. Симус принял упряжь и помог старому священнику спуститься из повозки. – Жуткая погода для поездки в гости. Что заставило вас оставить дом в такую погоду? Надеюсь, не мой парень. Такой шалопай! Вечно путается с девушками.Старик священник дрожал под холодным дождем, однако голос его остался сильным, как в молодости.– Сегодня, Симус Макконнел, не могу сказать о нем ничего плохого, однако у меня важное дело к твоему господину. Надеюсь, Гривс проводит меня к теплому очагу.– Конечно, отец. – Симус свистнул, подзывая конюха-мальчишку. Тот явился мгновенно и занялся тележкой и пони, тем временем сам Симус повел священника к резным английским дубовым дверям замка. Гривс, дворецкий Тревельянов, встретил гостя у входной двери, и уже через несколько секунд отец Нолан сидел в библиотеке перед огнем, потягивая горячую смесь виски и сливок.– Что заставило вас оставить дом в такую ночь, отец?Властный голос заставил священника оглянуться на двери. Тенью под аркой старинных, густо навощенных дверей библиотеки застыл владелец замка. Ниалл Тревельян казался много старше своих девятнадцати лет. Юноша с лицом поэта, кельтская красота которого была отточена трагедией; должно быть, это три века смешанных браков, соединения английской крови с гэльской, придали его обличию царственные черты. Священнику всегда казалось, – а в особенности сейчас, когда очаг спрятал точеное лицо юноши в зловещих тенях, – что именно таким был Брайен Бору, легендарный кельтский правитель, прежде чем стать Верховным королем всей Ирландии.– Милорд Тревельян! Как я рад видеть вас снова, сын мой, – отец Нолан попытался встать, но Тревельян движением руки велел ему оставаться на месте.– Удивлен вашим появлением в моем доме, отец. Вечер сегодня не из благоприятных для поездок.Тревельян вступил в библиотеку, и отец Нолан был поражен тем, как комната эта отвечает характеру хозяина замка. Богатая позолота на кожаных переплетах тысяч собранных здесь книг как ничто другое соответствовала интеллектуальному аристократизму Тревельяна. Тем не менее сердцем комнаты являлись отнюдь не бессчетные тома, полные знаний века сего, а портрет покойной матери-ирландки над каминной доской. Кельтское лицо… Дитя из рода. Наследница тех, кто способен был обниматься с друзьями и убивать врагов с одинаковой страстностью. Под блеском влажных глаз Тревельяна таилась жестокость, о которой отец Нолан прекрасно знал. Англо-ирландская кровь Ниалла наделила его удивительным сочетанием утонченности и дикарства.Тревельян опустился в кожаное кресло напротив священника. Гривс предложил юноше питье на серебряном блюде, однако Тревельян качнул головой и кивнул в сторону двери. Гривс незамедлительно оставил их вдвоем.– Сын мой, сегодня я прибыл по странному делу. – Отец Нолан протянул вперед дрожащую руку едва ли не жестом просителя. Очаг высветил на его костистом пальце кольцо со змейкой. – И со странной повестью.Надменные красивые губы удивленно изогнулись.– Вы проделали такой путь, чтобы поведать мне свою повесть. Забавно, отец мой, я полагал, что среди горожан лишь Гриффин О'Руни – мастер рассказывать сказки.– О, моя история отличается от его басен. И мудрость требует внимательно выслушать ее.Отец Нолан внимательно изучал молодого человека. Тревельян выглядел ухоженным и нарядным, хотя и не был одет для приема гостей. На юноше были черные брюки, жилет из изумрудного шелка и накрахмаленная рубашка с образцовыми углами воротничка. Высокомерно откинув голову, он поглядел на священника. О надменности Ниалла Тревельяна в округе знали отлично, но священник легко прощал молодому человеку эту черту. Тревельян потерял обоих родителей в пятнадцать лет, они скончались от дифтерии. Поговаривали, что все владение увязло в долгах, управляющий крал деньги со счетов замка… Словом, тяжелая ноша для пятнадцатилетнего мальчишки.Однако Тревельян принял свое бремя и нес его отменно. Теперь земли процветали, замок забыл о долгах, управляющий сидел в тюрьме, а сам Тревельян закончил второй курс в Дублинском Тринити-колледже. Высокомерие это было хорошо оплаченным, а с точки зрения священника, может быть, и заслуженным. Тем не менее отец Нолан считал, что для него существует еще одна причина. Опустив своих родителей в холодную ирландскую землю, мальчишка не пролил и слезы. Отец Нолан приблизился, чтобы утешить юношу во время похорон, и простоял рядом с Тревельяном почти час, пока тот не смог отвести глаз от двух свежих могил. Наконец, пытаясь отвлечь мальчика от его горя, священник негромко спросил:– Не помолиться ли нам за них, молодой человек?Тревельян ответил ломающимся голосом приближающегося к зрелости подростка, и слова эти до сих пор пронзали сердце священника своим жгучим глухим отчаянием:– Лучше приберегите свои молитвы для меня, отец мой.Действительно, Тревельян держался надменно, однако священник допускал, что высокомерие это словно плащ может скрывать под собой одинокого и испуганного мальчишку, не смевшего плакать у могилы любимой матери.– Кроме того, я приехал, чтобы поздравить вас, милорд, с днем рождения, – приступил отец Нолан к началу повести, которую, как он знал, ему надлежит рассказать.Аквамариновые глаза Тревельяна вспыхнули удивлением, к которому примешивалась подозрительность.– Как вам превосходно известно, отец, мой день рождения завтра. Ведь именно вы крестили меня по просьбе матери, хотя сам я, признаюсь, не ощущаю нужды посещать мессу.– Ваша мать была доброй католичкой, и она сейчас на небе, я в этом не сомневаюсь.– А мой отец? – глаза молодого человека чуть потемнели, сделавшись более злыми.Священник неловко шевельнулся в кресле.– Графа связывали с его Церковью ирландские корни. Но это не означает, что я забуду о вашей душе, Тревельян.Ниалл едва не улыбнулся.– Touche, отец; однако вы еще не объяснили причину своего визита. Она, конечно же, не связана с моей годовщиной…– Ах… это не так. Помнится, вы родились в полночь? В ночь Бельтана, самую волшебную ночь кельтского года, когда друиды пировали в честь своего Бела Одно из божеств древнего мира, семитический Ваал, славянский Бел-Бог и проч.

