– Я же приехал не на работу! – ухмыльнулся китаец и с удовольствием оглядел свою яркую рубашку, всю расшитую птицами, цветами и фруктами. Носил он ее, следуя местному обычаю, навыпуск, поверх белых полотняных брюк.
Лейлани приветствовала всех объятиями и горячими поцелуями. С особой теплотой она поздоровалась с Киано.
– Ведь это ты помог мне встретить моего Люка, – пояснила она.
– Кое-кто мог бы счесть это основанием для того, чтобы возненавидеть меня до конца жизни, – пошутил Киано и подарил ей тонкой работы ожерелье из кораллов, зерен, цветов, ракушек и орехов.
– Боже, какое великолепие! – восхитилась Лейлани и прочувствованно поцеловала его еще раз.
– Эй, ребята, довольно любезничать с моей женой! – шутливо вмешался Люк.
Киано подарил Люку кувшин аува.
– Приберегал для такого случая. Это самое лучшее, какое только можно купить на островах.
Гости и хозяева уселись в плетеные кресла и принялись не спеша потягивать ананасовый сидр, охлажденный в роднике позади дома. Обширную, мощенную плиткой террасу накрывала благодатная тень двух вымахавших почти на сто футов кокосовых пальм. С океана налетал легкий бриз и шелестел в их растрепанных кронах.
– Как у тебя идут дела с новой рабочей силой? – спросил Люк, повернувшись к Джону.
– Опережаю расписание. В начале января должен прибыть первый транспорт из Гонконга.
– Мне хотелось бы нанять сюда, на плантации, человек пятьдесят, – сказал Люк. – Надо подготовиться к следующему лету, когда созреет первый урожай.
– Когда вернусь в Каилуа-Кона, сразу займусь твоим контрактом, – пообещал Джон.
К концу дня, когда женщины ушли готовить рождественский ужин, Люк как бы между делом, с подчеркнутой небрежностью поинтересовался у Джона:
– А как там Андрия? Ты часто ее видишь?
– У Андрии все прекрасно. Как всегда, ослепительна. И крайне занята. Она теперь стала правой рукой королевы Эммы и занимается новой больницей, церковью и помощью беднякам. Я пытаюсь убедить ее оказать поддержку моему министерству. Андрии цены не будет, когда начнут приезжать эмигранты. Среди них будет масса перепуганных китаянок, и помочь им на первых порах просто необходимо.
Киано налил себе еще немного сидра.
– Должен сказать, что за эти несколько лет, что вы трое живете на Гавайях, вы много сделали для благополучия нашего общества. Ваши труды невозможно переоценить.
– Только меня не примазывай, – возразил Люк. – Я самый обычный фермер.
– Оно, конечно, так. Да вот только очень скоро твое имя будет упоминаться рядом с самыми видными именами на этих островах.
– Дженнингс или Каллаган? – ровным голосом поинтересовался Люк.
Киано и Йе многозначительно переглянулись.
– В чем вопрос? Конечно, Дженнингс, – спокойно ответил Джон.
Наступила неловкая тишина, которую нарушил Люк:
– Ты говорил, Андрия знает, что я жив. Неужели она ни разу не говорила об этом с моим отцом?
Джон неопределенно пожал плечами:
– Да я откуда знаю? Спроси у нее сам, мой друг.
– От твоего чувства юмора, Джон, иногда на стенку лезть хочется! – огрызнулся Люк и повернулся к Киано: – А с твоим племянником Дэвидом она все еще встречается?
– Очень часто. Ведь не секрет, что он женился бы на ней, если бы она согласилась.
Люк криво усмехнулся:
– Ну и как с этим сейчас? И что по этому поводу думает мой отец?
– Скорее всего он не возражает. Калеб Каллаган гордится своей воспитанницей и ее популярностью в королевской семье.
– Еще бы ему не гордиться, старому приспособленцу-лицемеру! Да он душу дьяволу заложит, только бы заполучить такое влияние. Ставка-то выше некуда! Андрия Каллаган – советник короля и королевы по особым вопросам!
Джон Йе положил руку на плечо друга и серьезно сказал:
– Тебе покоя не дает, что Андрия никогда не была женой твоего отца. Намного удобнее жить с ложью, чем с правдой, потому что так меньше болит совесть. Ну а если на все это посмотреть с другой стороны? Госпожа Фортуна – мастерица мучить людей. Она крутит нашей жалкой земной жизнью, как ей заблагорассудится. Вот и дергаешься, словно марионетка, – ниточки-то у нее в руках! Она ввела в заблуждение Андрию, и та поверила, что ты умер. Тебя же она убедила, что Андрия стала любовницей твоего отца. В обоих случаях – беспардонное вранье от начала и до конца. А время только поспособствовало упрочению этого обмана. Ты влюбился в Лейлани…
– А Андрия стала любовницей Дэвида Калакауа, – мрачно проговорил Люк. – Да что толку переливать из пустого в порожнее? Было и прошло, и хватит об этом!
К облегчению обоих, разговор прервало появление Джона Макинтайра и преподобного Тэтчера.
