А вдруг Тоби появится и не застанет ее? Затем она усомнилась, да будет ли он вообще заходить. Может, он ее и не вспомнит, а если и вспомнит, то с пренебрежением отшвырнет письмо. Может быть, она вообще зря написала ему.
Слушая музыку, Кэмпион внушала себе, что Тоби не придет и что она вовсе и не хочет встречи. Да и понравится ли он ей. Все может оказаться страшной ошибкой. И она вновь пыталась убедить себя, что его реакция ей безразлична. И все же всякий раз, как на улице раздавались шаги, она нетерпеливо выглядывала из окна.
А может быть, думала она, его нет в Лондоне. Кэмпион изобретала сотни причин, способных помешать ему появиться, но по-прежнему ждала шагов: она надеялась, боялась и ждала.
Она встретилась с ним раз, один лишь раз, но той единственной встречи хватило, чтобы на Тоби сосредоточились все ее надежды, мечты, ее понимание слова «любовь». Она знала, что это глупо, но ничего не могла сделать, а теперь боялась, что вот он придет и окажется совершенно заурядным. Просто еще один мужчина, который станет разглядывать ее, как другие лондонские гуляки.
На следующее утро надежды совсем испарились. Казалось, минула уже целая вечность с тех пор, как письмо передали клерку в Вестминстере, было просто нелепо все так же ждать, бояться и волноваться.
На крохотной кухоньке Кэмпион помогала служанке миссис Свон готовить двух купленных утром тощих цыплят. Короткими, резкими движениями она ощипывала одного, а служанка потрошила другого, погрузив руку по самое запястье во внутренности.
Раздался стук в дверь. Служанка пошла ополоснуть руку в ведре, но миссис Свон крикнула, что она у двери и сама откроет.
Сердце у Кэмпион бешено колотилось. Возможно, это просто покупатель, который зашел забрать накидку на подушечку или занавеску. Глупо надеяться, он не придет, старательно внушала она себе. Из передней доносился разговор, но слов нельзя было разобрать.
Голос миссис Свон зазвучал громче и яснее. Она говорила про купленных утром цыплят:
— Ну и цены! Вы не поверите! Помню, было время, когда на пять шиллингов можно было целую неделю кормить семью из восьми человек, и хорошо кормить, а теперь и на одного толком еду не приготовишь. Ой, что у меня с волосами! Если бы я знала, что у нас будет гость, надела бы шляпку.
— Ох, дорогая миссис Свон, почему это красавицы льнут одна к другой?
Это он! Голос прозвучал так неожиданно знакомо, что, казалось, забыть его было невозможно. Это Тоби, она слышала его смех, слышала, как миссис Свон предлагает ему лучшее место и что-нибудь выпить, но почти не слышала его ответов. Она выдергивала из цыпленка последние, никак не желавшие поддаваться перья, и весь фартук у нее был в пуху. Она сняла чепец. Волосы свободно упали на плечи. Она знала, что краснеет, яростно стряхивала маленькие перышки, попробовала подколоть волосы, но только обсыпала перьями голову. И тут в дверях появилась тень. Он. Тоби улыбался ей, потом улыбка переросла в смех, и в эту самую секунду она поняла, что все в порядке. Она не ошиблась в нем и больше уже никогда не ошибется.
Она удивлялась, как могла она забыть его лицо, непринужденную улыбку, рыжие кудри, по обе стороны обрамлявшие четкую линию щек и подбородка. Он осмотрел ее с ног до головы:
— Маленький мой пернатый ангел!
Она чуть не запустила в него цыпленком. Она была влюблена.
Глава 8
В течение двух дней они только и делали, что разговаривали. Миссис Свон оказалась понятливой компаньонкой, в любой момент готовой удалиться, «предоставив молодых самим себе», но когда на горизонте было что-то интересное, она настойчиво их сопровождала. На второй вечер они вместе отправились смотреть пьесу. Пуритане запретили театр, но в некоторых больших домах пьесы попрежнему разыгрывали, и новые впечатления потрясли Кэмпион. Пьеса называлась «Варфоломеевская ярмарка», дополнительную же пикантность ситуации придавала возможность ареста за то, что они просто смотрят на актеров.
Кэмпион никогда прежде не видела спектаклей и не знала, чего ждать. Отец внушал, что все это — порождение дьявола, и во время представления она не раз чувствовала себя нарушительницей запретов. И все же радостные впечатления захлестывали ее. Зрители, не симпатизировавшие новым хозяевам Лондона, наслаждались сатирой Бена Джонсона на пуритан. Кэмпион не знала, что на свете существует сатира, что кто-то презирает и ненавидит людей, подобных Слайзу, но даже она не могла не заметить, что персонаж Деловое Земное Рвение и похож на многих, и смешон. Зрители ревом выразили одобрение, когда Деловое Земное Рвение наконец-то был посажен в колодки, и Кэмпион даже ужаснулась, ощутив вокруг себя ненависть. А потом актер, игравший Деловое Земное Рвение, скорчил такую уморительную рожу, напомнившую ей угрюмое выражение лица ее отца, что она громко расхохоталась. Тоби, тонко улавливавший ее настроение, успокоился.
