https://wodolei.ru/catalog/shtorky/razdvijnie/steklyanye/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Я обязательно выучусь говорить на нем, – поклялся Люк.
– Я научу тебя, мой друг, – расплывшись в белозубой улыбке, пообещал Киано.
– Боюсь, мы не так долго пробудем в вашем раю, чтобы хватило и на это времени, – с сожалением заметил Люк. Со все еще невидимого берега ветер уже начал приносить непривычные, будоражившие воображение ароматы тропического Эдема.
– У вас все время стоит такая благодатная теплынь? – поинтересовался Люк.
– Круглый год, хотя и бывают исключения. Ведь наши горы стоят на пути тропических пассатов, так что северо-восточные ветры хранят нас от холодных океанских течений. На всех главных семи островах средняя температура около семидесяти пяти градусов по Фаренгейту.
– Однажды я точно вернусь сюда и построю здесь дом, – заявил Люк. – Но до этого мне нужно кое-кого отыскать, чтобы привезти ее с собой.
– Значит, вы проехали полмира ради одной женщины? – рассмеялся Киано. – Наверное, эта женщина стоит того.
– Она ангел.
– Вам еще предстоит увидеть наших вахини, – блеснул глазами Киано. – Посмотрим, что вы тогда скажете. На земле нет женщин красивее, чем наши, друг.
– Я в этом не сомневаюсь. Все вы без исключения очень красивые люди. Но любовь всегда видит глубже внешней красоты, а я люблю мою несравненную Андрию.
Когда они вошли в гавань Гонолулу, точно такой же катамаран, только побольше, отчалил от берега им навстречу. Между лодками был устроен помост с навесом, под которым в кресле с царственным видом сидел крупный мужчина. Волосы его были белы как снег, и закутан он был в разноцветные церемониальные одежды. По обеим сторонам кресла стояли слуги, державшие в руках флаги, которые Киано назвал символами власти.
– Это король Камехамеха, мой дядя! – воскликнул Киано. Он вскочил на ноги и принялся, приплясывая от радости, размахивать руками и что-то кричать. – Он, должно быть, прибыл в Оаху! Какая чудесная неожиданность!
Когда королевская лодка приблизилась к их небольшому суденышку, гребцы вытащили из воды узкие весла и торжественно подняли их вверх.
Киано перепрыгнул на подошедшую лодку, склонился в низком, почтительном поклоне перед своим знатным родственником и о чем-то спросил его на своем языке. Очевидно, он просит позволения подняться на помост, догадался Люк.
Король улыбнулся и повел правой рукой, приглашая племянника. Формальности были соблюдены, и Киано вскочил на помост. Камехамеха встал с кресла, и они дружески обнялись.
После короткого обмена любезностями король указал на Люка и Джона, явно интересуясь, кто они такие. Когда Киано рассказал, как решил Люк, об их спасении, его величество одарил обоих сияющей улыбкой и заговорил на таком же беглом английском, что и Киано:
– Добро пожаловать на Гавайи, малихини! В нашем мире нет чужестранцев, есть только незнакомцы.
Люк и Джон хотели подняться на ноги, чтобы выразить почтение королю, но тот жестом показал, что они могут сидеть.
– Нет-нет, не утруждайте себя! Вы оба, должно быть, еще слабы после мучительного и сурового испытания. Я желаю, чтобы вы приняли приглашение и стали моими гостями в королевском дворце в Оаху. Он более скромен, чем моя постоянная резиденция на Гавайях, но я уверен, что мы сумеем сделать ваше пребывание приятным во всех отношениях.
– Это очень любезно и великодушно с вашей стороны, ваше величество, и мы принимаем ваше приглашение с величайшей благодарностью.
Киано перепрыгнул обратно на свой катамаран.
– Тогда поспешим к берегу! – Он помахал на прощание рукой дяде, занял свое место среди гребцов и напоследок прокричал королю: – Держу пари, сэр, что мы пристанем к берегу раньше вас!
Камехамеха рассмеялся и прокричал в ответ:
– Пари принято!
Маленький юркий катамаран быстро оставил позади неповоротливую королевскую лодку. Когда все высадились на берег, Камехамеха вознаградил Киано золотой монетой. Потом в сопровождении свиты он отбыл в экипаже к своему месту пребывания.
– Ожидаю вас к чаю с пирожными в четыре вечера, – сказал он на прощание.
– Чай и пирожные? – рассмеялся Люк. – Чего-чего, а уж этого я здесь никак не ожидал!
– Мой дядя и его брат принц Лот настроены пробритански, и оба благочестивые прихожане англиканской церкви. В молодости они много путешествовали по Европе, и, будь это в их власти, мои дяди возродили бы на Гавайях не только абсолютную монархию, но и древнюю местную культуру, которая сильно пострадала от наплыва всевозможных миссионеров.