Шотландец усиленно обмахивался своей широкополой шляпой, то и дело утирая пот с раскрасневшегося лица.
– Мы прямо с наших северных угодий! Ну, я тебе скажу! Это будут не ананасы, а сущие исполины!
– У вас обоих прямо испекшийся вид. Ваше преподобие, вон там кувшин с холодным пуншем, освежитесь. Рому я не пожалел.
– Верю, сынок. – Морщинистое лицо седовласого миссионера расплылось в улыбке.
– Знаешь, что мне рассказал преподобный отец? Будто на западных островах из колючих листьев ананаса делают одежду!
– И прочное волокно, – добавил Тэтчер. – Очень ценная вещь.
– Надо запомнить и узнать поподробнее, – сказал Люк. – Это один из секретов успеха – пускать в дело даже отходы и получать дополнительную прибыль. Джон, может быть, намекнешь министру иностранных дел, чтобы он рассказал об этом нашему благодетелю? Интересно, что он думает по поводу производства тканей.
– Конечно, скажу. На мой взгляд, это хорошая идея. Как только представится возможность, мы сразу свяжемся с Астором.
Во дворик вышла Лейлани.
– Дорогой, – обратилась она к Люку, – ужин готов. Не оценишь ли скромные плоды нашего труда?
Мужчины с нескрываемым восхищением любовались молодой женщиной.
– Сама красота и грация!.. – пробормотал Джон.
И это было правдой. Лейлани обернула свое стройное тело куском многоцветной креповой ткани, оставив открытой верхнюю половину груди и туго обтянув талию и бедра, подчеркивая ласкающие глаз формы. На шею девушка надела ожерелье, только что подаренное Киано. Длинные волосы были перехвачены розовой лентой. Благоухающий венок из жасмина и мелких роз довершал праздничное одеяние.
Кокуа и Ули, вышедшие следом за Лейлани во внутренний дворик, были одеты в длинные, до пола церемониальные одежды.
Люк подошел к жене, целомудренно поцеловал ее в лоб и повел в дальний конец сада, где вокруг очага были расстелены циновки. Когда гости расселись вокруг, скрестив ноги, Люк и Киано споро разбросали песок и ножами разрезали банановые листья, в которые было завернуто традиционное жаркое.
Все возбужденно зашумели, когда вкусный запах идеально прожаренной свинины коснулся ноздрей. Свиную тушу с предосторожностями вытащили из очага и положили на огромный деревянный поднос. После этого Люк принялся нарезать сочное, нежное мясо и раскладывать куски по деревянным тарелкам.
Этот пир был всем пирам пир. Кроме свинины все с удовольствием налегали на лаулау – запеченную смесь из рыбы, курятины и свинины, – на лосося с помидорами, на креветок и крабов, на кокосовый пудинг, не говоря уже о плодах хлебного дерева, бананах, ананасах, папайе и манго.
– На моей родине о таком угощении говорят «стол ломится от яств», – сказал Люк своим гостям. – Но здесь, по-моему, надо говорить «земля ломится от яств».
– На твоей родине? – саркастически усмехнулся Киано. – Америка перестала быть твоей родиной. Ты стал одним из нас, ты гаваец.
– И я ужасно рад им быть, дружище!
Люк высоко поднял стакан с пуншем и опустошил его одним глотком.
В середине трапезы Люк вдруг перестал есть и прислушался. Рот у него округлился от изумления.
– Должно быть, это мне снится, – пробормотал он.
Люк отчетливо услышал, как где-то заиграл оркестр. Он легко различил духовые, ударные и струнные инструменты, знаменитое треньканье гавайской гитары. Но что еще больше его поразило, так это мелодия, которую исполнял оркестр.
– Боже мой, да это же «Безмолвная ночь»! Я ушам своим не верю!
Лейлани с лукавой улыбкой наклонилась к нему и чмокнула в щеку.
– Твой десятник Нивеу вместе с другими рабочими уже несколько недель тайком разучивал разные американские рождественские песни и гимны, чтобы отблагодарить тебя за великодушие и доброту. Для них ты перестал быть малихини, ты теперь камааина.
– Старожил! – рассмеялся Киано и предложил еще один тост: – За моего побратима – Люка Калла… – Он запнулся и тут же поправился: – За Люка Дженнингса!
Все выпили, а музыка звучала все ближе и громче, пока наконец из-за деревьев не появились сами музыканты. От звуков до боли знакомых мелодий у Люка на глазах выступили слезы.
Преподобный Тэтчер наклонился к нему и шепнул:
– Все выше всяческих похвал, но если честно, то мне до смерти не хватает жареной индейки или гуся, фаршированного каштанами, и сливового пудинга.
Люк улыбнулся и согласно кивнул:
– А мне больше всего не хватает снега.
И как бы в ответ на его скрытое желание с растущих вокруг деревьев на всех обрушился водопад белых пахучих цветов. Люк поднял полную горсть и зарылся носом в мягкие лепестки.
– Счастливого Рождества, дорогая, – едва слышно проговорил он.
Но Лейлани услышала его слова.