Кэмпион повезло даже больше, чем она думала. Отец Тоби, человек практичный, часто благодарил Бога за своего единственного сына. Тоби Лэзендером и впрямь можно было гордиться. От матери он унаследовал твердость и независимость, а от отца — ум и чуткость. Тоби знал, что его родители не одобрят Кэмпион, отец скажет, что ради процветания Лэзена Тоби должен жениться на деньгах, и хорошо бы — приличного происхождения; ну а что скажет леди Маргарет, Тоби предугадать не мог, поступки его матери предсказать было трудно, а то и вовсе невозможно. И родители Кэмпион, и ее происхождение, и положение — все было против Тоби, но он ни за что бы не отрекся от нее. Ему их первая встреча виделась столь же чудесной, ниспосланной свыше, как и самой Кэмпион. Теперь, когда они встретились вторично, вдруг сразу показалось, что они знакомы целую жизнь, так много им нужно было поведать друг другу. Даже миссис Свон редко испытывавшая недостаток в словах, дивилась их разговорчивости.
Тоби унаследует замок вместе со всеми плодородными землями долины Лэзен и стадами, пасшимися на холмах к северу. Ему было двадцать четыре, возраст более чем подходящий для женитьбы, и, как ему было известно, мать держала в голове имена всех девиц, пригодных для того, чтобы занять ее место в замке. Теперь Тоби отверг их всех. Он знал, что это безрассудно, до невозможности непрактично, но сейчас уже ничто не могло отвлечь его от юной пуританки, которую он повстречал летом у ручья. Он влюбился пылко, самозабвенно, и видевшая это миссис Свон была в восторге.
— Будто Элоиза и Абеляр, Ромео и Джульетта, Уилл и Бет Кокелл.
— Кто? — переспросила Кэмпион. Был поздний вечер, и дома они были одни.
— Вряд ли ты знаешь Кокеллов, дорогая. Он был пекарем у святого Сепульхра, бросил на Бет всего один-единственный взгляд — и дрожжи у него подошли на всю жизнь, дорогая. — Она испустила романтический вздох. — Очень они были счастливы, пока он не умер от каменной болезни, бедняга. Сердце у нее было разбито. Она отошла через неделю. Сказала, что не может жить без него, просто легла в постель и угасла. Так что он тебе сегодня говорил?
Они были влюблены, и часы в разлуке тянулись будто бесконечные ночи, а часы, проведенные вместе, пролетали как один миг. Они придумывали себе будущее, не обращая внимания на настоящее, а о своей грядущей жизни говорили так, будто там будет вечное лето и безоблачное небо. В те дни Кэмпион открыла столь огромное счастье, что ей казалось, будто сердце не способно вместить его. Но реальность неумолимо преследовала их.
Тоби побеседовал о ней с отцом. Как и следовало ожидать, тот твердо заявил, что Кэмпион — неподходящая партия. Она не годится, о ней нужно забыть, сэр Джордж не пожелал даже знакомиться с избранницей сына. Он был неумолим. Мало того, Тоби должен был уехать из Лондона под страхом ареста и тюремного заключения за три дня до назначенной встречи Кэмпион с сэром Гренвиллом. Тоби наотрез воспротивился.
— Я не уеду.
— Ты должен!
Кэмпион перепугалась за него.
— Без тебя я никуда не поеду. Я подожду.
Миссис Свон, чья проницательность обострилась за долгие часы сплетничанья, быстро догадалась, что Тоби симпатизирует роялистам. Этим он ей нравился.
— Я помню еще королеву Бесс, молодой человек, и говорю вам, то были славные времена! О да, славные времена!
По правде говоря, когда умерла королева Елизавета, миссис Свон была еще младенцем, но она утверждала, что помнит, как отец поднимал ее на руках посмотреть на проезжавший мимо королевский экипаж.
— Тогда, говорю вам, пуритан было не слишком-то много. Молились либо в спальне, либо в церкви, и не было ни этих кошачьих концертов на улице, ни мрака на церковной кафедре. Тогда мы жили счастливее. — Она неодобрительно хмыкнула. — С тех пор страна опьянела от Бога, а это счастья не приносит.
Тоби улыбнулся:
— И славной королеве Бесс всегда светило солнце? Миссис Свон понимала, что над ней подтрунивают, но ей нравилось, когда над ней подшучивали в ее собственной гостиной молодые красивые сыновья джентри.
— Как ни смешно, мистер Тоби, но это действительно так. И если это не говорит о том, что Бог был нами доволен, то я не знаю, что говорит. — Она покачала головой и положила работу на стол. — Нам бывало так весело! Мы с Томом ходили смотреть на травлю медведя, любили пьесы, а в Парижском саду выступал кукольник, который мог заставить вас кататься по траве от смеха! Правда-правда! И ничего в этом плохого не было. Не было тогда никаких круглоголовых, которые бы указывали нам, что мы делать можем, а чего не можем. Не понимаю, почему бы им всем не уехать в Америку и не оставить нас в покое? Добро пожаловать в Америку! Пусть они киснут себе там, а мы будем счастливы здесь.