– Но у меня сложилось впечатление, что миссионеры совершили очень много хорошего. Совсем недавно вы и сами об этом говорили – всеобщая грамотность, демократическое, либеральное правительство…
– Так ведь все зависит оттого, кто на чьей стороне. Монархисты, по-нашему хаоле, – это белая правящая элита. Опять же есть старая присказка, я ее уже рассказывал вашему другу: у всех миссионеров, когда они только приехали на Гавайи, была Библия, а у всех гавайцев была земля…
– …а теперь у всех миссионеров есть земля, а у всех гавайцев есть Библия! – фыркнув, закончил за него Джон.
– В этом заложен более глубокий смысл, чем может показаться на первый взгляд. Ирония в том, что мы оказались способными учениками и приспособились к устоям европейской жизни намного раньше, чем это предполагали просветители. Тогда церковники обратили свое внимание на другие области, а именно – деньги и политическая власть. Потомки тех первых миссионеров и потомки нынешних в обозримом будущем вполне могут сосредоточить в своих руках экономическую и политическую власть на островах. Когда мой дядя Лихолихо стал в прошлом году королем Камехамехой Четвертым, это означало, что тайная борьба за власть, которая шла между монархистами и белой элитой, станет явной и открытой.
– А какая ставка в этой борьбе для каждой из сторон? – спросил Люк.
– Вы это серьезно, Люк? На Гавайях можно сколотить баснословное состояние на торговле сахаром, кофе, мясом, ананасами. Конечная цель белой элиты – монополия над экономикой, что неминуемо приведет к захвату Гавайев Соединенными Штатами.
Цель Камехамехи почти такая же – безграничная власть плюс необходимость сохранения самого королевского рода. Основная борьба сейчас развернулась вокруг подготовки новой конституции. Американцы настаивают на значительных уступках, имея в виду учреждение этакой карманной монархии, которая обеспечила бы полную свободу местным белым и Соединенным Штатам в торговых делах. Похоже, борьба будет долгой и нешуточной, может быть, даже прольется кровь.
– Мрачная перспектива, – признал Люк. – Как вы можете так спокойно и расчетливо рассуждать об этом?
– Наверное, я из того нового поколения, которое оказалось между несовместимыми культурными и общественными традициями. Я могу убедительно обосновать правоту любой из сторон. И я отдаю себе отчет в том, что эта точка зрения не очень-то здесь приветствуется, – пожал плечами Киано.
– Там, откуда я родом, есть такая поговорка: «И нашим, и вашим», – не без сарказма заметил Люк.
– Очень точные слова. Однако… мы что-то слишком увлеклись политикой, она этого не заслуживает. – Он подбросил золотую монетку, полученную от короля, высоко в воздух и ловко поймал ее. – Теперь мой долг – угостить вас блюдами местной кухни. А потом, – он подмигнул, – и некоторыми местными вахини.
Люк бросил взгляд на свои изодранные и донельзя грязные рубаху и штаны. Его ботинки и носки навсегда исчезли в том ужасном водовороте, в который бесследно канул несчастный «Роттердам».
– У нас с Джоном не совсем презентабельный вид, чтобы с кем-либо встречаться… Тем более пить чай со сдобами у короля, вашего достопочтенного дядюшки.
– Оглянись вокруг, мой друг, – рассмеялся Киано. – Ты нисколько не портишь пейзаж и замечательно в него вписываешься.
В его словах была доля истины. Вся одежда Киано, как и его приятелей-гребцов, заключалась в цветастом куске ткани, обернутом вокруг бедер.
– У нас, канаков, принято напяливать на себя кучу одежды только в праздники. Все остальное время мы носим лишь самое необходимое.
Толпа на улицах Гонолулу была одета весьма пестро. На мужчинах чаще всего были такие же куски ткани, как и на Киано, а женщины предпочитали шуршащие юбки из травы или бумажной ткани, которые при каждом шаге разлетались в стороны, дразня взгляд видом длинных стройных ножек. У большинства женщин грудь была прикрыта шалью или лифчиком, завязанным на спине. Те, кто помоложе, вообще ничем не прикрывали высокий, крепкий бюст. Пожилые женщины предпочитали муумуус – длинную, свободного покроя одежду, похожую на те бесформенные одеяния, которые первые миссионеры принуждали носить местных женщин. Многие мужчины, включая праздно шатающихся белых, были одеты в потертые полотняные штаны, обрезанные до колен, и небрежно выпущенные поверх рубашки. И вид у них был ничуть не лучше, чем у Люка и Джона. Попадались и миссионеры, облаченные во все белое, включая башмаки, ничем не запятнанная белизна которых усердно поддерживалась ежедневной чисткой мелом.
Гонолулу чем-то напоминал города американского Дикого Запада – такой же взбалмошный, суетный, куда-то вечно спешащий. Киано повел Люка и Джона по аккуратно проложенным прямым городским улицам. По обеим сторонам теснились ряды соломенных и глинобитных хижин. Многие из них были украшены молочно-белой галькой, кораллами и ракушками, вделанными в глину. Попадались и выкрашенные белой краской строения из дерева и кирпича.
