Люк отчаянно забился, стараясь высвободиться, но постепенно силы оставили его, и он погрузился в беспамятство.
Джон тоже впал в забытье и с трудом разлепил распухшие веки, потому что до его ушей донесся голос, который звал его на чистом английском языке.
– Теперь и я сошел с ума, – прошептал китаец и с трудом сел.
То, что он увидел, только подтвердило, что он тронулся рассудком. К их самодельному плоту приближалось самое странное сооружение из всех, какие ему доводилось когда-либо видеть. Две наглухо закрытые и сильно смахивающие на каноэ лодки были соединены длинными деревянными шестами, накрепко привязанными толстыми пеньковыми веревками. В каждой лодке сидели по четыре гребца, а на носу горделиво красовался единственный парус. Джону показалось, что все гребцы были красавцами, как на подбор. Высокорослые, стройные, широкоплечие парни с горделивой осанкой. Единственной их одеждой были пестрые, свободного покроя штаны. Большинство этих мускулистых и дочерна загорелых парней были явно похожи на полинезийцев.
– Эй, на плоту! – крикнул, встав во весь свой недюжинный рост, один из мужчин. Голова его была перетянута малиновой повязкой. – Откуда путь держите?
Джон сморгнул и яростно затряс головой – в надежде, что бредовое видение исчезнет.
Мужчина расплылся в улыбке, открыв ровный ряд удивительно белых зубов:
– Вы не говорите по-английски?
И тут же что-то спросил по-французски.
Наконец Джон обрел голос:
– Мы пассажиры голландского пассажирского судна «Роттердам». Попали в ужасный шторм, и нас протаранил какой-то корабль. Это случилось, наверное, дней пять назад, плохо помню… – И он коротко рассказал, что с ними приключилось после того, как они покинули Макао.
– А куда вы плыли?
– В Оаху, на Сандвичевы острова.
Все дружно засмеялись, а говоривший пояснил:
– Друг, вы не сбились с курса, потому что мы находимся в пятидесяти милях от Оаху. – Он показал рукой: – Это вон там. Перебирайтесь к нам, и мы вас туда отвезем. Правда, наш дом на острове Мауи, но чего не сделаешь ради друзей!
Эти веселые, беззаботные парни сразу пришлись по душе Джону. Когда их катамаран пришвартовался к плоту, он протянул руку через планширь:
– Мы с моим другом рады встрече с вами! Не представляете, как рады. Меня зовут Джон Йе, а его Люк Каллаган, он мормонский миссионер.
– Миссионер? – настороженно переспросил мужчина, и гавайцы, как один, охнули. – Похоже, они не прочь оставить вас здесь, – насмешливо сообщил он Джону и тут же, добродушно улыбаясь, пояснил: – Вот чего хватает на островах, так это миссионеров. У нашего народа есть старинная присказка: «Когда первые миссионеры приехали на Гавайи, у каждого из них была Библия, а у каждого из нас была земля. Сейчас у каждого из них есть земля, а у каждого из нас есть Библия».
Раздался дружный хохот, к которому охотно присоединился Джон.
– И это происходит всегда, когда белый человек берется нести язычникам свою веру. Так что у Китая много общего с нами, друг.
Они обменялись рукопожатием, и островитянин продолжил:
– Меня зовут Киано, и лично я гораздо лучшего мнения о миссионерах. До них ни на одном из островов никто не умел писать. Они дали нам алфавит, и наши предки были счастливы научиться читать и писать. – С неприкрытой гордостью он заявил: – Теперь у нас есть книги, газеты и даже Библия на нашем языке! А сейчас, насколько мне известно, переводится и «Книга Мормона». Миссионеры дали нам единого милосердного Бога вместо дикарских божков, которых наши правители использовали для того, чтобы нагонять страх на своих подданных и держать людей в покорности. Что и говорить, миссионеры принесли на Гавайи очень много хорошего.
Киано вздохнул:
– И не очень хорошее тоже. Корь, оспу, туберкулез, венерические болезни. Когда капитан Кук впервые высадился здесь, нас было более трехсот тысяч. Сегодня чуть меньше восьмидесяти пяти… Но давай поговорим об истории в другой раз. Лучше перенесем твоего друга к нам в лодку, напоим его свежей водой и дадим снадобье, приготовленное из корня киаве. Мы всегда берем его с собой, когда выходим в океан.
– А что вы делаете здесь, так далеко от родного берега?
Киано весело рассмеялся:
– Можно сказать, что это у нас в крови. Сотни лет народы Полинезии покидали Таити и близлежащие острова и отправлялись в открытый океан, проплывая тысячи миль безбрежных вод, чтобы добраться до Гавайских островов. Ты можешь спросить: а чего ради? Я не смогу ответить тебе, друг, как и ты не ответишь толком на вопрос, зачем белые люди так стремятся залезть на недоступные горные вершины.
На прошлой неделе мы с приятелями сидели за столом и мирно потягивали ааву – она нам нравится гораздо больше, чем виски белого человека, – и ни с того ни с сего я сказал: «Что-то у меня на душе неспокойно. Давайте отправимся в долгое плавание и очистим наш дух и тело от пагубных испарений суши». И вот мы здесь.