. Через несколько часов вам исполнится двадцать лет. Вполне подходящий возраст, чтобы обручиться с невестой. Тревельян, наконец, расхохотался.– Да о чем вы?Священник подвинулся вперед на край кресла. Лицо его стало серьезным.– Сын мой, слыхали ли вы, что такое гейс?– Конечно, я знаю, что такое гейс, если вы об этом. – Тревельян произнес это слово на гэльский манер – гейш. Глаза его грозно блеснули. – Быстро же вы забыли о том, что я – сын моей матери.Однако молчание священника говорило, что он имел в виду вовсе не это.Тревельян мрачно усмехнулся.– Что? Вы хотите сказать, что на мне лежит гейс? Ну-ка, как это определяется точно… нечто вроде старинной обязанности, долга чести или обряда, который следует выполнить, чтобы тебя не поразило несчастье? Правильно?– Правильно.– И на мне лежит гейс?– Гейс лежит на всех мужчинах из рода Тревельянов. Такова цена, которую они заплатили за землю, которую вы теперь зовете своей.Ниалл глядел на священника с откровенным недоверием.– Что вы говорите, отец. Конечно, Ирландия не успевает угнаться за современностью, но вы-то, наверное, не верите во все эти кельтские глупости.– Римско-католическая церковь не верит в подобные вещи.– И к ней, как я полагаю, вы относите себя?Отец Нолан потянулся к руке молодого человека.– В Ирландии я прожил много лет. А живя в древнем краю, трудно не верить в то, что осталось от древности.– Отец мой, – прервал его Ниалл. – Сейчас 1828 год. Галлы давно скончались… Со своими друидами, ведьмами и гейсе. – Он кивнул на книги. – Во всех этих томах – а я прочел каждый – гейс не считается чем-то естественным. Ну, а что сказали бы об этом в Тринити, трудно и представить.– Я знаю, что это может показаться сказкой, однако вы должны выслушать.– Но это нелепо.– Ниалл, вы – современный, образованный человек. Неужели же в Тринити вас учат лишь этому? Фактам, цифири и всему, что можно потрогать руками? Я спрашиваю вас, неужели реальна поэзия? Реальна любовь? Неужели над нами реальное твердое небо, а не пустота? Вам следовало бы научиться удивляться и этим простым чудесам.Восторженный тон священника рассердил Тревельяна. Голосом тихим, словно обращаясь к глупцу, он произнес:– Конечно, обо всем этом можно задуматься, но не принимать же всерьез чародейство и фейри… все эти дурачества ослов-ирландцев.Отец Нолан ударил кулаком по мягкому подлокотнику:– Иной мир рядом с нами. Он присутствует внутри наших гэльских умов, он – часть нашего существа, от которой не избавиться ни одному человеку!Рот Тревельяна вытянулся в тонкую ниточку.– Сохранение подобных традиций не укрепляет власть короны над этим островом. В любом случае они только делают Ирландию смешной. – Поглядев на старика священника, Ниалл смягчился, но лишь слегка. – Я не хочу участвовать ни в чем подобном, отец. Я не хочу так поступать с нашей Ирландией. Да будет ли когда-нибудь разум цениться на этом острове наравне с ворожбой.– Ниалл, вы превозносите интеллект лишь потому, что стремитесь убежать от того, что внутри вас… Тем не менее слушайте: как бы вы ни бежали, однажды внутренняя сущность победит. По крови вы ирландец, как и я сам. Гаэл жив, он внутри вас. И будьте готовы к его победе, иначе вы сгинете.– Приступим к делу, отец. Назовите мне цель своего приезда, и покончим с пустым разговором, – буркнул Ниалл, сверкнув глазами.– Суть этого дела знает только совет. Мы встретимся сегодня, и все станет ясным. Вы узнаете суть своего гейса, а потом примете то решение, которое сочтете нужным.– Совет? – Брови Тревельяна сошлись к переносью. – Неужели гейс Тревельянов знают все, кроме самих Тревельянов?– Ваши родители сами встретились и полюбили друг друга. Гейс был не для них, и поэтому им не рассказали о нем. Но вы… вам уже двадцать, и у вас еще нет невесты. К тому же крест дал нам знак приступить к делу.– Крест? А это еще что за чушь?