– В таких живут богатые белые, – пояснил им Киано.
Когда Люк и Джон первый раз в жизни увидели кокосовую пальму, оба не сумели удержаться от смеха.
– Ужасно похожа на старую половую швабру, в которую угодила молния, – вытирая слезы, сказал Люк.
Они задержались у лавки, где спокойно сидящего на земле торговца окружали груды странных овощей, очень похожих на крупный батат. Рядом, в железном котле, эти самые овощи и варились. Люк заглянул в котел и увидел, что в сваренном виде они приобрели малоаппетитную темно-коричневую окраску.
– Это луковичные стебли растения, которое называется таро, – объяснил Киано. – На Гавайях это основная пища. Их варят, разминают, сушат на солнце, хорошенько толкут, а потом смешивают с водой и готовят блюдо, которые мы называем пои.
Пройдя чуть дальше по улице, Киано купил большой глиняный кувшин, наполненный чем-то весьма похожим на клейстер. Они втроем сели вокруг кувшина на корточки, и Киано объяснил, как едят местный деликатес.
– Пои едят вот таким образом. – С этими словами он обмакнул палец в сомнительного вида кашицу, ловко там им повертел, вытащил и с видимым удовольствием сунул вымазанный палец себе в рот.
– Вкуснотища! Кушайте на здоровье.
Люк покосился на Джона, скривился, несколько раз сглотнул и мужественно последовал примеру Киано. Вкус у деликатеса был омерзительный, но чего не сделаешь ради соблюдения приличий.
– Изумительно! – выговорил Люк, через силу проглотив гадкое месиво.
Киано от всего сердца расхохотался:
– Ну и мастак же ты врать! Ничего, через какое-то время привыкнешь и будешь лакомиться пои, как все мы.
– Так долго мне на Гавайях не усидеть!
У другого торговца Киано купил три косматых кокосовых ореха со срезанными верхушками. Пахли они весьма экзотично.
– Это называется аува – что-то вроде виски.
Люк сделал добрый глоток и чуть не задохнулся: казалось, в горло ему залили жидкий огонь. Из глаз брызнули слезы, и когда к нему наконец вернулась способность говорить, Люк просипел:
– Боже! Что это?
– Не ручаюсь за свои слова, но вроде бы на приготовление аува должно быть разрешение местных властей. По правде говоря, это намного хуже виски, однако пристраститься к нему можно запросто.
– Такое часто случается и с любителями виски.
– Да, только аува пользуется еще и славой целебного зелья. Изготовители клянутся, что им можно вылечить все – от мужской слабости до кори.
– Чудесное средство от всех болезней! – усмехнулся Люк. – У нас в Америке этим многие промышляют.
На окраине города они прошли мимо ряда странных, издали казавшихся какими-то взлохмаченными легких хижин. Приглядевшись, Люк увидел, что они сделаны из длинных, перевязанных лозой стеблей какого-то растения. Высокие, крутые крыши и толстые стены придавали постройкам приятный вид. Около одной из хижин, в тени высокого дерева, расположились три девушки. Они о чем-то беззаботно щебетали и весело болтали босыми ногами в небольшом прудике. Обычная сценка из мирной жизни за исключением одной незначительной детали – девицы были совершенно голые.
У всех троих по спинам струились густые иссиня-черные волосы. Темные, исполненные страсти глаза, чувственные полные губы, слегка приплюснутый нос – классические обитательницы Полинезийских островов. Девушки, увидев Киано, заулыбались и замахали руками, что-то весело крича.
Киано, широко улыбаясь, повернулся к Люку и Джону:
– Они приглашают искупаться вместе с ними.
– От купания я бы не отказался, – сухо заметил Люк. – Но это может оказаться немного затруднительным.
– Отчего вы, белые люди, так стыдитесь своего тела – и мужчины, и женщины? – с искренним удивлением воскликнул Киано. – Чем бы вы ни занимались, все так или иначе связано с полом. Бог сотворил мужчину и женщину для того, чтобы они дополняли и радовали друг друга. Разные части их тел и сотворены так, чтобы легко сливаться друг с другом в единое целое. Это очевидно даже для малых детей. Если я встречаю привлекательную девушку, которая воспламеняет во мне желание, я просто ее спрашиваю: «Вахини, я бы желал возлечь с тобой и предаться любви». Если я ей приглянулся, она отвечает: «Я тоже хочу этого», – берет меня за руку и ведет к себе. Если нет, то улыбается и говорит: «Спасибо, Киано, но у меня сейчас нет настроения». Гораздо проще, чем то, что у вас называется ухаживанием. У нас нет ни времени, ни терпения играть в такие детские игры.
Люк откинул голову назад и расхохотался:
– А знаешь, мне пришлись по душе твои слова! Ты говоришь правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41


А-П

П-Я