По его команде два рослых гребца перепрыгнули на плот, играючи, как малое дитя, подняли находящегося в беспамятстве Люка, как будто он вовсе и не был крепко сбитым мужчиной шести футов роста. Они перенесли его на катамаран, и Киано начал оказывать ему помощь. Он обернул голову Люка мокрым полотенцем и тонкой струйкой влил в рот юноше немного воды из круглой фляги. Потом из фланелевого мешочка взял щепотку порошка киаве и, с силой впихнув его между потрескавшихся губ Люка, влил в запекшийся рот еще немного воды.
Люк, лежавший до этого совершенно неподвижно, вдруг задвигался. Веки его задрожали, он медленно открыл глаза и, прищурившись, посмотрел в безоблачное ярко-голубое небо:
– Где она?
– Все хорошо, дружище, – ласково проговорил Джон. – Мы спасены.
– Андрия? Что с Андрией?
– Не было никакой Андрии. Тебе привиделось.
Вскоре Люк смог сесть и изумленно уставился на окружавших его улыбающихся гавайцев.
– Откуда вы? – только и смог спросить он.
Киано положил руку ему на плечо и торжественно ответил:
– Алоа, малихини! Добро пожаловать в наши райские места!
Глава 12
Весь следующий месяц Андрия провела в банде Мурьеты. За это время они совершили несколько вооруженных налетов на небольшие деревни и лагеря старателей. У поселенцев, как правило, запасались провиантом, частенько расплачиваясь деньгами и золотом, украденными у богатых старателей.
В один из таких дней Мурьета подскакал к Андрии, ехавшей верхом на белой кобыле.
– Надеюсь, теперь ты не так сильно сердишься на нас?
– Я никогда не буду гордиться умением воровать, – отчужденно ответила девушка.
– Даже если главная цель – отнять у богатого, чтобы накормить бедного?
– Гунн Аттила точно так же оправдывал свою варварскую жестокость, – презрительно ответила она. – Как и все грабители и убийцы испокон веков. На моей родине, в Китае, есть Ихэцюань – шайка бандитов, которые только и знают, что жгут деревни, грабят и убивают людей. И все это во имя любви к родине.
Мурьета какое-то время молча любовался ее профилем, а потом тихо сказал такое, чего она никак не ожидала услышать:
– Андрия, кажется, я тебя люблю.
Она встревоженно посмотрела на него:
– Не смей говорить мне о любви! Ты женат на моей подруге Розите.
Он хитро улыбнулся:
– Да-да, я помню, что Розита – моя жена. Она ею будет всегда. Но неужели ты всерьез думаешь, что если священник произнес несколько слов жениху и невесте, то после этого мужчина становится нечувствительным к красоте и очарованию другой женщины, такой желанной, как, например, ты?
Андрия отвернулась:
– Джо, у меня нет никакой охоты продолжать этот разговор. Пожалуйста. Не дай Бог тебя кто-нибудь услышит. У Розиты разобьется сердце, если она узнает о том, что ты мне сказал.
Мурьета угрюмо ссутулился в седле, и в голосе его появилась неприкрытая горечь:
– Сердце Розиты уже столько раз было разбито, что превратилось в камень.
С этими словами он зло хлестнул коня и пустился галопом куда-то всторону.
Ехавший следом за Андрией Трехпалый Джек озадаченно посмотрел ему вслед.
– Какая муха его укусила? Куда это он? – спросил он у девушки.
– Похоже, у него неспокойно на душе, Джек. Но он, я уверена, скоро нас нагонит.
Однако к тому времени, когда они добрались до лагеря около озера Туларе, Мурьета все еще не вернулся. Появился он уже в сумерках, когда бандиты расселись вокруг походных костров и готовили ужин.
– Где тебя черти носили? – раздраженно поинтересовалась Розита.
Он спрыгнул со своего черного жеребца и с важным видом прошествовал к костру, за которым, скрестив ноги, сидели Розита, Андрия и Трехпалый Джек и ужинали. Рассмеявшись, Мурьета жарко поцеловал жену в губы.
– Я пристраивал честно заработанные нами деньги. – Он вытащил из переметной сумы мешочек, туго набитый золотым песком, и небрежно кинул Розите на колени. – Я съездил в салун «Серебряный башмак» и, представляешь, сорвал банк, играя в кости и в фараон!
– Ты с ума сошел! – озабоченно сказал Трехпалый Джек. – Тебе ни к чему светиться в игорных заведениях, особенно в таких, как «Башмак». Тебя слишком хорошо знают. Тем более что ты поперся туда в одиночку. – Он покачал головой. – Хоакин, ты и вправду чокнутый. И с кем же ты играл?
– В том числе с Билли Бернсом.
У Джека отвалилась челюсть.
– С кем?! С Билли Бернсом?! Да ты, оказывается, еще дурее, чем я думал! Он худший из янки и презирает латиносов, как никто из белых.