– Прошу вас, сын мой. – На лице отца Нолана появилось тревожное выражение. – Порадуйте нескольких стариков. Придите к ним и выслушайте свою судьбу. Тогда вы получите власть над нею.Откинувшись назад, Тревельян долгое время взирал на священника. А потом словно с отвращением закрыл глаза и испустил давно сдерживаемый вздох.– Я встречусь с вашим советом, отец. Выпрямившийся в кресле священник казался еще более утомленным, чем прежде.– Хорошо, мой сын. Хорошо.– Но это обойдется вам в целый год непосещения мною воскресной мессы. – Тревельян дернул за шнурок, вызывая Гривса, чтобы тот приготовил карету. * * * Четверо пожилых мужчин собрались в приходском доме Драммонда, пока буря ярилась в небесах над их головами. Четверо стариков, лица которых избороздили оставленные тайной морщины. Миссис Двайер выставила чай и медовые пирожки на столе священника, Тревельян оглядывался, ощущая себя скорее сторонним наблюдателем, чем объектом внимания.Когда чай был разлит, преподобный Драммонд отпустил экономку, велев ей отправляться домой. Мэри Двайер вылетела из приходского дома с округлившимися глазами. Уже одно появление отца Нолана в англиканском приходе могло заставить ее спутать день с ночью.Со своего места возле камина Тревельян разглядывал собравшуюся странную компанию, морщинистые лица стариков, освещенные огоньком единственной свечи. Воистину совет нечестивых. Четверо старцев отличались, были даже противоположны друг другу, как четыре поля Лира. Драммонд возле отца Нолана казался полем, что уходит в горы, рядом со спускающимся к морю. Питер Магайр, мэр небольшого селения, сердца Лира, выглядел простаком – как поле, которое рождает капусту, картошку и рожь. Последний, Гриффин О'Руни, умудренный годами землеустроитель и могильщик, а также – иногда – сказитель, был от последнего поля Лира. Того, на котором растут одни только камни.Он же, Ниалл Тревельян, знаменовал собой огамический камень, стоявший в центре, – и с неудовольствием понимал это.– Полагаю, можно начинать. – Преподобный Драммонд обвел взглядом троих, сидевших за столом. Бледный и серьезный, словно его вдруг попросили совершить службу в Дублинском соборе Святого Патрика.– Думается, именно мне следует все объяснить ему, – вмешался отец Нолан. Темное, обшитое деревом помещение заполняли длинные тени, а буря, бушевавшая в небесах, вполне соответствовала напряженности в отношениях обоих мужчин. – Даже вам, преподобный, следует признать, что Ирландская церковь кое-что знает о Гэлии.Гриффин О'Руни кивнул. – Истинно, сегодня ночью дует вполне подходящий случаю ветер Непереводимая игра слов, означающих крепкий ветер и Гэлию.

.Обветренное лицо Питера Магайра побагровело, словно от подавленного нервного смеха.– Нет, Гриффин, я сказал Гэль. Гэль, – строгим голосом поправил отец Нолан.Гриффин кивнул, давая понять, что все понял.– Итак, кто начнет? – спросил мэр Магайр, отправляя в рот еще один медовый пирожок. Прямо над головой небо распорол гром, и лицо его разом лишилось всех красок. Взор мэра как бы с молитвой поднялся к потолку.По правде сказать, на мой взгляд, именно мне следует рассказать правду молодому Тревельяну. Гейс пришел от четырех полей, а я – мэр Лира.– Ветер испугал твою кобылу Здесь в подлиннике созвучие между словами мэр и кобыла

?Весь стол поежился.На этот раз вмешался преподобный.– Гриффин, разговор о погоде закончен. Мы перешли к гейсу, понял?– Гейс. Да, конечно. Давайте расскажем ему о гейсе. – Гриффин скорбно кивнул, словно предстоящее было столь же неизбежно, как смерть еще одного старого друга. Он прочистил свой внушительный – бульбой – нос, воспользовавшись линялым красным платком; прочие, затаив дыхание, ждали, смогут ли его трясущиеся руки должным образом справиться с тканью. Покончив с делом, он оглядел внимательные лица вокруг стола. – Вижу, все ждут, чтобы я начал, раз я сказитель и все такое. Ладно, начну…– Нет, Гриффин, это должен сделать священник, – заявил отец Нолан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53