– Спасибо, любимый, – ответила она и крепко поцеловала его в губы. – Счастливого Рождества и тебе.
Люк застывшим взглядом все смотрел куда-то вдаль и вдруг заметно вздрогнул, будто очнувшись от забытья.
– Что? Что ты сказала?
– Счастливого Рождества, глупенький! – Она вопросительно приподняла брови: – А может быть, ты поздравлял Кокуа или Ули?
Люк потряс головой, словно отгоняя какое-то навязчивое видение, и присоединился к общему веселью.
– Прости… – запинаясь, сказал он Лейлани. – Это все пунш. Немного поплыл, вот и все.
Но Люк солгал – он поздравлял Андрию!
Глава 6
Зал для приемов в королевском дворце был заполнен представителями местной аристократии, дельцами и землевладельцами. По торжественным случаям монархисты и сторонники присоединения к Америке собирались вместе, как бы заключая временное перемирие. Сегодня прием давался по случаю дня рождения принцессы Лилиуокалани.
Церемония требовала соответствующей одежды, и пришедшие гости были одеты по самой последней моде великосветских балов Парижа или Лондона.
Принцесса блистала в платье лимонного цвета из тонкой кисеи, расшитом белыми цветами и украшенном зелеными лентами. В причудливую прическу принцессы были вплетены цветы.
Андрия промучилась чуть ли не полдня, выбирая подходящее платье. Она боялась невольно затмить принцессу, которая стала одной из ее лучших подруг.
– Я не слишком буду привлекать к себе внимание? – поинтересовалась она у Ли, прежде чем спуститься вниз и присоединиться к гостям.
Андрия остановила свой выбор на черной широкой атласной юбке простого покроя и подходящей к ней белой атласной же блузке с отложным воротником, которая скромно прикрывала грудь. Пышные рукава и широкая лента, перехватывающая талию, придавали Андрии девически невинный облик, который никак не мог соперничать с чувственным нарядом принцессы.
– Можешь одеваться как угодно, но избежать мужского внимания ты не в состоянии, – весело ответила Ли и крепко обняла свою подругу. – Принц снова просил твоей руки?
– А тебе-то что за дело? Куда ни взгляни, всюду твой любопытный нос!
– Да я знаю, что просил. Вчера вечером на веранде, – будничным тоном сообщила Ли.
Андрия сделала вид, что не на шутку разозлилась:
– Ну знаешь, это уж слишком! Ты не только везде лезешь, так еще и подслушиваешь!
У подножия лестницы ее ждал Дэвид. Он был особенно красив в вечернем костюме, белоснежной рубашке с защипами на груди и черном галстуке. Увидев спускающуюся Андрию, он протянул ей руку.
– Ты выглядишь просто божественно, любовь моя!
– Вот это точно! Пользуясь случаем, прошу отдать мне первый танец, мисс Каллаган. – Уайли, министр иностранных дел, учтиво поклонился.
– Сочту за честь, мистер Уайли.
Дэвид спокойно отнесся к напускному равнодушию девушки и, скрестив руки на груди, лениво наблюдал за кружащимися парами.
В вихре вальса Андрия успела улыбнуться министру юстиции Джону Рикорду, кивнуть верховному судье Ли и еще нескольким друзьям. Танец довольно бесцеремонно был прерван Калебом Каллаганом:
– Вы позволите, господин министр?
– Калеб, шельмец ты этакий, я только начал входить во вкус! – хихикнул лукавый шотландец.
– Я буду должна вам еще один танец, мистер Уайли, – пообещала Андрия.
Калеб явно чувствовал себя неловко в вечернем фраке. Казалось, одежда мала ему по меньшей мере на два размера. В танцевальном зале его природная неуклюжесть была особенно заметна.
– «Нельзя сшить шелковый кошелек из свиного уха», – любила повторять моя матушка, – поморщился Калеб. – Она была права. Теперь послушай меня. Давай переберемся вон за те створчатые двери и немного подышим свежим воздухом. У меня к тебе неотложный разговор.
Во внутреннем дворике воздух был на удивление нежным, напоенным ароматами жасмина, олеандра, жимолости и других бесчисленных цветов. Андрия с наслаждением дышала полной грудью.
– Господи, какая же ты все-таки красавица! – воскликнул Калеб. – Не могу передать, как горжусь тобой! Как будто ты моя самая близкая родня. Кстати, о родне… – нахмурился он. – Что ты в последнее время слышала о Люке?
– Только то, что он счастлив со своей женой и что его плантации процветают.
– И каждый месяц он прикупает новые земли. Так мне сказал Джон Йе. Андрия! Когда же наконец я увижу своего сына? Вот уже год, как мы узнали, что он жив. Я же могу помереть и так его и не увидеть. Черт возьми, я же не какой-то желторотый юнец!
Андрия с улыбкой похлопала Каллагана по руке.
– Ты проживешь сто лет, Калеб. Но подумай, если ты сейчас, в решающий для его дела момент, откроешься ему и он узнает, кто его благодетель, то ты своими руками безвозвратно сломаешь ему жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41