Мурьета ухмыльнулся и, наклонившись над котелком, налил себе полную миску похлебки.
– Мы презираем его не меньше. Но он меня уважает, и игра была честной. Розита, передай-ка мне бурдюк.
Он ловко пристроил его у себя на плече и, запрокинув голову, подставил рот под темную струю. Красное вино с бульканьем полилось ему в горло и потекло по подбородку.
Хоакин и после еды остался сидеть у костра и продолжал пить. К тому времени, когда темнота окутало озеро, он был в приподнятом настроении – не пьяный, но на той границе, где рассудительность и здравый смысл уступают место развязности и безответственности.
Андрия зевнула и сладко потянулась.
– Пойду-ка к себе в палатку. Сегодня был долгий и утомительный день.
В первый же день после похищения Андрии отдали маленькую походную палатку, украденную со склада американской армии, и складную армейскую койку. Девушка зажгла фонарь, прицепленный к центральному шесту, и разделась. «Утром пойду искупаюсь в озере», – решила она, улеглась на койку, закуталась в тонкое хлопчатобумажное одеяло и почти сразу заснула.
Проснулась Андрия посреди ночи как от толчка. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Стояла мертвая тишина, лишь снаружи доносилось пение цикад да с озера слышались отдаленные крики гагары, которой тоже не спалось. Костры погасли, иначе были бы видны красные отблески на парусиновых стенках палатки. Она лежала и напряженно ждала.
По-прежнему не доносилось ни единого тревожного звука, но какое-то шестое чувство подсказывало ей, что в палатке кто-то есть. Кто-то или что-то – может статься, дикий зверь, пришедший на запах пищи. Она обругала себя за то, что поленилась вымыть миску. Остатки еды вполне могли привлечь голодную лесную тварь.
К несчастью, это оказался не обитатель леса. Чья-то рука быстро зажала ей рот, и девушка с ужасом поняла, что ей предстоит иметь дело с двуногим хищником.
– Не бойся, это я, Хоакин.
Андрия отчаянно забилась, но он намертво придавил ее к койке своим телом.
– Хватит дергаться! Обещаю не делать тебе ничего плохого. Да ты и сама это знаешь. Я слишком сильно тебя люблю. – Она затихла, и Мурьета продолжил: – Обещай, что не будешь кричать, и тогда я уберу руку.
Андрия согласно кивнула. Он осторожно убрал руку от ее рта. Девушка осталась верна своему слову. Какой толк устраивать скандал из-за его неблагоразумия? Андрия не была обделена знаменитой восточной стойкостью. И потом, сколько боли принесет это ее подруге Розите!
– Хоакин, прекрати немедленно это безобразие! – возмущенно прошептала она. – Ты пьян!
– Пьян желанием быть с тобой, дорогая.
Он потянулся к ней с поцелуем, но девушка сердито отвернулась.
– Неужели у тебя нет никаких чувств ко мне? – взмолился он.
– Я уже было решила, что ты мой близкий друг и настоящий джентльмен, но сейчас вижу, насколько я ошибалась в тебе.
На самом деле Андрия испытывала к Мурьете неодолимое физическое влечение. Долго спавшую в ней чувственность, разбуженную в далеком Китае Люком Каллаганом, вновь пробудил к жизни Хоакин Мурьета.
Он отбросил в сторону одеяло и накрыл руками ее маленькие твердые груди. Андрия задрожала, и почти сразу ее соски уперлись ему в ладони. Мурьета тихонько рассмеялся и поцеловал ее в шею, с удовольствием отметив про себя, что ее сердце учащенно бьется.
– Голова говорит одно, а вот тело и кровь поют совсем другую песню, верно?
Он провел рукой по ее гладкому плоскому животу и принялся гладить округлое бедро. Рука скользнула ниже, к колену, и, протиснувшись между стиснутых бедер, двинулась вверх.
– Хоакин, умоляю, не надо!
– А я умоляю тебя: не борись со мной, дорогая. Дай свободу своим чувствам.
Андрия собрала всю свою волю, но тело ей не повиновалось. Она была бессильна остановить эту ласкающую и настойчивую руку. Его пальцы скользнули в глубину ее бедер, как мышка, что ищет теплую норку.
– О-о-о! – не выдержав, тихонько вскрикнула Андрия.
Когда он взял ее за руку и потянул вниз, к своей налитой плоти, девушка не сопротивлялась. Широко раскинув бедра, она нетерпеливо направила его желание к нужной цели. Она едва успела перевести дыхание, а Хоакин уже заполнил ее всю.
– Любимая, – с нежностью в голосе по-испански прошептал он ей на ухо, – ты самая красивая девушка в мире!
Андрия отдалась снедавшему ее желанию. Но даже в миг экстаза в глубине души она понимала, что это всего лишь телесное наслаждение, которое принесло только временное облегчение. Как все это далеко от той теплой, нежной и поистине блаженной любви, какую она познала с Люком!
Мурьета достиг экстаза вместе с ней, и они слились в сладостном ритме любовной близости, пока обессиленно не замерли, отдав друг другу все без остатка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41