тревельяна, изъяснявшийся на английском языке с ирландским акцентом, был чересчур человечен. Сей же муж, истинный образец холодной аристократической помпезности, похоже, не был склонен к какому-нибудь проявлению человеческих чувств. Он смотрел на гостью, как на девицу, опоражнивающую ночные горшки, посмевшую возомнить себя леди и постучаться в парадную дверь.– Я хочу видеть… – Губы ее дрогнули. Так кого же она, в конце концов, хочет видеть? Она не сомневалась в том, что отец ее умер. Так кто же способен рассказать ей о нем?– Лорда или леди Кинейт, будьте добры, – проговорила Равенна, презирая себя за то, что взгляд дворецкого вызывал в ней желание отступить.– По какому делу? – Дворецкий обозрел мятый плащ и пыльный подол, явно сомневаясь в ее происхождении.С горечью Равенна решила, что никак не сможет опровергнуть его подозрения. Ей оставалось только вступить в бой, и она сделала это.– Проведите меня к леди Кинейт, или вам же будет хуже. – Менее всего она хотела бы показаться беспомощной этим людям.– Виконтесса леди Кинейт подстригает розы в оранжерее. Ее нельзя отрывать от дела.Обнаружив в себе больше нахальства, чем она могла предположить, Равенна вошла, минуя дворецкого, в зал, в котором окна чередовались с навеянными Ватто Антуан Ватто, 1684 – 1721, французский живописец.

пасторальными гобеленами. Указав пальцем на дверь, она проговорила с нарочитым высокомерием:– Отведите меня в утреннюю гостиную и принесите чашечку чая. Я подожду там вашу госпожу.Дворецкий молча замер у двери. Равенна повернулась к нему спиной, чтобы он мог снять с нее плащ.После долгой паузы, которая явно ушла на обдумывание последствий, грозивших дворецкому, если он выставит незваную гостью, он повернулся к ней, и Равенна с ликованием ощутила прикосновение рук, помогающих ей избавиться от плаща.– Следуйте за мной, мисс. Я извещу леди Кинейт о вашем появлении.Он повел ее в арку, под которой располагались стеклянные двери. Растворив створки настежь, дворецкий впустил Равенну в небольшую приемную. Свет вливался в нее через головокружительной высоты двадцатифутовое окно, обрамленное целым морем бархата сливового цвета.– Ваше имя, мисс? – Дворецкий посмотрел на Равенну, опустившуюся на зеленый с золотом диван.– Равенна. – Она поглядела на слугу самым ведовским взглядом. Если уж и таким образом она не сумеет избавиться от расспросов о фамилии, которой у нее не было, значит, и все прочие способы окажутся бесполезными.– Благодарю вас. Чай сейчас подадут. – С сомнением поглядев на нее, дворецкий поклонился и отправился за своей хозяйкой.Трясущейся рукой Равенна вцепилась в подлокотник дивана. До сих пор она держалась, однако теперь ей предстояло обратиться с расспросами об отце к леди Кинейт. Равенна ничего не знала об этой женщине. Она могла оказаться ее бабушкой, тетей или кузиной. Леди Кинейт могла вышвырнуть ее из дома при первом же упоминании об отце. Словом, дама эта могла представлять из себя огнедышащего дракона.Равенна рассматривала облака, нарисованные на потолке, весьма напоминавшие ей о принцессах и зачарованных замках. Людоеды не обитают в подобной роскоши. Равенна вдруг приободрилась. Быть может, хозяйка замка примет ее как давно потерявшуюся родственницу, как внучку, которой она никогда не знала. Они подружатся, и у нее, наконец, появятся и другие родственники, кроме Граньи.– И кто же это смеет отрывать меня от роз?Взгляд Равенны обратился к дверям, в которых появилась прекрасная брюнетка, лет на пятнадцать старше ее самой; хозяйка замка была в платье из желто-зеленого атласа. Причудливую прическу прикрывал плетеный капор, украшенный дорогими искусственными фиалками и завязанный лентой цвета лаванды. Очаровательные губы вытянулись в ниточку, когда хозяйка с неодобрением поглядела на Равенну.– Кто ты? – повелительно спросила виконтесса, обратив к гостье газельи глаза.– Меня зовут Равенна. Я из графства Лир. – Побелев от страха, Равенна встала перед красавицей.– Какое у тебя дело ко мне? – Виконтесса нетерпеливо хлопнула по ладони садовыми ножницами. Перчатки цвета спелого сыра закрывали до локтей ее руки, предохраняя их от шипов. Равенна не ответила, и бросив ножницы и перчатки на комод в стиле Людовика XVI Король Франции, родился в 1754 году, казнен в 1792 году.