Тоби прижал палец к губам:
— За такие слова вас могут арестовать. Миссис Свон презрительно фыркнула:
— Судя по вашим словам, мистер Тоби, человека могут арестовать просто за то, что он высунул нос на улицу. Не знаю, куда катится страна, просто не знаю!
Тоби не уехал из Лондона ни в воскресенье, ни в понедельник. Он решил подождать, пока Кэмпион встретится с сэром Гренвиллом Кони, потому что Тоби, как и Кэмпион, полагал, что адвокат каким-то способом укажет ей путь к свободе. Они без конца строили догадки насчет печати, письма и даже перчаток с жемчужинами, но так и не находили убедительного объяснения. Если кто-то и знал ответ, то этим человеком был сэр Гренвилл Кони, и Тоби не собирался покидать Лондон, не дождавшись развязки. Он сказал, что ни за что не оставит Кэмпион одну. Вместе они строили невероятные, немыслимые планы на будущее, будто любовь способна победить все на свете.
Но за Тоби охотились. Его приметы были разосланы страже и находившимся в городе солдатам, и Кэмпион поражалась, как он рисковал. Он открыто гулял с ней по улицам, из-под широкополой шляпы были хорошо видны его темно-рыжие кудри, а во вторник, за день до встречи с сэром Гренвиллом, его чуть не схватили.
Они шли от Сент-Джайлза, одеты оба были строго, хотя Тоби настоял на том, чтобы поддеть черный атлас под рукава с разрезами. Он смеялся над какой-то своей шуткой, когда незнакомый здоровяк преградил им путь, ткнув Тоби в грудь.
— Ты?
— Да, сэр?
Лицо человека было перекошено от злобы и затаенной ненависти.
— Это ведь ты, правда? Лэзендеров выродок! — Он отступил, возвысив голос — Предатель! Предатель!
— Сэр! — Тоби говорил столь же громко. Прохожие наблюдали, готовые поддержать задиру, но Тоби заставил их слушать себя. Он отпустил руку Кэмпион, задрал рукав, показав большой белый шрам на левой руке.
— Вот это я заработал в прошлом году при Эджхилле. А вы где были, сэр? — Тоби сделал шаг вперед, его правая рука легла на эфес с чашкой. — Эту шпагу я обнажал за Господа, сэр. А когда силы зла окружили меня, вас рядом со мной не было! — Тоби грустно покачал головой. — Возблагодарим Бога, братья и сестры, за то, что он спас меня, капитана Скэммелла, от орд папистов этого самого Карла. Я предатель, да? Тогда я горд тем, что стал предателем ради моего Господа и Спасителя. Я убивал во Имя Господа, братья, но был ли рядом этот человек?
Тоби так убедительно имитировал протестантских ораторов, что вскоре вся небольшая толпа склонилась на его сторону. Зачинщик ссоры растерялся от благочестивой пылкости Тоби и с готовностью принес извинения, умоляя брата Скэммелла преклонить с ним колено в молитве. К несказанному облегчению Кэмпион, Тоби был великодушен в победе и, уклонившись от молитвы, но с набожными речами продолжил путь сквозь редеющую толпу. Когда опасность миновала, он ухмыльнулся:
— Этот шрам я заработал два года назад, когда полетел с лошади, однако сейчас он пришелся весьма кстати.
Она засмеялась, но ее охватило беспокойство.
— Тебя найдут, Тоби!
— Я загримируюсь, как актеры.
— Будь осторожен.
Некоторые меры предосторожности Тоби все же принимал. Он перестал ночевать в доме отца, а вместо этого пользовался комнатами друга, расположенными в черте города, однако инцидент с разгневанным субъектом в Сент-Джайлзе не давал ему покоя.
— Остался один завтрашний день.
— А что потом?
Они помедлили перед домом миссис Свон. Он улыбнулся ей той мягкой, веселой улыбкой, которую она обожала.
— Потом мы поженимся.
— Это невозможно.
— Почему?
— Из-за твоего отца.
— Мой отец безнадежно влюбится в тебя.
— Тоби! Ты же сказал, он даже знакомиться со мной не желает!
Тоби снова улыбнулся, ткнув ее в щеку пальцем:
— Куда он денется. Ему придется это сделать. Он не может отказаться знакомиться с моей женой, правда?
Она посмотрела на него, чуть посерьезнев.
— Мы сошли с ума, Тоби.
— Вероятно, — сказал он. — Но все будет хорошо, обещаю. Все будет хорошо.
Она верила ему, но ведь она была влюблена, а влюбленным всегда кажется, что судьба на их стороне.
Сидя один наверху в гостиной в доме, из которого через две недели ему предстояло уехать, сэр Джордж Лэзендер раскурил трубку своего любимого табака и подумал, как было бы здорово, если бы распространенное поверье, что листья табака — коварный продукт, вызывающий неестественные страсти и причудливые фантазии, соответствовало бы истине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61