, виконтесса вошла в комнату.– Ты цыганка? Хебблетуайт, мой дворецкий, так полагает. Он думает, что ты хочешь обокрасть нас. – Леди Кинейт с пренебрежением окинула взглядом ее завязанные на затылке волосы и запачканный подол.От беспомощности Равенна могла только прошептать под этим осуждающим взглядом:– Я не цыганка.Она не могла даже осудить леди Кинейт за столь унижающие ее мысли. Проведенная в сарае ночь сделала ее облик менее чем презентабельным; кроме того, Равенна прекрасно знала, что кажется всем дикаркой, и Веймут-хэмпстедская школа, невзирая на все доблестные старания, так и не сумела превратить ее в более мирную особу. И теперь, глядя на себя глазами этой титулованной красавицы, Равенна желала себе смерти. Она слишком поздно осознала достоинства веймут-хэмпстедского воспитания.– Итак, что за дело у тебя ко мне? – Равенна уже собиралась ответить, когда леди Кинейт остановила ее поднятой рукой, незамедлительно продолжив: – Ты должна знать, что если попытаешься предложить мне какие-нибудь амулеты или предсказать судьбу, я прикажу арестовать тебя. Мы не терпим у себя цыган. Довольно с нас уже ирландцев, работяг и любителей есть картошку…Равенна молчала, не отводя глаз от рук леди Кинейт. Даже крохотной царапинки не было на сливочно-белой коже. Каждый ноготь отполирован до идеального блеска. Чистые, мягкие… руки истинной леди.Тут Равенне вспомнились руки Граньи, всегда – насколько она помнила – казавшиеся ей древними и утомленными работой, морщинистыми и распухшими от старости. Но руки бабушки всегда прикасались к ней с нежностью и любовью. Они не могли оказаться злыми – в отличие от этих, холеных.– Я разыскиваю отца, – произнесла Равенна, гнев заставил ее вспомнить о гордости. Уж она-то не была любительницей картошки, и если некоторых из ирландцев можно было считать таковыми, то лишь потому, что англичане ограбили их и лишили всего достояния.– Какое отношение я могу иметь к твоему отцу? – виконтесса казалась всерьез раздраженной.– Я имею основание полагать, что он происходил из замка Кинейт. Я знаю, что он был знатным… – Равенна умолкла. Путешествие на север в Антрим теперь казалось таким бесцельным. Эта леди Кинейт, прекрасная, холодная и строгая, никогда не поможет ей. Цепляясь за последнюю ниточку надежды, Равенна заглянула в самую глубь сухой пустыни глаз хозяйки этого замка, надеясь отыскать в них сочувствие. Однако оазиса не было.Прекрасный рот леди Кинейт изогнулся в пренебрежительной усмешке.– Если отец твой был человеком знатным, тогда ты, вне сомнения, знаешь его имя. Насколько я полагаю, правила приличия требуют признавать своих законных детей.Каждое слово ее ножом резало на куски сердце Равенны. Она знала, что является незаконным ребенком, однако намеки на это, услышанные из уст состоятельной и привилегированной аристократки – причем, возможно, одной из ее кровных родственниц, – проникали внутрь до самых костей. Мрачная и расстроенная, она прошептала:– Он любил мою мать. Я знаю это. Я уверена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53